И тут краем глаза я замечаю, что у нас есть один очень внимательный зритель, перед которым стоят по меньшей мере уже три последовательно выпитых чашки чая. Заметив, что я его, наконец, заметил, Штерн, не глядя на меня, лезет во внутренний карман своего пальто, достает оттуда свою записную книжку и начинает в ней что-то писать, вальяжно закинув ногу на ногу. Потом он красивым жестом выдирает оттуда листок и неспешным шагом идет к нам.
— Прошу прощения, — выдыхает он куда-то в сторону Риты, отодвигает стул и садится на угол рядом со мной.
— Я собираюсь сейчас уходить, не знаю когда буду дома, — сообщает он мне будничным тоном. — Поэтому я попрошу тебя купить следующее. Ты, надеюсь, помнишь, что у нас с тобой скоро будет месяц совместной жизни. В связи с чем я намерен приготовить капусту по-савойски и мне нужен вполне определенный набор ингредиентов. Отнесись, пожалуйста, к их покупке со всей серьезностью.
Далее следует подробное перечисление в каком именно магазине следует искать тот или иной пункт демонстрируемого мне перечня. Развернувшись к Штерну и закрывшись рукой от Риты, чтобы не было соблазна поднять на нее глаза, я с максимально возможным неудовольствием во взгляде смотрю то на этого негодяя, то на предлагаемый им список, но на Штерна это не действует. Он заканчивает свои объяснения и все тем же будничным тоном произносит:
— Ну, все я пошел. Увидимся вечером, — спасибо, хоть в щечку не целует.
Он уходит, а я, все так же не поднимая глаза на Риту, внимательно разглядываю список. Кроме капусты там сплошь различные виды перца, соли и ядреных пряностей. Это вообще есть-то можно будет? Или это такой перцовый пластырь из капустных листьев?..
— Стась, — ошарашено говорит, наконец, Рита. — Это что, правда?.. Вы что, правда, вместе живете?.. Уже целый месяц?..
— Ну, видишь же… Капуста по-савойски… — со вздохом говорю я. — Видимо, ему лучше знать…
И я опять утыкаюсь в список. А почему, собственно, «по-савойски»? Намек на то, что я тут нищий савояр и нечего мне поить девушку кофе на чужие деньги?.. Или, наоборот, савояр — это он, а я всего лишь сурок, и мне следует знать свое место…
— Стася!
Я поднимаю на нее глаза и вижу, что она смотрит на меня с таким выражением, что может уже больше ничего не говорить. И так ясно. Типа, я думала, что мы с тобой подруги, а ты вот как!..
— Ничего не могу сказать тебе, Рита. Особенно про капусту. Сплошные загадки! — говорю я со вздохом. Она, разумеется, обиженно встает и уходит. А я думаю, не зайти ли мне по пути в курилку. Может, удастся встретить кого-то из знакомых сотрудников или читателей, стрельнуть у них сигарету.
По возвращении в зал усиленно стараюсь не замечать взглядов, которые на меня кидает женская часть нашего забарьерного пространства. Нинэль Эдуардовна подходит ко мне и настойчиво предлагает попить с ними чаю в их рабочей комнате, когда у меня закончится дежурство. Делать нечего, иду. Лиса, поглядывающая на меня не менее иронически, чем все остальные, остается на посту, так что мне предстоит отчитываться перед остальной троицей, ну и перед теми, кто там еще окажется в комнате. Ляля и Рита встречают меня пристрастными взглядами, сидя в ряд на разнокалиберных стульях — обе со крещенными на груди руками. Нинэль Эдуардовна разливает чай.
— Рассказывай! — говорит Рита. — Все рассказывай.
— Ну, что рассказывать… Я снимаю у него жилье. Делаю вместе с ним какие-то мелкие переводы, помогаю с поиском литературы, — потом, подумав добавляю: — Мы не спим.
— Ну-ну, — мрачно и со значением тянет Рита. Типа, «рассказывай, рассказывай!»
— Ну, да. А как можно спать с человеком, который не только не ухаживает за тобой, а вообще едва тебя замечает?
Нинэль Эдуардовна с шумом вздыхает. Я некоторое время размышляю над этим бессловесным комментарием. Не, ну я, конечно, понимаю, бывают всякие ситуации, но со Штерном явно не тот вариант… Девочки молча ждут продолжения.
— Но он ведь из хорошей семьи, — полуспрашивает, полуутверждает Нинэль Эдуардовна, глядя то на меня, то на девочек.
— Да вроде… Мама — врач, старшая сестра — филолог, живут в Иерусалиме. Отец был инженер, погиб девять лет назад.
Нинэль Эдуардовна кивает каким-то своим невысказанным мыслям.
— У него большая квартира, — так же полуспрашивает она.
— Нет, совсем маленькая. Прежнюю, видимо продали, когда мама уезжала.
— И вы, значит, живете вдвоем в маленькой квартирке? И ты говоришь, что вы не спите? — с вызовом спрашивает Рита.
Я мотаю головой, пожимая плечами. Потом смеюсь, и вправду, кто бы поверил.
— Но, девочки, — поворачивается к ним Нинэль Эдуардовна с тем же полуутверждением-полувопросом. — Мне кажется, за Стасю мы теперь можем быть спокойны.
— Да уж! — хмыкает Рита.
— Какой он дома-то хоть, расскажи, — с многозначительной улыбкой просит Ляля. — Как тут, или нормальный?
— Да такой же, как тут, — смеясь, пожимаю я плечами. Потом, сморщив нос, добавляю: — Хотя нет, дома он еще красивее…
— Ага, — мрачно изрекает Рита. — А когда спит, наверно, вообще ангел.
— Так и есть… — со смехом говорю я.
— Эх, Стаська, Стаська… — хихикает Ляля.
Получив благословение от большинства «серпентария», собираюсь домой. На лестнице встречаю возвращающуюся с дежурства Лису.
— А я-то все ждала, когда ты расколешься… — сверкает она белым клыком.
— То есть ты с самого начала все знала?
— Да, — кокетливо улыбаясь, признается она. — Мальчик Штерн выбрал меня в свои конфидентки.
Ну да, уж кому-кому, а из всего нашего балагана Лисе он точно не интересен. Потому и выбрал.
— И ты отдаешь себе отчет, почему он это сделал?
— Конечно, — еще шире улыбается она, поигрывая своей серебряной цепочкой с лабрисом.
— И сама номер ему свой дала?
— Ну, надо же за тобой приглядывать. А он обещал мне тебя всячески оберегать… Хороший мальчик.
— Сговорилась! За моей спиной! — журю я ее. — Сестра еще называется… И с кем, главное, сговорилась?
— Ну, Стасичек, мужчины ведь тоже люди, — подмигивает мне она, вворачивая мой же аргумент в наших с ней спорах о моей самоидентичности. — Уж ты-то точно не будешь этого отрицать.
— Не буду… — со вздохом соглашаюсь я.
Спускаясь вниз, обнаруживаю, что внизу прямо у местного телефона напротив вахты меня ждет мой «тоже человек» Штерн. Он уже в курсе моего расписания, хотя, бывает, что я задерживаюсь, так что в известном смысле он тут рисковал потерять время. Я подхожу к нему, он, не вынимая наушников, кивает мне в сторону гардероба, мол, иди одевайся. Одеваюсь, мы выходим и до самого метро молчим. Что в принципе, для него нормально. На эскалаторе он так же молча, как ни в чем ни бывало лезет в сумку за книгой. Тут уже не выдерживаю я.
