Юные Арисы следовали за провожатыми первыми – царевичи ведь, хоть и не от царицы рожденные. Тринтан с любопытством глянул на нас, наложниц, а вот беленький Эвен еще слишком мал, чтобы обращать внимание на женщин, так что на нас и не поглядел.
Дальше шла Нарина. О, как она шла! Плечи развернуты, подбородок кверху, лицо надменное, взгляд серых глаз злой, опасливый, напряженный… Эллиди заметила, что я на нее смотрю, и остановилась; остановились и другие.
— Как ты смеешь смотреть на меня? — спросила она как ударила.
— Простите, госпожа, — ответила я ровно. — Вы очень красивы, вот я и загляделась.
На самом деле красоты в Нарине я не увидела: волосы черные, без единого блика другого оттенка – явно покрашены, лицо намалевано и потому жирнится, серые прозрачные глаза сами по себе хороши, но взгляд злобный, а тщательный макияж взрослит и придает хищности. Да и фигура так себе – плечи пошире бедер будут.
— Это не означает, что ты можешь смотреть на меня, — отчеканила Нарина, в свою очередь меня разглядывая. — И это избранница Регнана? — спросила она у Знающей. — Он спятил?
Та деликатно промолчала.
Эллиди же, скривив лицо в гримасе брезгливости, пошла дальше.
— Держитесь от землянки подальше, — донеслось до меня, — чтоб я вас с ней рядом не видела, понятно?
— Да, госпожа, — ответили девочки.
Даже родную мать они зовут госпожой…
Эллиди Нелла, проходя мимо, улыбнулась мне приветливо, и я ответила ей легкой улыбкой; когда царственные Арисы исчезли за поворотом, я выдохнула, и наложницы сразу стеклись ко мне.
— Ох, Дэрия, держитесь! Не будет вам жизни!
— Проверяйте еду…
— Лучше вообще не выходите из покоев.
— Нарина так опасна? — усмехнулась я: расстраиваться из-за взбрыков какой-то стервы мне не хочется.
— Она убила Тханни, мать царевича Эвена!
— Раз убила, почему ее не наказали?
— Она родила царю Эйлу троих детей, вот он ее и защитил.
— А может, царь Эйл сам ее боится? — усмехнулась я.
Девчонки рассмеялись, но нервно. Кажется, мне и впрямь надо быть настороже…
Глава 12
Ох, не ценила я своего счастья, когда считалась в Малом дворце главной! Оказывается, проводить время, как хочешь – это привилегия… Нарина заставила наложниц жить по объявленному ей распорядку, и отобрала нескольких, чтобы они прислуживали ей за столом и во время купания. С царственными детками так же: наложницам пришлось взять на себя заботу о юных царевичах да царевнах. В этом плане повезло лишь мне: Нарина о землянах плохого мнения и скорее яду выпьет, чем допустит меня в свои покои. А вот эллиди Нелла отнеслась ко мне без предубеждения и пригласила к себе поболтать.
Покои эллиди показались мне не такими просторными, как мои собственные, и победнее в целом, да и сама эллиди произвела впечатление простой женщины – в лучшем смысле. Приятно пухлая, смуглая, кареглазая и темноволосая, Нелла не из тех, кого аэлцы считают красавицами, да и по нашим, союзным меркам скорее симпатичная, чем красивая: лоб низкий, глаза маленькие и близко расположены, нос крупный, рот большой, кривоватые зубы. Ее очарование в другом: в мягком говоре, светлой улыбке, добром нраве.
— Вы, Дэрия, не бойтесь: я вас прислуживать не заставлю, — сразу сказала мне Нелла. — Я вас просто так вызвала, познакомиться да поболтать. Вы из Союза – это так интересно!
После такого приветствия я сразу расслабилась; от эллиди и впрямь шел только интерес, и никакой тебе напряженности-злобности-зависти. Я рассказала Нелле о Союзе и своей профессии, а она мне – о своей жизни до встречи с царем. Маленький сын Неллы, царевич Эйл (у аэлцев не зазорно назвать сына тем же именем, что и у отца), ползал по ковру рядом, изучал себе игрушки да порой поглядывал на маму: тут ли?
— Какой хорошенький, — умилилась я, глядя на смуглого малыша; приятно видеть, что он совершенно здоров и доволен жизнью.
— Да, он у нас прелестный карапуз, — улыбнулась Нелла. — А вы нас когда карапузом порадуете?
— Надеюсь, скоро, — вежливо соврала я.
— Может, вы уже в тяжести? Говорят, царевич Регнан с вас не слезает.
Сказать, что я покраснела, это значит, ничего не сказать – у меня даже руки пятнами пошли.
— Видимо, — выдавила я, — ему просто ребенок нужен.
— Или вы. Вы мне тоже очень понравились на острове Красоты. Как вы спасли Арнгелл! Ух!
— Вы тоже за Отбором наблюдали?
— Царь разрешил – только Нарине об этом ни слова, хорошо? Мне было жутко любопытно посмотреть на нынешний Отбор.
Прекрасно… куча людей наблюдали меня голую, а еще как я выживала на острове, пыхтела во время спорта и прочее, прочее… О, Звезды…
— Да бросьте вы, Дэра, — сказала Нелла. — Не вам стесняться – вы просто совершенство. По вам половина Аэла сохнет.
— Всю жизнь об этом мечтала, — протянула я.
Эллиди посмотрела на меня внимательнее и проговорила задумчиво:
— Да, я совсем не удивлена, что Регнан выбрал именно вас… Может, перейдем на «ты»?
— Давай, — согласилась я.
— Прекрасно! — обрадовалась Нелла и подняла бокал и-рьёна. — За тебя, Дэра! Желаю тебе как можно скорее забеременеть и стать частью правящей семьи! Царь Эйл очень хочет получить внука или внучку от Регнана; царь любил мать Регнана. Поэтому, кстати, Нарина так и бесится: в этом году в нашей семье появится много новых красоток, и ты, как возлюбленная Регнана, будешь на особом счету. А уж о новых царевнах и говорить нечего…
Я пригубила бодрящего и-рьёна; Нелла продолжала рассказывать о жизни правящей семьи: когда царь Эйл отбыл по делам, его жена Лавэна сразу отправила эллиди в Малый дворец с глаз долой – царица всегда так поступает, когда остается главной во дворце, и Нарина каждый раз ядом исходит.
— …Нарине скоро сотка стукнет, — продолжила Нелла, — и она начинает загоняться по уходящей молодости. Она ведь из простых, у нее никаких особых сил, поэтому уже видно становится, что не юница.
— Бедные наложницы, которых она отобрала…
— Выпьем за несчастных! — снова поднял бокал Нелла.
Разговор так и тек, пока крошка-Эйл не начал капризничать; к тому времени мы объелись сладкого и напились и-рьёна. А вечером Знающая доложила мне, что других наложниц Нарина весь день гоняла, давая бессмысленные задания.
— Вас она не тронет, побоится, — заключила Знающая, — ведь вы принадлежите Регнану.
— Принадлежать ему – счастье, — не удержалась я, но женщина сарказма в моих словах не уловила.
— Да, госпожа. Надеюсь, любовь царевича скоро принесет свои плоды!
Я что-то ответила, а сама подумала: сколько можно пугать меня беременностью? Вам надо – вы и беременейте, радуйте своего гребаного царевича и всю гребаную правящую семью!
Следующим утром я, как и было условлено, наведалась на кухню, чтобы напечь вместе с другими наложницами благотворительных пирожных, но помогать пришли всего две девушки, которых Нарина сочла недостойными, чтобы прислуживать ей и ее детям. Мы пробыли на кухне большую часть дня: сами заляпались и все вокруг заляпали; устали и забыли пообедать, но остались очень довольны результатами своего труда. Пирожные в виде капелек или жемчужин с в меру сладким кремом мы разложили по коробкам, каждую коробку расписали пожеланиями и, выбрав самую большую детскую больницу Рула, отправили туда пирожные.
Но пирожные так и не добрались до пункта назначения… Поздно вечером, когда я уже принимала ванну, ко мне прибыли люди от Нарины и приказали немедленно явиться к эллиди. Мне не позволили даже надеть платье, так и вывели прямо в пеньюаре на голое тело, мокрую, в коридоры, и привели к своей госпоже.
Она восседала на диване в центре своих покоев, откинувшись на подушки, и полумрак превращал ее в зловещее создание, сотканное из теней и углов. На полу у дивана сидели ее дочки – тихие-тихие, а у окна, в вальяжной позе, стоял царевич Тринтан, явно наслаждающийся тем, сколько вокруг наложниц, вынужденных ему служить.
