в сравнении с неразумными видами.
— Мы менее терпимы, более изворотливы и, зачастую, куда более агрессивны, чем самцы. Поэтому, адепты, в ваших же интересах соблюдать правила поведения в библиотеке, и не давать мне повода проявить эти неприятные, но необходимые для выживания видовые качества, — она мило улыбнулась, и исчезла за книжными шкафами.
Правила эти были просты и понятны: соблюдать тишину, не заходить в хранилище, с книгами обращаться бережно, не приносить в библиотеку еду.
С ними нас, адептов первого витка, мастер-библиотекарь Алруна ознакомила, как только мы впервые пришли в библиотеку за учебниками, и в конце своей короткой речи добавила со своей коронной приятной улыбкой:
— А с нарушителями у меня разговор короткий.
И хотя розовая драконица выглядела выглядела дамой исключительно приятной во всех отношениях (до тех пор, пока её всё устраивало), никто из нас не пожелал тогда уточнить — какой именно.
Наставницей мастер-библиотекарь не являлась, так как никаких программных предметов не вела. Зато вела факультатив по библиотечному делу — исключительно добровольный, для энтузиастов. Его очень любили посещать артефакторы и зельевары.
Мне в библиотеке академии нравилось: пусть по-настоящему уникальных или просто редких экземпляров я в ней не нашла — да и то сказать, кто же доверит адептам, у которых в руках все горит, а у некоторых еще и рушится или окрашивается, уникальные или хотя б редкие экземпляры? Но зато читальный зал был просторным и светлым. Кое-где его делили на секции стеллажи, густо заставленные горшками с растениями, и это создавало ощущение уединенности. Возле каталога, на высокой тумбочке, красовался круглый аквариум, в котором обитала пучеглазая и пузатая рыбка с невзрачной чешуей и выступающей вперед зубастой нижней челюстью.
А стулья, стоящие вокруг квадратных столов, самые обычные, такие же, как в комнатах у адептов, покрывали шкуры. Меховые и чешуйчатые, мягкие, отлично выделанные. Виверньи, волчьи, горных баранов, какие-то совсем экзотические, которые опознать не удалось.
Охотничьи трофеи мастера-библиотекаря Алруны.
-
Сегодня в библиотеке было малолюдно (а также малодраконно), и мы устроились за давно облюбованным столом.
Вернее, стол-то был обычный, и даже не слишком удобный — самый близкий ко входу и стойке библиотекаря, постоянно на глазах. Но шкуры, покрывавшие стулья, были столь пушисты, мягки и восхитительны, что мы как-то единодушно постановили, что нам, с нашей подмоченной и подкрашенной репутацией, так даже лучше. Пусть госпожа Алруна видит, что мы сидим у нее перед носом, и не переживает, что мы что-то натворим.
Разложив письменные принадлежности и обложившись учебниками, мы старательно скрипели перьями, когда дверь в библиотеку открылась, впуская в библиотеку очередную группу адептом.
Я не обратила внимания на вошедших, увлекшись поиском подходящих примеров из книг: ну, адепты и адепты, группой и группой, эка невидаль. Мы вон вообще впятером, точно на нитку нанизанные, ходим.
И только когда раздались знакомые (можно даже добавить — “печально знакомые”) голоса, поняла, что в библиотеку пожаловал ловчий отряд.
— Этот труд есть в библиотеке моего отца, этот тоже, — благовоспитанно приглушив голос, комментировала каталожные карточки одна из претенденток.
Темные говорили исключительно между собой, но за нашим столом было слышно всё. И не знаю как прочим, но мне было так стыдно от услышанного, словно это я мой род столь дурно воспитал этих достойных дочерей древних родов, и остро и бессмысленно хотелось извиниться перед друзьями и объяснить, что мы не все такие.
— О, Тьма. Вы видели? Этот трактат еще во времена моего деда был признан антинаучной чушью, а его составитель совершенно заслуженно заклеймен шарлатаном, а здесь его предлагают к чтению как учебную литературу. Да уж… Вы правы, дорогая. "Сокровищница знаний" в этом заведении оставляет желать лучшего.
— Не обращайте внимания, — не выдержав, вполголоса обратилась я к друзьям. — Не так часто им выпадает возможность самоутвердиться за счет драконов. Поэтому они спешат воспользоваться случаем.
Очевидно, темным возле каталога тоже прекрасно было слышно сказанное за нашим столом. Потому что говорившая, обратив взгляд в нашу сторону, с непередаваемой надменностью обронила в сторону дурно воспитанной черни (в нашу сторону):
— Не припомню, чтобы что-либо из сказанного мною было адресовано вам.
Я посмотрела на темную с не меньшим чувством, без слов давая понять, что с полным на то правом я возвращаю ей не только взгляд, но и реплику.
Она не покраснела, нет. Лишь на миг ее глаза полыхнули злостью, и она тут же отвернулась.
А у меня на голове шевельнулось… что-то! Увесистое и подвижное. “Что-то” запуталось в волосах, деловито подергалось и… по-бе-жа-ло! Меня скрутило от омерзения, не завизжать вслух удалось только чудом выдержки и самолюбия. Не желая радовать темных, и потому визжа внутрь себя, я торопливо принялась сбивать темный подарочек. Подарочек увернулся раз, другой, а когда мне все же удалось смахнуть его с себя, плюхнулся на стол — оказавшись темной тварью, напоминающей паука. Жирного и мохнатого, вроде южных птицеедов. Только над обычными птицеедами не курится дымкой Истинная Тьма.
И это сидело у меня на голове! Меня сейчас стошнит!
Пока я боролась со взбунтовавшимся желудком, тварь резво побежала по столу (Тьма вилась за ней вуалью, отрываясь клоками и истаивая), врезалась в чернильницу с такой силой, что та опрокинулась — на гладкое дерево стола брызнули чернила.
Тэва поперхнулась воздухом, и, получив возможность заорать от ужаса без потери лица, тут же ею воспользовалась:
— Вы что творите!
— Здесь же книги! — вторил ей Шед, пытаясь пришибить тварь Тьмы.
Тварь Тьмы. Голыми руками. Отчаянный!
Мы с Дейвом кинулись на помощь Шеду.
Паук метался по столу, уворачиваясь, щелкал хелицерами, угрожающе надвигался… И, влетев несколько раз в чернильные брызги, пятнал все на своем пути!
Взвыв, Тэва сгребла в охапку книги, сколько удалось, и, пока мы трое, мешая в кучу ор, брань и заклинания, пытались пришибить паука, Илька без слов, зато с боевым кличем “И-и-и-и!” взмахнула рукой, и пузатый аквариум, взмыв в воздух, опрокинулся над головой моей оппонентки в споре.
Все заняло буквально считанные доли мгновения. Вот темные довольно улыбаются, наблюдая за нашими паническими метаниями — а вот уже вскидывают щиты, безнадежно запаздавшие, на полу плещет хвостом пучеглазая рыбина, а с темной, утратившей контроль над призванной тварью, льются потоки воды.
Кто начал безобразную потасовку после этого, я так и не поняла — была слишком занята, в ней участвуя. В памяти отложился только полный ужаса и отчаяния хрип Тэвы:
— Вы с ума сошли! Драться в библиотеке!
Кто в итоге обвалил стеллаж с цветами, тоже осталось тайной, но темным от него и цветочных
