Кристлин, укладывая ветки для костра, украдкой взглянул на карту, за что тут же получил подзатыльник:
— Не подглядывай.
Монсдорф не стал использовать чародейство, зажигая костёр, а просто черкнул двумя камнями. Пламя легко поднялось, и принялось жевать тонкие ветки, превращая их в горящие ветки-угольки, рассыпающиеся в пепел при первом дуновении ветра. Кристлин подбросил в костёр толстые ветки, а сам пошёл за водой – рядом протекала река. Набрав воды и присмотревшись, Кристин заметил стайки довольно больших рыб, круживших на мелководье. Он отломил длинный прут и обжёг острие на огне. Спустившись к воде, Кристлин замер на камнях, пока вокруг их не закружили рыбки.
Кристлин ловко ударил прутом, и на его острие забилась первая добыча. Точно также подкараулив вторую, он насадил их на прут и понёс к костру. Остановившись перед Монсдорфом, он молчаливо ждал.
— Что? – спросил тот, глядя на Кристлина.
— Нож, — сказал Кристлин, опустив голову. Монсдорф усмехнулся, вытащил из-за пояса нож и дал ему. Кристлин почистил рыбу и бросил её в котелок. Пошарив сучком возле корней дикой барвины[18], он выкопал несколько клубней, которые, помыв, тоже бросил в котёл, который вскоре закипел. Монсдорф снял котелок с огня, посолил его, вытащил лепёшку и ложку и, обжигаясь, принялся хлебать. Наевшись, облизал ложку, спрятал её и подвинул остатки ухи Кристлину.
— Ешь! – сказал он, усмехаясь, а сам прилёг возле куста. Кристлин забрал котелок и заглянул – на дне болтался ободранный хвостик и несколько глотков ухи. Он подошёл к реке и присел на камень, чтобы съесть остатки обеда.
— Дай и мне кусочек, — попросил голос.
— Да тут ничего не осталось, — ответил Кристлин, не глядя на просившего.
— Дай и мне кусочек, — так жалобно попросил голос, что Кристин отдал котелок, не оборачиваясь – чтобы не видеть, как едят другие. Сзади послышалось сопение, и кто-то стал жадно хлебать. Кристин со вздохом обернулся, и увидел маленького человечка, который с головой забрался в котелок, а снаружи оставались только ноги в остроносых туфлях с медными пряжками.
«Пожалуй, на него ухи хватит, — подумал Кристлин, — хоть кто-то сегодня не будет голодным». Возле котелка лежала зелёная шляпа с острым верхом и белым пером. Человечек ещё поворочался в котелке и вылез – наверное, уха кончилась.
Он надел свою шляпу, скорчил гримасу на своём маленьком, зеленоватом лице и произнёс: — Я мом. Меня зовут Грохо Мом.
— Очень приятно, — вежливо ответил Кристлин, — а меня – Кристлин.
Они тактично помолчали некоторое время.
— Я брошенный мом, — признался Грохо Мом.
— Как это? — спросил Кристлин.
— Так, — ответил мом. Помолчал ещё немного и добавил, — мои ушли, а меня не взяли.
Они снова помолчали некоторое время.
— Вот, возьми, — сказал новый знакомый, протягивая Кристлину зелёную палочку.
— Что это? — спросил тот.
— Волшебная палочка, — буднично ответил Грохо Мом.
— А что с ней можно делать? — спросил Кристлин.
— Заказать себе обед, — сказал Грохо Мом, — скажи: «Хочу обед», — и махни палочкой.
Кристлин подозрительно посмотрел на него и спросил:
— А что же ты ей не воспользовался, а выпрашиваешь еду у других?
— Нам, момам, самим нельзя, — коротко объяснил Грохо Мом, и доверительно добавил: — Живот болеть будет.
Кристлин нерешительно взял палочку.
— Смелее, — подбодрил его Грохо Мом.
— Хочу обед, — произнёс Кристлин, и на траве возникла салфетка, а на ней колбаска кружком, пару лепёшек и крынка молока.
— И что, это всё можно есть? — подозрительно спросил Кристлин.
— Ешь, — равнодушно ответил Грохо Мом, как будто и не он только что вылизывал котелок с ухой.
Кристлин осторожно, надкусил лепёшку, потом колбаску и через мгновение от них остались одни вспоминания. Молоко Кристлин допил до половины – больше не смог. Салфетка и недопитое молоко тут же исчезли. Кристлин счастливо завалился на траву, а к его спине прижался новый друг – Грохо Мом.
***
Кристлин проснулся от того, что его пинали в бок. Ещё спросонья он понял, что это Монсдорф. Кристлин раскрыл глаза, поднимаясь.
— Вставай! Хватит прохлаждаться! — буркнул Монсдорф и вдруг подозрительно принюхался: — Чем это от тебя пахнет?
— Ухой, — предположил Кристлин. Монсдорф сурово на него посмотрел, решая, дать подзатыльник или оставить на потом. Решил дать.
— Не умничай, — добавил он словами. Кристлин почесал затылок, чтобы отвлечь боль.
— А это что такое? — сказал Монсдорф, заметив лежащего на траве мома.
— Это мом, — ответил Кристлин.
— Что за мом? — спросил Монсдорф, но Кристлин промолчал. Монсдорф пошевелил мома ногой – тот не реагировал.
— Да он дохлый, — констатировал чародей.
— Недавно был живой, — обескураженно ответил Кристлин и подумал: «А может Монсдорф хотел меня отравить, а мом съел мою уху?»
— Хватит толкаться, — ответил Грохо Мом на очередную попытку Монсдорфа пинать его ногой, — я сплю.
— Идём, мы и так задержались, — сказал Монсдорф, оставил мома в покое. Они тут же собрались и пошли по едва заметной тропинке в лесу, уже порядком заросшей и хлеставшей ветками по лицу. Лес тянулся старый, вековой. Упавшие деревья лежали рядом с молодыми побегами, тянущимися к солнцу, спешащими вырасти, чтобы опять повторить судьбу упавших.
Гулкая луна здесь не приживалась, теряясь в лабиринте стволов и веток, а потом беспомощно затихала. Сзади послышались торопливые шаги и Кристлин, обернувшись, увидел запыхавшегося Грохо Мома. Он поравнялся с Кристлином и зашагал рядом, что впрочем, не всегда удавалось, ввиду узости тропинки.
— Опять ты!? — вытаращился на него Монсдорф, но, впрочем, дальше продолжать не стал. Грохо Мом снова запыхался и, когда они вышли на поляну, опустился на землю и застыл.
— Ты что? — спросил у него Кристлин, но на него зло прикрикнул Монсдорф: — Не отставай!
Мом остался на поляне, а они пошли дальше. Кристлин горевал о том, что не успел он найти нового друга, как тут же его потерять. Они снова вышли на поляну и тут Кристлин увидел на ней Грохо Мома.
— Мы что, кружим? – опешил Монсдорф.
— Мом, ты как здесь оказался? — радостно воскликнул Кристлин.
— Пошли! — остановил его Монсдорф, шагая дальше. Грохо Мом остался на поляне. Когда они вышли на очередную поляну и увидели Грохо Мома, сидящего на траве, то у Монсдорфа случилась небольшой нервный срыв. Он схватил Грохо Мома и долго его тряс, так, что у того чуть глаза из орбит не вылетели.
— Посади его себе на спину, — сказал Монсдорф, отдавая Кристлину мома, — чтобы я его видел.
