ладони и сказал:
— Видишь? Теперь мне намного лучше.
— Да? — Алексиос с горечью покачал головой и поднял кружку, сделал большой глоток. — Думаю, это не требовалось. Нам стоит лечь спать.
— Если боишься боя, Алексиос, ты никогда не будешь героем. Те, кто хочет завоевать благосклонность богов, должны родиться в пылу кровопролития! — Персей махнул хозяину таверны принести еще выпить.
— Я не боюсь боя. Я не переживал, когда бил кулаками по лицу другого мужчины, потому что я уверен в своей силе и способностях, — Алексиос сделал глоток эля и опустил кружку на стол. — Но тебе нужно кое-чего бояться, Персей. Больше, чем боя. Больше, чем того, что ты не станешь героем в конце.
— И чего же? — улыбка не пропала с лица Персея.
— Смерти.
Слово повисло между ними. Тень сгустилась, словно кто-то потушил огонь за их спинами.
Персей отвел взгляд от Алексиоса и кашлянул.
— Зачем мне этого бояться?
— Потому что загробный мир не любит провалившихся героев. В поля Элизия попадают только те, чья история привлекла внимание богов, а не юноши, которые пытаются сделать себя великими и умирают слишком рано, — Алексиос с отвращением покачал головой. — Тебе придется трудиться, чтобы исправить то, что ты только что сделал.
— Я их не убил, — буркнул он. — Они еще дышат. Если смогут дотащить свои тела куда-нибудь, переживут ночь.
— От этого не лучше, — Алексиос коснулся головы, где боль опаляла его мозг. — Я не знаю, станет ли от этого хуже.
Персей быстро встал, сбил стул, как всегда делал, когда злился.
— Я взял тебя с собой для помощи, а не промедления. Пока что ты только отвлекал меня от того, что нужно сделать.
— И что же нужно сделать? — Алексиос тоже встал, грудь наполнил гнев. — Мы оба хотим спасти твою мать, хотя я все еще не убежден, что она в такой опасности, как ты думаешь. Пока что ты только злился, пил и дрался! Как это помогает вернуть Данаю?
Персей ткнул пальцем в воздух.
— Она — моя мать, не твоя.
— И это ты привел меня сюда и сделал свою семью моей, — Алексиос покачал головой и сел. — Поспи, Персей. Я посмотрю, что случится с телами, которые ты оставил. Кому-то нужно убирать за тобой.
— Что убирать? — ответил Персей, уходя. — Мы все тут взрослые, Алексиос. Хватит относиться ко мне, как к утенку, которого нужно постоянно защищать.
Но разве Персей не был таким? Алексиос смотрел парню вслед, качая головой.
Он не просил Персея вырасти или бросить мечту стать героем. Он просто просил его быть осторожнее.
И, может, ценить немного человека рядом.
ГЛАВА 19
Медуза нашла зеркало в пещерах. Она не знала, откуда оно взялось, но оно было почти целым. Несколько осколков отвалились, и с левой стороны была паутина трещин, но его еще можно было использовать.
Она приползла в пещеру, которую звала своей. Система пещер, где они жили, была сетью множества туннелей, и все были связаны с огромной пещерой с выпирающими камнями и прудами воды.
Медуза предпочитала быть как можно выше, подальше от тех, кто мог случайно зайти и увидеть их. И она выбрала сеть туннелей, которые вели к пещере высоко над землей.
Она опустила зеркало там и решилась посмотреть на то, что сделала магия Афины. Медуза все еще была красивой. Все еще была собой. Просто ей нужно было смириться с тем, что она больше не была смертной.
И все.
Она медленно развернулась и посмотрела на свое отражение.
Змеи вокруг ее головы поднялись, шипя и шепча слова, которые она не хотела слышать.
— Парень, которого ты любила, не захотел бы тебя такой. Этот монстр не достоин быть женой или матерью. Этот монстр сделает то, что ни один смертный не посчитает достойным любви.
— Хватит говорить, — прошипела она. Медуза оскалила зубы. — Вы не указываете, как мне жить, гадкие мелкие монстры. Вы можете говорить, что хотите, о тех, кто заходит в пещеру, но оставьте мою семью и меня в покое.
Змеи затихли одна за другой. Они переглянулись, удивленно посмотрели на нее. Они, оказалось, могли выглядеть удивленными.
И они перестали шипеть ядовитые слова.
— Так лучше, — сказала она с улыбкой.
Выражение смотрелось неправильно на ее жутком лице. Хоть ее губы растянулись, как нужно было, они раскрыли острые зубы и такие длинные клыки, что они торчали из-за ее нижней губы. Чешуя на ее лице двигалась от изменения выражений лица.
Она подползла ближе к зеркалу, заставляя себя смотреть на то, как пострадало ее лицо, ее внешность. Ей нужно было привыкнуть к телу, к новой версии себя. Как бы сложно ни было признать, что она так выглядела.
Медуза коснулась пальцем скулы, где от чешуи ее щека сверкала на солнце. Может, это было не так и плохо. Было почти мило, если игнорировать красные глаза и клыки. И волосы. С ними теперь была проблема.
Она провела ладонью по животу к месту, где бедра переходили в хвост. Хоть для многих это было уродливо, там чешуя была крупнее. Узор в виде бриллиантов был необычным для змей в этих краях. И если кого-то интересовали змеи, они могли посчитать ее хвост даже красивым.
Она пыталась убедить себя, что была еще красивой?
Медуза покачала головой и провела ладонью по зеркалу. Она разбила бы его, но гладкая поверхность была ценной. И она не хотела добавлять себе неудач. Она уже была проклята богами.
Чешуя зашуршала по камням за ней. Эвриала коснулась ладонью плеча Медузы и медленно развернула ее.
Ее сестра поднесла палец к губам, глаза были большими от эмоции, которую Медуза не могла назвать.
Тихо? Им нужно было не шуметь?
Она услышала шаги по камню. Тихие, но ее уши слышали куда лучше, чем когда она была смертной. Кто-то был в их системе пещер. Кто-то, кого они не звали.
Она осторожно вернулась к выступу над огромной пещерой и посмотрела за край.
Мужчина вышел в центр пещеры с мечом в руках. Он осторожно переступал упавшие камни, двигался вокруг пруда. Он явно не хотел, чтобы его услышали.
Эвриала подползла к ней, они вместе смотрели, как он двигался по их дому.
— Чего он хочет? — шепнула Медуза.
Голос
