Поворачиваюсь голову и хмурюсь: в отличие от меня, он так и не разделся до конца.
Кровать прогибается, когда он встаёт. Стоя ко мне спиной, поправляет брюки, заправляет рубашку. Буднично и, как ни в чём ни бывало, чётким движением повязывает шейный платок.
Сглатываю ком в горле и спрашиваю:
– Ты не останешься?
Поворачивается, окидывает меня равнодушным взглядом, от которого хочется прикрыться, закутаться в покрывало, что я и делаю.
– С чего бы мне оставаться? – отвечает ледяным голосом.
Наблюдаю за тем, как тщательно он приводит в порядок одежду. Слышу, как под окном лошади перебирают копытами, и вдруг складываю два и два: он не к себе сейчас отправится! Он уезжает к своей любовнице! Несмотря на то, что между нами было!
– Я думала, ты останешься, – шепчу упрямо.
– Элира, – убирает невидимую пылинку с камзола. – Я не планировал оставаться. С чего бы мне менять свои планы? Доброй ночи.
Вздрагиваю от звука хлопнувшей двери. Комната стремительно погружается в темноту. Заворачиваюсь в покрывало и подтягиваю колени к груди. В наступившей тишине долго лежу, глядя перед собой в одну точку.
Лэйтон.
Быстрым шагом выхожу прочь, проклиная себя за неуместную слабость, злясь на себя. Не планировал ведь к ней прикасаться! Но когда увидел её, такую нежную, мягкую, манящую, все планы были посланы в хаос.
Конечно, не устоял, да и кто бы устоял? Элира красива, даже очень. Глупо это отрицать. Непривычной красотой, экзотичной, чужой. И оттого ещё более желанной, потому что нас всегда влечёт неизведанное.
Хватит!
Холодный уличный воздух отрезвляет, гонит из головы все лишние мысли. Сбегаю по ступеням и запрыгиваю в тепло давно дожидающегося экипажа.
Двойной стук в стенку кареты, и она трогается.
Проклятье! Только сейчас вспоминаю, что забыл переодеть сапоги. Элира, мать её, спутала все планы. Хаос с ними, не возвращаться же. Возвращаться не хочется.
Спустя четверть часа слышу непрекращающийся стук молотка и характерное металлическое звяканье. Карета останавливается. Открываю дверцу и спрыгиваю вниз, ещё раз досадуя на неподходящую обувь, потому что начищенные кожаные туфли мигом вязнут в грязи.
Противно моросит дождь, и я вынужден открыть зонт. Несмотря на поздний час и осеннюю тьму, здесь светло, как днём. Десятки мощнейших светильников направлены на строительную площадку, где идёт строительство шахты и здания для её обслуживания.
Работа не останавливается ни ночью, ни днём, потому что нужно успеть до морозов. Десятки рабочих заняты каждый своим делом: один катит тачку с камнями, другой забивает гвозди, третий контролирует поднятие груза на верёвках – приятное зрелище, можно смотреть бесконечно, как люди работают.
– Лэйтон! – машет Дарен, громко чавкая по грязи высокими резиновыми сапогами. – Ты поздно! Я уже не ждал тебя!
– Как продвигается? – игнорирую его реплику, с завистью смотрю на обувь племянника и с сожалением – на свои испорченные туфли.
– Всё по плану, – отчитывается Дарен. – Укрепили штольню, разгрузили монорельсы, готовим их к установке, завершаем возведение первого этажа хозяйственного блока.
Киваю – да, вижу. Всего пару дней здесь не был, а сделано немало.
– Что насчёт вентиляции и дегазации?
– Сделали смешанную систему с одним центральным стволом и парочкой боковых.
Киваю – да, мы это обсуждали, как наилучший вариант.
Что ж, кажется, всё в порядке.
– Да, кстати, – вспоминает Дарен. – Там возникла проблемка с подземными водами, их оказалось больше, чем мы думали. Техник предложил парочку конструкций, это надо на схемах смотреть, он дал расклад по срокам и цене.
– Отлично, – киваю, – давай эти схемы, дома взгляну.
– Эээ… – Дарен озадаченно чешет затылок, – я их забросил Ролунде, подумал, вдруг, ты не приедешь, да и вообще, боялся обляпать грязью, сам видишь, что тут творится.
Едва заметно морщусь, но Дарен это замечает:
– Что-то не так, дядя? Просто мне было по пути, и ты чаще ночуешь там, чем дома, вот я и подумал…
– Забудь, – морщусь, снова заметив, во что превратились туфли. – Завтра приём, не опаздывай.
– От Кристиана так и нет вестей? – спрашивает тихо, знает, что от одного упоминания о сыне у меня портится настроение.
– Нет, – смотрю на зияющую дыру штольни и после паузы добавляю. – Последний раз слышал о нём год назад, он был в Лидерии, что-то там восстанавливал после войны. Ну, он так говорит.
Дарен вздыхает сочувственно. Он единственный, с кем я говорю об этом. Решает сменить тему:
– Ты посмотришь проекты до конца недели?
– Сегодня их заберу, завтра на приёме обсудим.
– Заберёшь? – хитро щурится малолетний засранец. – То есть, ты не останешься на ночь у красотки Ролунды?
– С каких это пор тебя так интересует, где я сплю, Дарен?
– Ладно, прости за этот допрос! – смеётся и поднимает руки ладонями вверх.
Окидываю его нарочито строгим взглядом, разворачиваюсь и иду обратно к экипажу, мысленно проклиная липкую грязь и дожди.
– То есть, теперь лучше завозить тебе документы домой? – несётся мне вслед.
Вот ведь неугомонный щенок!
– Да! – рявкаю через плечо.
– Понял тебя! Супруге привет!
Игнорирую этот выпад. Пусть развлекается, пока мы наедине, сыщик хренов.
Через полчаса карета останавливается возле изящного домика на холме с кованым железным забором. В окнах обоих этажей горит свет: Ролунда ждёт меня.
Едва подхожу к двери, она сама её распахивает, придерживая на груди жемчужный пеньюар. Голубые глаза смотрят с надеждой, длинные светлые волосы развеваются от уличного ветра, ворвавшегося в дом.
Захожу внутрь и прикрываю за собой дверь.
– Наконец-то! Любовь моя! – тянется с привычным поцелуем, но я удерживаю её на расстоянии.
– Я только что со стройки, Ролунда, весь грязный.
– Тогда я сейчас же наполню ванну! – всё равно подходит вплотную, берётся за отвороты пальто, тянется к пуговицам.
– Нет! – перехватываю её запястье.
Получается слишком резко, добавляю уже мягче:
– Не сегодня. Принеси мне бумаги, которые привёз Дарен.
– Конечно, – поджимает губы и исчезает в комнате за углом, где у меня временный рабочий кабинет. – Вот, пожалуйста.
Смотрит в сторону. Обиделась.
Наверное, можно было бы напрячься и подобрать какие-то слова, которые бы её успокоили. Но мне смертельно лень.
– Спасибо, – принимаю бумаги и треплю её за щёку. – Доброй ночи.
Четверть часа, и экипаж въезжает на брусчатку перед поместьем.
Дождь закончился. Задираю голову и отыскиваю нужное окно на втором этаже.
Ловлю себя на мысли, что впервые после стольких лет смотрю туда с интересом.
Проклятье. Это явно лишнее в нашей ситуации. То, что случилось, не должно повториться. И не повторится.
10. Сыграть на нервах
Элира.
После того, как Лэйтон уходит, переворачиваюсь на спину. По всему телу разливается приятная нега. Сладко потягиваюсь. Веду рукой по смятому покрывалу, которое никто даже не потрудился расправить: не до того было.
Всё началось плохо, а закончилось и того хуже: часто ли мужчины сразу после близости сбегают к любовницам? Как по мне, это полный провал. Причём, я искренне не понимаю, почему? Ведь всё было хорошо, как и в первый раз, а как по мне, даже лучше, потому что совсем не было боли.
Со всей силы сжимаю ноги, чтобы прочувствовать какие-то отголоски пережитых ощущений, но это совсем не то.
Так, ладно, надо прекратить растекаться подтаявшим пудингом, а сходить в ванную и, наконец-то, одеться, а то обнажёнки сегодня было слишком много. С неохотой сползаю с кровати, накидываю брошенный на спинку кресла пеньюар, и иду в ванную.
Вернувшись в гостиную, долго стою над испорченным платьем. Вздыхаю печально. Опускаюсь вниз на колени. Оцениваю масштаб повреждений: шнуровка разодрана в клочья, пара рваных ран по швам, и большая часть пёрышек и блестящих камешков разлетелась по полу.
