С глубоким вздохом я попыталась вернуть себе ощущение безмятежности, но…
То, как Рейг смотрел на девицу в сиреневом платье, наполнило мою грудь ледяным ужасом.
Почему… Почему он так на нее пялится?
Так откровенно…
С такой знакомой жадностью…
Ноздри моего жениха раздувались, кадык над воротником рубашки судорожно ходил вверх-вниз.
Взгляд Рейга, полный растерянности, метнулся ко мне. Затем снова устремился к свидетельнице. И снова ко мне. Брови надломились, на лице проступило изумленно-беспомощное выражение. Шок. Уязвимость. Недоверие.
Внезапно, зажав рукой нос, Призрак бросился по проходу к дверям. Мимо меня он пролетел так, словно за ним гнались демоны. Пара секунд — и исчез из видимости.
Глава 22
В шоке я смотрела, как раскачиваются дверные створки, сквозь которые секунду назад вылетел Рейг, и к щекам стремительно приливала кровь.
Только что мой жених сбежал со свадьбы.
В белом подвенечном наряде, с лицом, закрытым фатой, с жемчужными заколками в волосах я стояла посреди зала регистраций, брошенная невеста, и слышала, как нарастает разноголосый гул. Гости вокруг недоумевали, переглядывались, перешептывались, таращились на меня. С жалостью, с презрением, ошеломленно.
День, который должен был стать самым счастливым в моей жизни, обернулся кошмаром. Все рухнуло, как карточный домик. Осыпалось пылью.
Сказка закончилась.
Резко я почувствовала боль в ногах от неудобных туфель, бешеный грохот собственного сердца, лихорадочный жар румянца, все проклятые шпильки-невидимки, болезненно стянувшие волосы.
В уши врезался крик младенца, оглушительный при такой хорошей акустике. Молли кричала на руках у Ингрид, словно понимая: случилось что-то плохое. Нас бросили. И меня, и ее.
Спохватившись, я кинулась к дочери и забрала ее от няни. Нежная щечка прижалась к моей груди, к гладкой ткани свадебного платья, и неожиданно я почувствовала себя дурой. Вырядилась. Платье. Белоснежное. Символ невинности. Фата. А на руках надрывающийся малыш. Мой ребенок. Даже не от жениха. От другого мужчины.
Как же глупо и неуместно я, должно быть, выгляжу в этих белых тряпках! Какая тут невинность? Снова я почувствовала себя обманщицей, самозванкой, раз за разом притворяющейся той, кем не являюсь на самом деле. Чистой, непорочной девой, у которой все впервые.
— Тихо, тихо, — утешала я Молли, стараясь не смотреть по сторонам и не прислушиваться, но все равно слышала. Не могла не слышать со своим идеальным слухом.
— Куда сбежал Рейг?
— Он вернется?
Гости поднимались со своих мест и спрашивали друг у друга:
— Что случилось?
— Это всё?
Взгляд зацепился за кусок сиреневой ткани.
Красивая. Эта девица в сиреневом. Где надо — тонкая, где надо — пышная. Сочная куколка из мужских эротических фантазий. Гораздо соблазнительнее меня.
Но дело ведь не во внешности, да, Агвид? Ты это прекрасно поняла. Не отрицай.
Я вспомнила, с какой жадностью Призрак втягивал воздух, когда появилась эта фифа. Точно так же он ловил мой запах на базе. Зверь учуял аромат истинной пары и поэтому сбежал? Понял, что я его обманываю? Почувствовал, что не может себя контролировать и вот-вот разложит грудастую незнакомку прямо здесь перед гостями и невестой? Решил уйти, пока не натворил глупостей? Взял паузу, чтобы во всем разобраться?
Сбежал.
А мне что делать? Куда идти?
Домой к Призраку? Чтобы объясниться и собрать вещи? Сразу в свою одинокую квартиру, оставленную мне Хаконом?
На воздух.
Да-да, на воздух!
Сначала надо убраться из этой тесной коробки, набитой оборотнями.
— Агвид!
Кто-то меня окликнул, но я не обратила внимания.
Прочь, прочь отсюда! Из этого гула, духоты, толкотни.
Громоздкие туфли на каблуках, эти тяжелые пыточные колодки, остались лежать на ковре, а я, босая, выбежала на улицу, залитую солнечным светом.
Какая красота! Какой погожий летний день! Тепло и ясно, а внутри метель ревет, ветер воет, зима сковывает сердце и легкие ледяной коркой. Дышать больно. Жить больно.
Зажмурившись, я мысленно отмотала время назад — и так дико стало от понимания: как резко все изменилось, один миг отделил счастье от страданий.
До безумия захотелось вернуться во вчерашний день: вот я просыпаюсь от сладкой волны приближающегося оргазма, опускаю взгляд и вижу, как между моими ногами двигается одеяло. Вот я готовлю на кухне овсянку, а Призрак обнимает меня со спины и целует в шею. Вот мы сидим у горящего камина, блики огня играют в наполненных бокалах, и вино за тонким стеклом кажется черным.
А вот, зажав рукой нос, жених пробегает мимо меня и скрывается за дверью.
Воспоминание как удар под дых, и я снова задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь…
Больно. Как больно!
Ничего не исправить.
Ничего больше не будет.
Ни близости, ни объятий, ни вечеров у камина. Ни-че-го!
Куда идти?
Надо куда-то идти.
Не могу же я вечно стоять на тротуаре и смотреть на проносящиеся мимо машины.
Квартира Хакона далеко — пешком не добраться. Дом Рейга еще дальше. Денег на такси нет. Нет даже на автобус.
Прикрыв глаза, я представила, как бреду через весь город в свадебном платье с орущим младенцем на руках, и почувствовала прилив паники.
И тут же вздрогнула — рядом просигналил автомобиль. Блестящая иномарка такого кричащего алого цвета, что глазам больно.
Боковое стекло отъехало вниз, и в узком окошке мелькнуло лицо, усыпанное веснушками. Короткие белые волосы, черные полосы у висков.
— Подвезти? — Бриф смотрел на меня как на кусок мяса, который упал с обеденного стола на грязную плитку пола.
И я уже собиралась отказаться, молча отвернуться и пойти своей дорогой, но Молли на груди захныкала, вытягивая губки. Голодна. Сейчас разорется, и мое видение станет реальностью.
Дверца машины открылась, со вздохом я скользнула на переднее сиденье.
— Куда? — Взгляд водителя нырнул в мое декольте.
Дочка морщила лобик, причмокивала губками в поисках бутылочки, а бутылочка осталась в доме Призрака. Все детские вещи остались там. Смеси, крема, подгузники, одежда.
— К Рейгу.
— Уверена?
Я кивнула. Бриф фыркнул, заводя двигатель. Его вульгарная алая красавица утробно заурчала, готовая рвануть с места.
Интересно, куда отправился мой сбежавший из-под венца жених? Может, домой?
Некоторое время ехали молча. Большую часть дороги я смотрела на Молли, но краем глаза замечала, что Бриф постоянно косится в мою сторону. Казалось, он хочет что-то сказать, но не решается. Размышляет, стоит ли вообще открывать рот.
Щеки неприятно стянуло. В боковом зеркале за окном отражалось мое лицо, бледное, с черными разводами туши под глазами.
Странно, но я не помнила, в какой момент дала волю слезам. В зале регистраций? Когда стояла на обочине дороги и не знала, что делать? Уже в машине? Плакала и не осознавала этого. Сейчас я была спокойна. О недавнем приступе напоминал лишь испорченный макияж.
— У тебя есть салфетки? — Собственный голос показался глухим и безжизненным. Руки дрожали.
Надо было к свадебному платью купить маленькую сумочку, куда бы я смогла положить хотя бы самое необходимое: без денег, без носового платка, без других важных мелочей я чувствовала себя голой и беспомощной.
— Посмотри в бардачке.
В темных недрах бардачка рядом с упаковкой влажных салфеток распушил кружева маленький бирюзовый бюстгалтер.
Рука остановилась на полпути, пальцы дрогнули. Помедлив, я быстро схватила салфетки, стараясь не коснуться чужой интимной вещи.
— У тебя там…
Точно такой же лифчик пропал у меня два года назад. Мой любимый, дорогущий, купленный на последние деньги. Я весь дом обыскала, когда он внезапно исчез из ящика с нижним бельем.
Совпадение?
Не зная, о чем и думать, я смотрела на черный пластик захлопнутой дверцы бардачка и тут почувствовала запах.
Нет, неправильно. Не какой-то конкретный запах. Я сидела, судорожно сжимая в кулаке упаковку салфеток, которыми так и не воспользовалась, и внезапно провалилась в мир ароматов, словно все эти годы жила с заложенным из-за простуды носом и вот вылечилась.
