дядя, было трудно. Пришлось оставить тебя на коврике возле двери, как собачку. Но ты не переживай, Мэри принесла подушку и укрыла тебя одеялом. Насморка сегодня нет, значит, все нормально, – поясняет Мэрилин.
Тяжело вздыхаю, все–таки она еще ребенок, а дети не чувствуют, где лучше промолчать.
– Хорошо, – медленно произносит Оскар, – а потом что? Притащили меня сюда, собираясь начинить сыром и зажарить на костре?
– Фу, нет, конечно, – отмахивается Мэрилин, – как тебе пришла в голову такая глупость? Я всего лишь тебя будила. Думала, от резкого запаха проснешься. И ты проснулся! – добавляет она радостно.
– А ножик, конечно, случайно оказался в твоих руках, – добавляет Уильямсон мрачно.
– Я ведь им сыр резала, это ж очевидно, – отвечает девочка, смотря на своего дядю, как на глупого.
– Ага, и как это я не догадался. У одной случайно артефакт активировался и захотел меня убить.
– Он оглушает, а не калечит, не преувеличивай, – перебиваю с раздражением.
– А вторая сыр засунула в нос, чтобы я проснулся, – не слушает меня Оскар, – действительно, это ведь так очевидно, так ясно и понятно! – он всплескивает руками. – Стоп. А веревки зачем? Вы меня еще и связали?! – Уильямсон замечает оковы только сейчас.
– О, это интересная история, – киваю, думая, как бы ему объяснить, – и, само собой, у нас была веская причина, чтобы поступить подобным образом. Да, абсолютно точно была.
– Не стесняйся, Мэри, не надо, – перебивает меня Мэрилин. – Дядя, ты плохой, потому мы тебя и связали, это была моя идея. Но так как ты нам дорог, Мэри не стала слишком туго затягивать веревки, кровоток не нарушен, она сказала.
– Угу, – произносит Оскар, – это, несомненно, аргумент, – добавляет обманчиво спокойно. – Вот только с чего вы решили, что я плохой?! – чуть ли не кричит под конец. – Что за суждения за спиной от самых близких и родных?!
Сейчас почти совестливо на душе. Но только почти.
– А что за договоренности с градоначальником за спиной самых близких и родных?! – перенимаю его интонацию. – У нас были веские причины, девушкам вообще труднее живется в нашем мужском мире! Кто, если не мы, спасем друг друга! Поддержим и защитим в трудное, непонятное время.
– Хорошо сказала, – кивает Мэрилин. – Даже я лучше бы не придумала. Мне нравится, Мэри, растешь! Скоро будешь речи толкать, как настоящая светская львица, как моя мама.
– Нет, милая, – морщусь, – как твоя мама я точно не буду. Я не львица. Так, забочусь о тебе и о крохах своего наследия.
– Договорили? – влезает недовольный Оскар. – Меня никто не спросит? Поговорить можно было, прежде чем делать какие–либо выводы! Да и нехорошо это, в чужих бумагах лазить, а потом обвинять владельца.
– Кто бы говорил о том, что хорошо, а что плохо! – всплескиваю руками. – И ты сам виноват, не убрал улику, она лежала на столе на самом видном месте. Даже кабинет не закрыл, хотя знал, что я приду, как обычно.
– Вот именно, не закрыл, оставил, потому что от кого мне скрываться? Я вам доверяю, в отличие от вас.
– Доверял бы, сообщил бы о мэре раньше. И мы подслушали в кустах твой разговор с гвардейцем, – добавляю недовольно.
– Прекрасно, вы еще и в саду были, – кивает Оскар, – молодцы! Поаплодировал бы вам стоя, да не могу, связан, – добавляет он едко.
– Все говорило против тебя, – упрямо стою на своем, хотя интуиция хочет развязать Уильямсона.
Но, наверное, это все же не интуиция, а совесть. Она у меня слишком развита, что порой бывает вредно для меня же.
– А поговорить, нет? – снова он гнет свою линию.
– Встречный вопрос! – повышаю голос и я.
– Подождите, успокойтесь. Ваш разговор неконструктивен, – вмешивается Мэрилин.
– Ты такие слова знаешь? – выгибаю в удивлении бровь.
– Дядя нанял мне хорошего учителя, – приосанивается девочка. – О чем я, ах да, вы ходите по кругу. Дядя, факты говорят против тебя, ты не можешь с этим не согласиться. Правда, я сразу подумала, что тут все не столь однозначно, и уговорила Мэри не уезжать далеко–далеко.
– Спасибо! Хоть кто–то в этом доме соображает! – восклицает в раздражении Уильямсон.
– Не ругайся на Мэри, ты ей сильно нравишься, она просто обиделась и не знала, как поступить. Предательство любимого не очень приятно.
Теперь моя очередь закатывать глаза. Благодаря Мэрилин я выгляжу кисейной барышней.
– Да не было никакого предательства, – Оскар устало откидывается на спинку дивана. – Возможно, стоило вас посвятить, но я не хотел нагружать дополнительными вопросами, да и то, как вы вдвоем решаете проблемы – это нечто, – он качает головой.
– Как можем, так и решаем, – обижаюсь я. – Столько лет без тебя справлялась, буду еще слушать, что я не так делаю. Скажи спасибо, что действительно не уехали, а затаились дома. Все равно мой артефакт никого к нам не пустит. Можем сидеть здесь очень долго.
– Спасибо! – кивает Уильямсон раздраженно.
– Пожалуйста! – с не меньшей экспрессией отвечаю ему. На некоторое время в комнате воцаряется тишина, даже Мэрилин молчит. Поддаюсь порыву и подсаживаюсь к Оскару. – Руки болят, да? – спрашиваю сочувствующе. – Я не хотела сделать тебе больно, сжимаю его запястья.
– Уже гораздо лучше, – отвечает он с легкой полуулыбкой, – а станет еще лучше, когда я тебя поцелую.
– Стоп, стоп, стоп! – раздается громогласное от Мэрилин. Не думала, что она так может. – Вы, взрослые, со своей любовью глупеете. Какой поцеловать? Какое рукам больно? – она по очереди глядит на нас. – Вы сейчас технические враги.
Мы с Оскаром растерянно смотрим друг на друга. Конечно, она права, я ведь была той, кто объявила Уильямсона предателем и хотела сбежать без оглядки, но…
Но видеть его побитым моим артефактом и связанным по настоянию его же племянницы выше моих сил. Да и я уже не столь уверена в том, что Оскар виноват во всех бедах.
– Ты ведь сама говорила, что дядя не плохой, он вполне может вести двойную игру, – бросаю аргумент. – Я решила поверить тебе.
– В корне неправильно, и как ты жила столько лет одна? – Мэрилин качает головой. – Дядя, мы внимательно слушаем твою версию событий. Полагаю, в сейф ты заглянул, раз пришел к нам ночью.
– Заглянул, – кивает недовольный Уильямсон. – Какая версия? Может, не стоит лезть не в свои дела, тогда и не будут видеться заговоры?
– Не уходи от ответа, – ребенок твердо стоит на своем, в отличие от меня.
– Ты уж прости, но я не твоя мать, любительница подставить. Я действовал исключительно в ваших и своих интересах. Сандерс в курсе, можете у
