— Рано, говорю же, — проворчал Фред, положив что-то ей на лицо — сразу стало легче. — Ты умудрилась сильно обжечь сетчатку, кроме того, слишком долго была без сознания. Прошло четыре месяца, Иветти.
«Сколько?!»
— Да, четыре месяца. Я сейчас расскажу, что произошло. Только не волнуйся, всё уже позади. Мне в тот день стало плохо вечером, когда я собирался уходить из госпиталя. Дышать не мог, в груди кололо, не соображал ничего. Хорошо, коллеги рядом были, быстро сообразили, что к чему, и меня отправили в реанимацию. Ты пыталась связаться со мной где-то через час, когда я лежал под «колпаком» и решался вопрос об операции. В итоге приняли решение подождать до утра, надеялись справиться консервативной терапией. А утром я неожиданно пришёл в себя настолько, словно и не было ничего, а это всё померещилось и мне, и коллегам. Я подозреваю, что в подобном как-то замешана ты, но об этом мы поговорим позже, когда ты сможешь разговаривать. Так вот, я очнулся, и как раз собирался связаться с тобой, когда мне передали, что меня разыскивает главный врач больницы в Тиаре. Я тут же потребовал браслет, набрал его номер и выяснил, что рано утром тебя нашли у калитки собственного дома без сознания. Привезли в больницу, начали диагностику — и тут у тебя остановилось сердце.
Рассказ Фреда поразил Ив до глубины души. Она ничего не помнила о том, что с ней случилось, и даже представить не могла, откуда такие последствия.
— Думаю, если бы тебя откачивали не коллеги, переживающие за тебя, как за родную, ты бы не выжила. Но они очень старались, и твоё сердце забилось вновь. Вот только в себя ты не приходила, хотя все жизненные показатели были в норме. Лежала там в коме, не реагировала даже на катализаторы сознания. Тогда я попросил перевезти тебя в Граагу.
Ив напряглась. Получается, она в столице сейчас?..
— Да, ты в реанимации Императорского госпиталя, — подтвердил Фред. — Три с половиной месяца как. Не волнуйся, об этом никто не знает, кроме твоих родных. Им я поклялся, что ты очнёшься, даже если мне для этого придётся в Геенну прыгнуть. Собственно, я уже начинал склоняться к подобной мысли, потому что ни одна из известных нам методик лечения не помогала — ты не приходила в себя. А потом я решил попробовать нетрадиционную медицину и обратился к шаманке из Тиары, Кассандре Ом.
«Ох, Защитница!..»
— Она дала мне амулет, сказала, что нужно положить его тебе на грудь и держать там до тех пор, пока ты не очнёшься. Пообещала, что ты придёшь в себя ровно через две недели. Две недели истекают сегодня.
Ив, не в силах сдерживать эмоции, вцепилась в руку Фреда. Она прекрасно знала, что за шаманскую магию необходимо платить, и переживала, не слишком ли много это стоило Фреду, которого она и так чуть не убила.
— Кассандра ничего не взяла от меня, ни денег, ни чего-то ещё, — ответил он будто на невысказанный вопрос. — Сказала, что ты потом сама заплатишь.
Ив выдохнула с облегчением, ощущая, как губы дрогнули в улыбке.
Правильно, она сама заплатит. Больше Фреду не придётся расплачиваться за её ошибки. Никогда-никогда!
43
С каждым прошедшим днём Ив чувствовала себя всё лучше и лучше. За пару недель она заново научилась и двигаться, и ходить, и говорить, и зрение потихоньку восстанавливалось. Правда, туман перед глазами, как сказали врачи, останется с ней на пару лет, но Ив по этому поводу не переживала. Она столько всего натворила, чуть не убила человека, а отделалась всего лишь ухудшившимся зрением — это казалось девушке совсем маленькой ценой.
Однако было то, что беспокоило Ив по-настоящему, гораздо сильнее собственного здоровья: поведение Фреда. Ей чудилось, что он странно напряжён, как бывает напряжён человек, который что-то скрывает. Даже его улыбка казалась ей не такой открытой и слегка ехидной, как раньше, а словно натянутой на лицо, нарисованной, будто у плохого актёра. Фред был хорошим актёром, она в этом давно убедилась, но сейчас он не пытался что-то скрыть, а по какой-то причине беспокоился.
И на исходе третьей недели, когда Ив ощутила, что уже достаточно окрепла для серьёзных разговоров, она решилась задать вопрос.
— Расскажи мне, о чём ты так напряжённо думаешь? — сказала она однажды вечером, доев свой ужин. Фред, который давно уже оправился после сердечного приступа и работал в родовом отделении, как ни в чём не бывало, зашёл к ней после окончания рабочего дня. — У меня в последнее время ощущение, что ты из-за чего-то тревожишься, но не говоришь мне.
Фред на мгновение отвёл глаза, и уже по этому движению Ив поняла: да, правда, ей не почудилось.
Она подошла ближе и взяла его за руку.
— Пожалуйста, расскажи. Я ведь всё равно заметила.
Он попытался улыбнуться, но получилось криво.
— Ерунда, Иветти. Не стоит твоих волнений. — Второй рукой Фред непроизвольно коснулся виска, на котором вечным укором для Ив осталась серебриться седина. — Небольшие проблемы в отделении, но я справлюсь.
— Врёшь, — она покачала головой, вздохнула и обняла Фреда. — Не знаю, что мне сказать, чтобы ты доверился.
Его рука скользнула по спине девушки, погладила её — и Ив замерла, неожиданно осознав, что давно не чувствовала к Фреду такого обжигающего нутро желания, как раньше. Осталась нежность и искренняя привязанность, но во всём этом теперь не было чувственности.
Будто бы, отпустив его, она отпустила и саму себя.
Да, Ив всё-таки вспомнила, что произошло у калитки в тот день. Не сразу, но вспомнила. А поняв, что Фред по всем признакам больше не умирает, очень обрадовалась и весь вечер плакала от счастья.
— Я просто не хочу огорчать тебя, — сказал Фред ласково и будто бы виновато. — Ты недавно чуть не умерла.
— Меня гораздо сильнее огорчает, что ты молчишь, — возразила Ив, чувствуя, как от волнения замирает сердце. — Пожалуйста, не надо.
Фред вздохнул и отстранился, на этот раз заглядывая ей в глаза — испытующе, внимательно и нервно. Ив не знала, что он увидел там, но в итоге он, улыбнувшись уже гораздо искреннее и теплее, подвёл её к больничной кровати, посадил и сел рядом сам, не выпуская ладонь Ив из своей руки.
— Даже не знаю, как начать, — пробормотал он, задрав голову и смотря в потолок, словно надеялся там что-то прочесть. — Странная история, до сих пор не понимаю… Ну ладно. В общем, когда ты третью неделю лежала здесь без сознания, меня пригласил к себе домой наш главный врач, Брайон Валлиус. Я с ним в хороших отношениях, он целиком и полностью лишён аристократических замашек и предрассудков. Но дома у него я до этого момента не был, не доводилось. Сначала я отказывался — не до того было, — но он настоял, сказал, что хочет поговорить со мной об одном важном деле. В итоге Брайон предложил мне через несколько лет занять должность заведующего родовым отделением. — Ив охнула от неожиданности и восторга, зажав рот рукой, и Фред понимающе улыбнулся. — Оказалось, мою кандидатуру предложил наш нынешний заведующий, заявив, что ему пора на покой, он меня хорошенько подготовит и уйдёт. Я, конечно, был в шоке, но и рад очень. А потом Брайон попросил меня остаться на обед и познакомил со своей дочерью Анжи.
В этом месте Фред ненадолго замолчал, и Ив с удивлением и каким-то искрящимся, словно фейерверк, волнением наблюдала за тем, как постепенно розовеют его вечно бледные щёки.
— Она… — Он вновь запнулся. — Странная. Занимается благотворительностью, пытается помочь больным детям и их родителям. Собирает деньги на лечение в том случае, если оно слишком дорогое — ты же знаешь, у нетитулованных существует лимит на общую сумму медицинской помощи за год, не у всех есть дополнительные средства на лекарства, операции и даже еду. Анжи организовывает благотворительные вечера для таких детей, договаривается с известными людьми о помощи, помогает родителям всё правильно и быстро устроить, ведь они часто бывают дезориентированы и огорчены. Она безумно восторженная и…
— И она тебе понравилась, — заключила Ив, чувствуя себя счастливой до дрожи. Счастливой настолько, что хотелось плясать, петь и кричать.
