Даниэль забрал мои вещи и расправил на камне около костра. Сел к нам спиной и всем своим видом давал понять, что ему не интересно что же происходит у него за спиной. А вот Хьюго не отказывал себе в удовольствии меня рассматривать. Я сжалась в комок, пытаясь прикрыть все свои стратегические места, а в глазах принца появился подозрительно лихорадочный блеск. Т-а-а-к, пора сворачивать водные процедуры, а то мои уши, которые горят как маков цвет, готовы отвалится от стыда.
— Мне надо уже выходить, — тонко намекаю я Хьюго.
Он сходил за пледом, который недавно служил мне полотенцем. Вытащив меня из бассейна, заворачивает в него. После чего относит к костру, и вместо того чтобы посадить на табурет, сам садится на него, а меня устраивает у себя на коленях.
Не передать словами степень моего смущения. На Даниэля стараюсь не смотреть. Но он молодец, держит лицо, даже ни один мускул на лице не дрогнул. Смотрит упрямо к себе в миску и ест.
Прячу лицо на груди Хьюго, мне и стыдно и приятно, а ещё очень волнительно. Аппетита нет, но Хьюго настаивает, что бы я выпила горячий отвар, который заменяет мне чай. Я подчиняюсь и осушив кружку иду спать. Парень помогает мне устроиться в одеялах и пледах, спеленав, как ребенка, во все теплые вещи, которые есть в нашем распоряжении.
Как только согреваюсь, я спокойно засыпаю.
Последствия прогулки под дождём не заставили себя долго ждать. У меня начался жар, и проснулась я в следующий раз уже в горячечном бреду. Пыталась скинуть с себя ворох одеял, но не смогла, не было сил. Не знаю, сколько раз я просыпалась, но со мной был то Хьюго, то Даниэль. Меня отпаивали отваром, и я потеряла счёт времени, проведённого в бреду.
Когда же я пришла в себя, то лежала между двух горячих тел. На улице была глубокая ночь. Начала ворочается, хотелось немного свободы, да и вообще, не привыкла я спать в тисках.
— Как ты? — хрипло отозвался Даниэль.
— Нормально, мне бы проветриться выйти, поможешь? — осторожно отстраняюсь от Хьюго, а он вымотанный не чувствует, что я отползаю.
Даниэль протягивает мне сухие рубашку и штаны.
— Уже высохли? — удивляюсь я.
— Ещё бы, ты почти три дня в бреду была. Конечно, высохли, — усмехается Дан.
Ничего себе, три дня в этом состоянии. Караул, на кого я похожа, пугало наверно огородное. Одеваюсь и с помощью Даниэля выхожу из пещеры. Меня пошатывает, но мне нужно в кустики и на свежий воздух. На улице наконец-то нет дождя, но небо хмурое, серое, даже в сумраке это видно. Воздух наполнен влагой, чувствуется, что дождь совсем недавно прекратился.
Сделав все свои дела, я возвращаюсь к Даниэлю, который ждёт у входа в пещеру.
— Ты нас так испугала. Думал, Хьюго поседел бы, если не был бы блондином, — шутит Дан.
— Прости, это все нервы, да и болела ж недавно совсем. Что-то я тут у вас часто болею, — тоже шучу, а самой неловко, что заставила парней волноваться.
Видимо время, проведённое с Хьюго без моего участия, и беспокойство за меня, немного утихомирили его чувства. Я не вижу его глазах уже той тоски. Я так рада, мне становится очень спокойно.
Тихонечко возвращаемся в постель, и я как партизан подползаю к Хьюго и, устроившись под его боком, спокойно засыпаю, почувствовав крепкое объятие на талии.
36. Что приносит нам река
Дни пролетают один за другим. Все это время я отгоняю от себя мысли о том, что же будет дальше.
Дождь почти закончился, и это просто здорово, потому что с припасами у нас туго. Хьюго достал из всех закромов снедь, но новую дичь из-за погоды поймать не получалось.
Уже два раза ходили к реке. Но из-за дождя эта спокойная речушка, которую мы вброд переходили, когда поднимались к пещере, превратилась в полномасштабный горный поток, который сносит все на своём пути. Парни ходили по очереди, так как опасались оставлять меня одну в пещере. От болезни я почти оправилась. Хотела выходить с ними, но мне не позволяли, так как боялись следующего витка простуды в моем слабом организме.
Нежусь в объятиях Хьюго, и просыпаться совершенно не хочется. Но надо успеть искупаться в источнике, пока Даниэль ушёл к реке. Он все питает надежды поймать рыбу. Два раза ему даже это удавалось. Везло или волшебство, но та рыба неплохо разнообразила наш скудный стол.
Чувствую поцелуи на щеке, которые неспешно начали спускаться на шею. К губам присоединились и пальцы, которые отодвинули ворот рубахи освобождаю кожу для поцелуя. Я не мешаю, вся замираю в предвкушении. Так приятно под этими невесомыми поцелуями. Тёплая истома разливается по телу, расслабляя. Открывать глаза совсем не хочется, хочется так и лежать и наслаждаться тем, что ты любима. Мы с Хьюго не обсуждали это, но его любовь сквозит в каждом, даже случайном взгляде, брошенном в мою сторону.
Вот пальцы расстёгивают ворот рубахи, и жаркие губы касаются кожи. Хью целует ключицы, и прокладывает дорожку поцелуев между грудей. Сама же грудь прикрыта полами рубашки, а мне уже хочется, чтобы он убрал раздражающую ткань и поцеловал. Мужчина не торопится, снова поднимается к ключице, наслаждаясь каждым поцелуем. У меня уже кровь кипит, так хочется почувствовать прикосновения к груди. Она как оголенный нерв, чувствует малейшее колебание воздуха, даже через ткань рубашки.
Вдруг я чувствую, что Хьюго отстраняется от меня, и я от удивления открываю глаза. Встречаюсь с взглядом, в котором светится любовь, обожание, восхищение. Не разрывая зрительного контакта, он наклоняется и целует горошинку соска через ткань. Чувства настолько обострены, что ощущаю прострел тока, идущий от соска, который разливается по всему телу, завершаясь в животе, скручиваясь узлом. Инстинктивно хочется ерзать, сжать бедра.
— Тише, тише, — еле слышно шепчет мне Хьюго, наклонившись к уху. Сам же в этот момент оказывается у меня между ног, вдавливаясь своим пахом в меня. Я от неожиданности охаю, так как чувствую степень возбуждения своего жениха. — Нам лучше не продолжать, — говорит мужчина, но сам же и противоречит своим словам, целуя в другую грудь, по-прежнему прикрытую рубашкой. — Тише, я сейчас успокоюсь и отпущу, только не ерзай, не провоцируй, — хрипло просит принц. А я не могу слова сказать, хрипло киваю.
Некоторое время мы лежим в такой недвусмысленной позе. Я и принц стараемся восстановить дыхание, успокоиться. У меня это выходит лучше, если судит по упирающемуся в меня, возбуждению парня. Но от гляделок мы отвлекаемся моментально. Громкие топанья, при том думаю намеренные, выводят нас из ступора. Я резко отталкиваю Хьюго, который и сам пытается принять вертикальное положение. Встав на ноги, мужчина направляется к входу в пещеру, узнать, кто там изображает слона.
Но, как мне кажется, здесь к гадалке ходить не нужно. После моего выздоровления так начал входить в пещеру Даниэль, видимо, чтобы не застать нас в пикантной позе. С одной стороны я ему благодарна, а с другой готова сгореть со стыда, так как все понимают, что мы с Хью не анекдоты друг другу рассказываем, когда наедине.
Вскочив, я в мгновение привожу рубашку в порядок и, подбежав к источнику, начинаю усиленно умываться. Заодно и раскрасневшееся лицо спрячу и успокоюсь так скорее.
— Хью, скорее, там человек, я один не дотащу, он ещё жив, — вбегает и кричит Даниэль. Сегодня его топот был обусловлен не тактичностью, а тем, что он бежал как угорелый.
— Какой человек? Что случилось? — спрашивает обескураженный Хьюго. Оборачивается на меня, во взгляде четко вижу, опасение оставлять меня одну в пещере, я киваю в ответ, и мужчина убегает с Даном.
— Река принесла. Я его еле выловил. Сначала думал коряга, потом испугался, думал утопленник. Но он ещё живой, я его еле на берег вытащил. Один я его в пещеру не дотащу, поторопись, — и тут я удивленно замечаю, что Даниэль насквозь мокрый. С волос и одежды стекает грязная вода, которая образует на месте, где он стоит уже приличную лужу.
— Иди, поторопись, — говорю я Хьюго, не хватало ещё, чтобы из-за беспокойства обо мне Хьюго остался со мной в пещере и не смог помочь человеку, оказавшемуся в беде.
