Один взгляд девчонки — и меня тряхнуло так, словно во времена первого минета!
Твою ж мать!
Я прогнулся в спине, припечатывая Деву еще сильнее, а она вдруг хрипло выдохнула, потому что очень отчетливо ощутила всё, что происходило в ее руке: бешеную пульсацию крови и то, как завибрировал член, выстреливая излишками слишком сильных эмоций.
С дыханием я сразу справиться не смог.
Смотрел на нее, не моргая, облизывал свои пересохшие губы и понимал, что всё происходящее не было ей противно. И не было страшно.
У меня побелели костяшки пальцев от того, как сильно я сжимал ее руку, и теперь я разжал ладонь, но ее пальчиков не отпустил.
Потянул выше, чтобы прикоснуться губами к каждому, ощущая их дрожь.
Я прикусывал сладкие подушечки маленьких пальцев, вбирая затем их губами и посасывая, не позволяя ей отвернуться или отвести свои глаза от моих глаз.
Дева возбудилась.
И это прошло волной кусающего адреналина по позвоночнику, вонзаясь в каждое нервное окончание.
— Хочу, чтобы ты тоже кончила, — прошептал я, не отпуская ее взгляда ни на секунду.
Ни взгляда, ни ее саму, когда девушка попыталась прошмыгнуть под моей рукой.
— Килан, мне нужно идти.
— Ты права. Идем.
Я обхватил ее за талию, увлекая за собой прочь из этого места.
В машину.
Чтобы мы могли продолжить ровно с того места, на котором остановились.
Дед снова поймал меня у самого порога крытого гаража, когда я усадил растерянную Деву на переднее сиденье и намеревался запрыгнуть за руль как можно скорее.
— Полегче, Кил! — Рейган изогнул брови, давая красноречиво понять, что он бдит.
— За мной даже папа так не следит, как ты.
— Калиб доверяет тебе.
— А ты нет?
Дед улыбнулся и сжал мое плечо.
— И я тоже. Но предпочитаю всё же доверять и проверять. Потерпи еще пару дней, сын. Пару дней — и всё будет готово, чтобы Дева стала твоей официально.
Я кивнул в полном понимании того, что делаю.
Потому что слова Деда про ответственность отложились не только в моей памяти, но и глубоко в душе.
— Всё будет хорошо, обещаю. Прости, что уезжаем раньше времени.
Дед понятливо хмыкнул и тихо добавил, кивая на машину и девушку в ней:
— Как доедете домой, чтобы позвонил и отчитался, что Дева такая же невинная, как уезжает из моего дома!
Я только закатил устало глаза и получил увесистый подзатыльник.
— Ты услышал меня, Кил?
— Да! Позвоню!
Я запрыгнул в машину и взял Деву за прохладную маленькую ладонь, чтобы просто почувствовать ее рядом и не сойти с ума.
Но когда мы выехали и машина пронеслась по трассе, я понял, что до дома просто не дотерплю.
Мне было необходимо чувствовать ее.
Больше воздуха.
Это желание было сильнее разума, здравых мыслей и собственных убеждений.
Оно затмевало собой всё на свете, оставляя только нас. Вместе. Рядом.
Дева молчала всё время поездки и напряженно застыла, когда машина свернула с дороги в густую растительность вдоль трассы, утопая в ней и скрываясь от проезжающих мимо машин.
Я выключил фары, но не стал выключать двигатель, чтобы в салоне было тепло, а сам жадно потянулся к девушке и положил ладони на ее лицо.
— Мне никто, кроме тебя, не нужен, глупая девочка.
Дева медленно моргнула, но посмотрела в мои глаза, словно проверяла, говорю ли я правду.
Ее сердце дрогнуло, но не оттаяло до конца.
А я хотел, чтобы оно горело.
Как мое.
Полыхало тем безумным неудержимым пламенем, которое изменит весь мир.
Пусть испепелит, но возродится новый мир, в котором будем только мы.
— Неважно, кто был до тебя. Все они остались в прошлом.
Я подался вперед, больше не в состоянии сдерживаться.
Откинул сиденье Девы назад и навис над ней сверху, с блаженством понимая, что она не пытается меня оттолкнуть.
Молчит и борется сама с собой внутри, выстраивая стену между нами, вот только получается это уже не так хорошо, как было раньше.
Я держал себя на руках, когда коснулся ее губ своими, чтобы не придавить.
Не сделать больно и не оттолкнуть от себя в такой непростой момент.
— Пусть думают что хотят, но для меня нет никого важнее и прекраснее тебя, Дева.
Она смотрела в мои глаза, не моргая, а я целовал ее нежно-нежно, стараясь передать этими прикосновениями, что я не лгу.
Что всё внутри меня отныне и вовеки стало настроено лишь на нее одну.
И от этого я был счастлив.
От этого я сам себе казался целостным и сильным, потому что словно всё в мире встало на круги своя и шло так, как должно было.
Непередаваемое чувство.
И я искренне хотел, чтобы Дева познала его тоже.
Чтобы была уверена во мне и стала сильной от этих чувств.
А я целовал ее и понимал, что на данный момент у нас только одна проблема и она во мне: мне было мало ее.
Всегда мало.
Всегда хотелось еще и еще.
А потому поцелуй становился всё более откровенным и чувственным.
Жадным и страстным, когда не хотелось останавливаться на нем одном.
— Иди ко мне, — хрипло прошептал я, меняя положение, и сам откинулся назад на своем сиденье, расстелив его и максимально отодвинув, заставляя Деву забраться на себя, но не оседлать, а просто лечь.
Черт! Я снова возбудился!
Она лежала на мне всё такая же молчаливая и непривычно послушная — не вырывалась, не отбивалась, словно прислушивалась к собственным ощущением, когда была рядом со мной. Была на мне. И я надеялся, что всё происходящее к лучшему.
Я сжал в ладонях ее попку, едва не застонав, оттого что хотелось так отчаянно.
Но нужно было держаться и подождать еще немного, чтобы потом всё было правильно и по закону. Хоть волчьему, хоть человеческому.
Мне бы не хватило слов, чтобы передать ей, что, помимо этой безудержной волчьей страсти, в моей душе томятся и другие эмоции.
Новые эмоции.
Те, что я не ощущал до ее появления в своей жизни никогда.
И это было что-то настолько нежное и невесомое, что определение я дать пока не мог. Просто знал, что это ЕСТЬ. Что это чувство растет во мне вместе с мыслями о том, что я хочу стать лучше. Для нее.
Вот и сейчас больше всего на свете мне хотелось залезть ей в трусики и сделать приятное.
Но где-то в глубине души я понимал, что не время. Что в Деве идет какая-то борьба, которую я не понимал, но ощущал до странной внутренней дрожи внутри.
— …Расскажи мне о Селин, — вдруг проговорила она, а я быстро моргнул и едва не сморщился.
Дьявол!
Про Селин я хотел говорить меньше всего!
И уж тем более делать это при Деве.
Но это были едва ли не первые слова моей девчонки, которые она обратила именно ко мне. Ее первая просьба, а потому отказать я ей, определенно, не мог.
Только выдохнул тяжело и протяжно, отчего Дева приподнялась и опустилась на моей груди, а я обнял ее руками, прижав к себе, словно хотел защитить от собственных слов и тех воспоминаний, которых быть не должно было. Но которые, черт побери, были!
— Может, папа рассказывал тебе о дяде Касле…
— Дядя Касл приезжал к нам на каждое Рождество вместе с твоим папой, — вдруг тихо вставила Дева и снова замолчала, а я перестал дышать на какое-то время: настолько больно и тошно было на душе.
Папа и дядя были рядом с Девой. Год от года.
А я…
Я в это время занимался своими мало приличными делами и плевать хотел на то, что происходит за пределами клуба, где мне было достаточно податливых волчиц, чтобы напрочь позабыть о кроткой невесте.
И теперь после всего этого я действительно верил в то, что был достоин Девы?
Что я смогу доказать ей, что не настолько плохой, каким был всё это чертовски долгое время, где она была одна и тихо любила меня?
Ради этого мне нужно было умереть и заново родиться, чтобы искупить все свои грехи перед ней!
— Дядя был дважды женат. В первый раз, еще будучи молодым, он женился на волчице, у которой уже был ребенок — Селин. Касл удочерил ее и относился как к родной, но долго этот брак не продлился, и общих детей у них тоже не было. Через несколько лет дядя женился снова, и у него родился сын. Но к Селин он всегда хорошо относился и не делил своих детей на родных и неродных. Я на нее никогда особо внимания не обращал, да и виделись мы не слишком часто…
