— Но…
— Они преклоняются перед ней. Она совершенство, идеальная вампирша и первородная хищница. Она не ведает жалости, жаждет крови и стремится превратить весь мир в свои охотничьи угодья. Никто из придворных не устоит перед таким соблазном. Неужели ты думаешь, что они, озверевшие от долгих лет постоянной охоты, смогут остановиться в один миг и отказаться от своих развлечений? Да все с готовностью последуют за ней!
Майлз молчал. Ему нечего было сказать. Дилоса была права, и это многое меняло и не оставляло надежды.
— Это ещё не всё, — беспощадно продолжала она. — Хочешь услышать пророчество?
— Не очень… — Майлз уже наслушался пророчеств, кажется, на всю оставшуюся жизнь.
Казалось, она даже не услышала его возражений.
— Моя старая учительница говорила:
…Четверо встанут меж ночью да солнечным днём,
Дети из голубого огня, сила в их древней крови.
Те, кто рождён в год видения слепого Юнца, —
Только лишь всем четверым предначертано Темноту одолеть.
Если погибнет один, то рассвет никогда не наступит.
— Ого! — оценил Майлз пророчество, прозвучавшее для него бессмысленным набором слов.
Его заинтересовало только упоминание о слепом Юнце. Это, скорее всего, Арадий. Он настоящая знаменитость среди ведьмаков.
— Что там сказано про “рождённых в год слепого Юнца”? — спросил он.
— Все Обладатели Неукротимой Силы одного возраста, все мы родились восемнадцать лет назад. Но не в этом суть. Главный смысл заключается в последней строке: “Если погибнет один, то рассвет никогда не наступит”. Ночной Мир одержит победу, Майлз.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Сумрак неизбежен. Ни люди, ни колдуны не смогут перетянуть все четыре Неукротимые Силы на свою сторону. А если окажется на одного меньше четырёх, Темнота победит. Вампиршам необходимо просто убить одну Неукротимую Силу, и всё будет закончено. Неужели ты не понимаешь?
Майлз понимал, и от этого стало лишь страшнее.
— Но нельзя ведь нам просто отказаться от борьбы? — Он старался разгадать, куда клонит Дилоса. — Если мы сдадимся, всё будет закончено. Мы ведь не можем позволить им победить нас.
— Да, не можем! — Было ясно, она приняла решение. — Мы должны примкнуть к ним.
— Что?!
— Мы должны оказаться на стороне победителей, то есть на стороне вампирш. — Она смотрела на него красными глазами вампирши, чужими и незнакомыми. — Мне жаль твоих друзей, но у них нет шансов выжить. А единственный шанс для тебя — стать вампиром.
Майлз не поверил собственным ушам. До него дошло наконец, что она задумала. Обида придала ему силы. И хотя Дилоса двигалась молниеносно, он успел вскочить до того, как она сомкнула руки вокруг него.
— Ты сошла с ума!
— Нет.
— Ты собираешься убить меня?
— Нет. Я хочу спасти тебе жизнь единственно возможным способом.
Она встала, преследуя его со зловещим спокойствием.
“Я не могу поверить в это! Я… реально… не могу… поверить… в это”, — думал Майлз.
Он долго бегал от неё вокруг кровати, затем остановился. Бесполезно, она всё равно настигнет его. Он заглянул в её лицо, увидел, что она совершенно серьёзна, и беспомощно уронил руки. Но тут же собрался, постарался успокоиться и смело встретить её взгляд.
— Дилоса, речь идёт не только обо мне и не только о моих друзьях. Речь идёт обо всех рабах в долине и о людях Внешнего Мира. Если ты превратишь меня в вампира, кто им поможет?
— Мне жаль их, — равнодушно проговорила она. — Но только твоя жизнь имеет для меня значение.
— А для меня не только! — Майлз не сдержался, стараясь не расплакаться. И заявил: — Я не дамся.
— Ты не можешь противиться мне.
— Я буду драться и заставлю тебя убить меня. Лучше умереть, нежели стать вампиром. Если ты хочешь действовать силой — давай! Пусть это будет твоей лучшей охотой.
Дилоса пронзила его взглядом и… опустила глаза.
— Ах, так! Замечательно! — И её лицо опять застыло. — Ты не желаешь принять мою помощь. Хорошо, будешь сидеть в тюрьме, пока не поймёшь, что для тебя лучше.
Майлз открыл рот от удивления:
— Не надо… Ты ведь не посадишь меня за решётку?!
— Посмотрим.
***
Тюремная башня оказалась невероятно древней постройкой. В ней было всё, что Майлз видел в средневековых фильмах: на полу охапка сена, узкая каменная лавочка, выбитая прямо в стене, и маленькое, закрытое решёткой окошко — высоко, примерно в пятнадцати футах над головой. Майлз пошуровал солому и обнаружил, что предпочитает не знать, что может оказаться в этой куче. Подёргал железные прутья, перегораживающие дверь, внимательно изучил каменные плиты, из которых были сложены стены, и влез на скамью, стараясь дотянуться до оконца. Всё! Больше ему нечем заняться. Он с досадой плюхнулся на скамейку. Дурацкая ситуация! Его на самом деле посадили в тюремную камеру. Дилоса не шутила. А мир, настоящий, реальный мир вне долины, будет действительно уничтожен. Да, он понимал, почему она с ним так обошлась. Он ясно чувствовал её желание защитить его. Но нельзя ведь просто забыть обо всём. О родителях, друзьях, учителях… Если он позволит Дилосе отказаться от борьбы, что произойдёт со всеми ними? А с рабами из Тёмного Королевства? Прачным, Старым Штопальщиком, Бельевым Замочком, Мойщиком Ночных Горшков и другими… Они рисковали жизнью, помогая Майлзу, он восхищался их стойкостью и отчаянным бесстрашием. Он не мог предать их.
“Дилоса ничего не понимает. Они для неё второй сорт. Всю свою жизнь она заботилась лишь о себе. Теперь — обо мне. Она не способна на большее. Значит, надо её заставить. Только как?”
В тишине камеры время замедлило свой ход, и бесконечные часы действовали на Майлза угнетающе. Он тщётно пытался придумать хоть что-то. За окном стемнело, в камере становилось всё холоднее. Майлз задремал, скрючившись на холодной скамейке, и вдруг услышал звяканье ключей. Вскочив, он ринулся к решётке в надежде увидеть Дилосу. В самом конце узкого каменного коридора появился человек с факелом. Увы! Это была не Дилоса. Это была стражница, а за ней была ещё одна стражница, которая вела узника.
— Джин! — вскрикнул Майлз.
А затем его сердце едва не выпрыгнуло из груди. Третья стражница волоком тащила Арадия. Майлз онемел от отчаяния. Странно, Джин вообще не сопротивлялся, когда стражницы открыли дверь камеры и впихнули туда парней. Дверь лязгнула, захлопываясь за ними, и стражницы молча промаршировали обратно. Одна из них воткнула факел в железное кольцо на стене, оставив узникам немного света. Когда стражницы ушли, Джин вскочил и помог Арадию встать.
— Они заперли Ли Джо наверху, — сказал он Майлзу, который всё ещё не мог поверить в реальность происходящего. — Они обещали не колотить его, если мы не окажем сопротивления.
Ком застрял в горле у Майлза.
Наконец ему удалось выдавить из себя:
— Кто обещал? Дилоса?
— И Дилоса, и Ханна Редферн, и тот колдун. Они все были очень любезны.
Майлз медленно опустился на холодную скамейку.
— Это я виноват.
— Почему? Ты очень доверчивый… — утешающе сказал Джин. — Но ты не можешь отвечать за действия принцессы.
— Может. Они — супруги по духу, — вдруг произнёс Арадий.
Джин уставился на него, словно тот вдруг заговорил на иностранном языке.
Майлз тоже выпучил глаза от удивления. Он напряжённо всматривался в полутьме в сказочно красивое лицо Арадия и чувствовал странное смущение перед этим парнем, которого он звал Кэдом и который оказался очень важным в ведьмовском мире. Подумать только!
— Откуда ты знаешь? — спросил он, стараясь не заикаться. — Ты мог бы сказать и раньше…
Улыбка изогнула совершенные губы колдуна.
— Да. Я мог сказать и раньше. — Арадий подошёл к стене и опустился на скамейку, которую в такой темноте и зрячему-то было не разглядеть. — Когда ты пришёл после вашей первой встречи с принцессой, я уже знал, но не мог говорить, будучи почти в забвении. Я много раз видел, как люди находят свои половинки.
