он только знал… Юра, конечно, прочёл открытку до конца, но решил, что лучше всего будет поговорить с Милой после праздника, всё объяснить ей, что когда-нибудь она встретит по-настоящему хорошего стоящего мужчину, который будет любить её так же сильно, но… не успел.
Под вечер 14 февраля Юра совсем позабыл об этой Валентинке, закинув в дальний ящик рабочего стола. Он спешил после работы к любимой, купил вино, цветы и они круто провели праздник. На следующий день ему позвонили из школы и сообщили ужасающее известие – одна из его учениц, покончила с собой. Мила Королёва. Она повесилась ночью в сарае, когда её бабушка уснула. И Юра, естественно, знал причину. Хотя девушка и не оставила никакой прощальной записки. Этой причиной был он сам. И он в какой-то степени был виновен в её смерти. Он доработал учебный год и перешёл в другую школу, надеясь, что впредь подобных ситуаций не повторится. В любом случае, самоубийство Королёвой оставило в его душе неизгладимый след, превратив его в угрюмого жёсткого тирана. Его боялись и его это устраивало.
И всё шло по плану, он надменно шутил над учениками. Женский пол вообще практически перестал воспринимать всерьёз, стараясь показать всем, что он плохой, негодяй, самый отвратительный чурбан, какой только может существовать в этом мире. До тех пор, пока не заметил её. Скромную, умную, красивую девушку по имени Ульяна Игея. Она привлекла его внимание своей фамилией. И мысленно он всё чаще и чаще возвращался к ней. Но даже в мыслях он не позволял себе прикасаться к её молодому телу. А теперь ещё выяснилось, что она дочка известного русского путешественника Григория Игея. И для него было честью учить его дочь физике и опорочить девочку даже в мыслях было сродни ужасу. Спасало его то, что каждые выходные к нему приезжала Лена (или он к ней), но в последнее время, она завалена учёбой и бесконечной сдачей зачётов. И как только начнутся новогодние каникулы, он собирался рвануть к ней.
На самом деле Юра специально заваливал себя работой, чтобы только не думать об Ульяне. Он мог больше часа не о чём болтать с Леной, но стоило ему положить трубку, как тягучие мысли вновь заполняли его разум. И он начинал корить себя за то, что в какой-то степени поступает, как отец. Его даже посещала такая мысль: «Может быть это наказание, за то, что он прекратил общаться с отцом? Мол, встань на его место. Может, если он простит его, то всё вернётся на круги своя?» Придя, работать в школу, он раз и навсегда решил для себя, что никогда не станет заводить интрижки с ученицами. Хотя не понаслышке знал нескольких приятелей-учителей, которые, что называется, мутили со старшеклассницами. Но при одной только мысли об этом его тянуло тошнить. Почему это не работает с Ульяной? Почему у него такое ощущение, будто он знал её когда-то давно? И знал он ещё кое-что, если он позволит своим мыслям прикоснуться к Ульяне, то уже никогда не сможет смотреть и относиться к ней, как прежде. Но всё дело в том сне.
Юра принял душ, позвонил Лене. Они поговорили несколько минут, после чего он улёгся в постель и закрыл глаза, пытаясь отогнать от себя мысли о своей ученицы. Но с каждым днём это получалось все хуже и хуже. Он и так творит рядом с ней необдуманные поступки. В актовом зале чуть было не поцеловал её. А если бы поцеловал? Ему бы снова пришлось менять место работы. А что он делал во время Олимпиады? Говорил ей комплименты? Вот чудак! Ей всего семнадцать. Она на десять лет младше… Она даже не понимает ещё всей сути вещей. Слава Богу, он так устал, что практически сразу уснул.
Вот он стоит в своём кабинете и что-то выводит мелом на доске, чувствует, как чья-то невесомая ладонь ложится на плечо, оборачивается и видит её. Ульяну в полупрозрачной блузке, через который просвечивает бюстгалтер. Она смело прильнула к нему, будто замёрзла. Он бережно обнял её, как приобнял, когда она задремала у него на плечо после олимпиады по физике. Зарылся в её мягкие шёлковые волосы, почувствовал рельеф груди, что привело к возбуждению. Они в классе совсем одни. Ульяна подняла голову и, не дожидаясь реплики с его стороны, впилась в уста. Но даже во сне он понимал, что поступает неправильно, попытался прервать это безумие, но лишь обнял её ещё крепче. Он приподнял её, продолжая целоваться, будто от этого зависела их жизнь и если они прекратят, то в тот час же умрут. Они приземлились на поверхность первой попавшейся на пути парты. На пол полетели тетради и учебники. Пуговицы на блузке отлетели. И он, часто дыша, спросил, опускаясь поцелуями к её молодой и нежной шее: «Почему ты позволяешь мне это делать?» Но Уля не ответила, она прогнулась, сводя его ещё больше с ума. Он всё ещё пытался прекратить, остановиться. Она не твоя! Она не твоя! Она такая же лучезарная, как весна, а он, как осень – суровый и пасмурный. Уля вновь впилась в его губы страстным поцелуем и шепча жарким воздухом в лицо – Твоя… И он… проснулся посреди ночи. Весь потный и возбуждённый. Такие явственные сны ему ещё не снились никогда. И Юра понял, что по-настоящему влюблён не в Лену, а в Ульяну. Он увидел в ней своё продолжение рода. И он пропал.
Почему именно она? С этими словами на устах Юра снова провалился в глубокий сон, крепко обнимая подушку. Он всё ещё ощущал на губах пылкий поцелуй своей ученицы.
XVI
Уля кое-как смогла уговорить Нику, отправиться к Яне с ночёвкой. Возможно, она предчувствовала, что-то нехорошее, а может ей просто хотелось побыть одной. Но на самом деле в глубине души она боялась за здоровье сестры. Если то, что случилось прошлой ночью (Уля всё чаще думала, что это мог быть просто сон) повторится, то может пострадать и Ника. А Уля никак не могла этого допустить.
За окном сыпал белый снег. Жёлтая луна, то выглядывала и освещала улицы и дома, то пряталась за ватными облаками. Уля, уже как час назад проводив сестру до подруги, усердно пыталась придумать, что делать. Ведь если существо, живущее внутри её организма, появится при маме или вовремя урока, то отвертеться будет нереально. Но какая-то часть Улиного сознания считала, что оно могло обладать определённым разумом. И если это так, то вряд ли оно станет высовывать нос. Её раздумья
