Так, это все надо заканч… О, а это мысль!
«Ну держись куро-крысо-лиса», нехорошо подумала я и вновь нежно улыбнулась:
— На самом деле я могу помочь вам. Я имею ввиду детей. Нам с Кайрнехом удалось выяснить причину детского недоверия к вам. Вас не было с ними долгие годы и теперь Морис и Аль считают, что вы вернулись лишь из-за богатства и власти Кайрнеха.
Тут я сделала небольшую паузу, мягко рассмеялась и покачала головой:
— Но мы-то с вами понимаем, что это совсем не так, верно? У вас были важные причины, чтобы провести столько лет вдали от детей. Тем не менее, мои лисятки уверены, что вы охотитесь за статусом и деньгами.
— Нет, это немыслимо, — лисица прикрыла глаза.
И тут отмер Кайр, понявший и подхвативший мою мысль:
— Я думал поговорить с тобой вечером, без детей. Но раз все так сложилось, то я вижу единственный путь доказать Морису и Альбирее всю степень их неправоты. Отрекись от материальности рода Мор.
Ти-ши-на.
— Не навсегда, разумеется, — спокойно продолжил Кайр, — только до момента, пока Аль и Морис не поймут, что были неправы.
Лисица побледнела. Она открыла рот, закрыла рот, но… Лиам, прижавшийся к юбке матери, пробубнил:
— Ну конечно маме нужны мы. Какие могут быть сомнения?
— Ну, если госпожа Райсара сейчас откажется, то лично у меня сомнения перерастут в уверенность, — ядовито процедила Альбирея. — И после этого я обращусь в совет кланов. Имею право! Я, знаете ли, не уверена, не продаст ли меня эта женщина, обманом прорвав…
— Я отрекаюсь от золота и драгоценностей рода Мор, я отрекаюсь от имени рода Мор, — дрожащим голосом вывела лисица, — прошу, оставьте меня с детьми.
Альбирею и Мориса перекосило. И Аль, хоть и старше, а все же слабее, прижала пальцы к вискам:
— Как же ты нас ненавидишь…
Райсара вскинулась, пораженно прищурилась — поняла, что дети чувствуют ее эмоции — и, отведя взгляд в сторону, проговорила:
— Немыслимо и представить, чтобы я ненавидела своих детей.
Лисица не смотрела на бледных лисят. И я, понимая в какую сторону поползли ее мысли, жестко произнесла:
— После похищения детей на территории рода Мор запрещены скрывающие ментал амулеты. Мы до сих пор не знаем, кто и как смог похитить лисят. Возможно, были использованы амулеты.
— Мне они ни к чему, — окрысилась лисица, — дети слишком быстро развивались и сейчас просто не владеют даром! Им кажется, что моя любовь — лишь ненависть. И если им кажется, что вы их любите… Кто знает, может…
Не представляю как, но мне удалось перехватить Аль, бросившуюся на мать. Коготки лисички со свистом вспороли воздух, но лицо куро-крысо-лисы осталось целым.
Но спускать такое оскорбление нельзя?
— Ты смеешь предполагать, что я обманула духов на ритуале имянаречения?
И тут лисица побелела:
— Я не знала, что вы…
— Ты думаешь, что…
— Умоляю о прощении!
Она рухнула на колени. И я, хоть и хотела молча уйти, была вынуждена простить:
— У вас был долгий и трудный день, госпожа Райсара. Идите в свои покои, отдохните.
Оставив на макушке Аль короткий поцелуй, я повернулась ко всем спиной и ушла. Домовой дух подсказал мне кратчайший путь до моих покоев и там, закрыв дверь спальни, я со стоном рухнула на постель.
Какой идиотский день.
Закрыв лицо подушкой, я малодушно попросила Пресветлую мать завершить мои страдания. Хотя бы на сегодня.
Ужин я пропустила. Ну нет у меня никаких моральных сил продолжать участие в этом цирке. Я знаю, что выбранная мною линия принесет плоды. Я знаю, что для блага Лиама надо открыть ему глаза на мать.
Но как быть, если Кайрнех перестал мне помогать?!
«Хотя, справедливости ради, он полностью на моей стороне. Но какого ж гаршеля он так трепетно ее к себе прижимал?!»
Чего он хочет? Изолировать ее от детей и продолжать, мгм, физические сношения? Так почему тогда не выписать ей втык, не выдать детям амулеты и не… Тут я окончательно запуталась. Как можно до любить своих детей и, одновременно, женщину которая их ненавидит?
«Но что самое главное, почему она их ненавидит? Я допускаю, что можно не любить детей рожденных в рамках контракта. Но нелюбовь не равна ненависти или иным темным чувствам! Нелюбовь это скорее равнодушие! А равнодушие совсем не равно осознанной жестокости. Мало кто пройдет мимо попавшего в беду ребенка».
И на этой мысли я запнулась. Вспомнила троицу детей и дома, чьи владельцы были слепы к их горю. До сих пор не могу понять, отчего так случилось. Сироты не редкость на улицах наших городов. Общеизвестно, что двуликие любят своих детей. И если смотреть с точки зрения корысти, то самое разумное это…
Хотя да, сироты. Значит у них уже не осталось никого, кто мог бы за них заплатить. Значит, едва лишь им исполнится пятнадцать лет они уйдут. А люди не любят, когда уходит рабочая сила. Если обычного сироту, человека, заполучит жадная и жестокая семья, то работать этому сироте до глубокой старости, а после идти на улицу и просить милостыню. А все почему? Все потому что подобранные из доброты и жалости люди обязаны отблагодарить своих благодетелей. Чем и как — на усмотрение оного благодетеля.
Скучая в добровольном затворе, я переделала кучу важных дел. Важных для мага, разумеется. Это и гимнастика для пальцев, и полноценная медитация, и, разумеется, каст на скорость. Ковер потом пришлось восстанавливать.
А за час до полуночи в комнату дверь спальни поскреблись. Это была Альбирея, мне дом подсказал.
— Ты спишь? — глаза моей дочери отливали в ночной темноте серебром.
— Собиралась, — уклончиво отозвалась я.
— Морис запретил тебе говорить, но папа…
И она замолчала. А я… Я почему-то в красках представила, как она мне сейчас скажет, что папа закрылся в комнатах Райсары и не выходит оттуда.
«И как я буду объяснять детям, чем именно занят их папочка?!»
В груди болезненно потянуло и я, зашипев, прижала ладонь к сердцу. Да что такое-то?!
— Папа упал и не встает, — Аль всхлипнула, — Морис сказал молчать, а я…
Пошатнувшись, я мимолетом подумала, что лучше бы он закрылся с Райсарой.
— Целителя звали?
— Д-да, он левитацией перенес папу на постель и сказал, что надо ждать.
— Магистр сказал, что надо ждать?! Это звание целителям присуждают за то, что им известны способы исцеления всех возможных болезней, — рыкнула я.
И это было действительно так. Едва лишь люди осознали, какую власть им дает магия, как в мире воцарился кошмар. И только пришествие Пресветлой Матери внесло в этот хаос малую толику света — ее последователям открылись такие тайны человеческих тел, что за шесть сотен лет болезни перестали представлять для людей смертельную опасность.
Правда, люди выдумали бесчисленное количество ядов. А еще проклятья… В общем, болезни победить удалось, а человеческую природу — нет.
Обо всем этом я думала на бегу. Хотя, положа руку на сердце, не думаю, что мне удастся чем-то помочь.
До спальни Кайра бежать было не далеко — у нас один этаж, слава Пресветлой Матери. Так, отмахиваясь от иллюзорных зверей, мы неслись вперед, не видя перед собой ничего. И уже у самых дверей столкнулись с неожиданным препятствием. Морис, вокруг которого раздраженным ульем кружились его иллюзорики, стоял намертво:
— Не пущу!
А я, оторопев, только и сказала:
— Я же не добивать пришла.
От моих слов опешил уже Морис:
— Да я ж не в этом смысле! Папа — мужчина, колдун и воин. Как он будет жить, если ты увидишь его таким?
И в его "таким" было столько боли и страха, что я, вздохнув, раскинула руки:
— Обнимемся?
Морис, как и Альбирея, прижались ко мне и засопели носами.
— Все будет хорошо, правда-правда, — прошептал Морис. — Папа сильный и справится.
— С чем справится? — спросила я.
Морис насморочно всхлипнул и, отстранившись, проворчал:
— Сдалось ему теней призывать.
Тут мне невольно поплохело, ведь идея-то была моя!
