первый раз почти все обливаются, если некому подсказать.
— Да, пожалуйста, — кивнула я.
Оказалось, все просто. Синий регулировал холодную воду, красный — горячую, а чтобы усилить или уменьшить поток, нужно было погладить сферу нужного цвета сверху вниз или снизу вверх, а хлопнув ладонью по любой из них, можно было остановить воду.
Я не удержалась от того, чтобы какое-то время просто не постоять под теплыми струями, ощущая, как вода смывает усталость и дневные заботы. Все-таки магия — совершенно чудесная вещь, насколько же она облегчает жизнь!
Среди выданных мне учебников было тонкое пособие под названием «Бытовые заклинания», и если в библиотеке я мысленно фыркнула, то сейчас решила: кто бы ни составлял программу обучения, он знал, что делал. Разница между обычной мыльней, куда в банный день все старшие воспитанники носили воду ведрами, и этим чудом, когда теплая вода льется просто из стены, потрясала. Я не знаю, что такое бой — драки не в счет, — но наверняка после него куда лучше возвращаться к горячему очагу с едой и сухую теплую постель, а не есть всухомятку и заворачиваться в ледяное от сырости одеяло.
Если, конечно, останутся силы колдовать. Но, опять же, разве артефакты не именно для того и нужны — чтобы экономить силы? Или вот взять хоть повязку: без магии мне пришлось бы ходить грязной или искать кого-то, кто ее сменит после мытья, а так госпожа Агнес не обманула: едва я вытерлась, как ткань стала сухой и чистой. Интересно, как держится это заклинание и нельзя ли наложить его на одежду? Надеюсь, узнаю в свое время.
— Извини, что влезаю, но я учусь на целителя и успела насмотреться. — Рыженькая, которая только что вышла из-под лейки, тронула меня за руку, совершенно не стесняясь ни своей, ни моей наготы. — Не знаю, кто тот парень, что устроил тебе это. — Она демонстративно перевела взгляд с повязки на мой живот, переливавшийся разными оттенками синевы. — Но найди повод расстаться с ним, пока не поздно. Если он так обходится с невестой и твои родители не вмешиваются, жене и вовсе жизни не даст.
— Это не мой жених, — растерялась я. Дело было даже не в бесцеремонности вмешательства — просто до сих пор ни один незнакомец не пытался мне помочь. Да и среди знакомых, если уж начистоту, немногим по-настоящему было до меня дело.
— Родители? — нахмурилась рыженькая. — Тогда хуже, особенно если они платят за учебу.
— Нет, это парень, — сформулировала наконец я. — Но не жених. Просто… не сошлись во мнениях.
— Насчет святого писания? — хмыкнула она.
— Насчет места черни в университете. Обмен мнениями прошел слишком оживленно. — Я нырнула в платье, чтобы не продолжать разговор. — Еще раз спасибо за помощь.
— Он хотя бы свое получил? — донеслось мне вслед.
Я кивнула, но оглядываться не стала.
Зря я надеялась, что, пока меня нет, Оливия успокоится и соберется спать, вместо того чтобы возиться с моими вещами. Не тут-то было. Едва дождавшись, пока я развешу на дверцах шкафа промокшую одежду, она протянула мне чистое сухое полотенце и велела:
— Замотай волосы, пусть пока впитывает. И раздевайся. Начнем с исподнего.
Похоже, соседка так и будет нести мне добро, пока не поссоримся. Но на сегодня хватило ссор, поэтому, вместо того чтобы огрызаться, я простонала:
— Исподнее-то при чем? Его все равно никто не видит!
Если она сейчас скажет, как Лидия, мол, найдется, кому показать, меня удар хватит. Но Оливия только покачала головой.
— Когда белье сидит пузырем или слишком узко, собираясь в складки или еще что, даже идеально подогнанная одежда будет выглядеть плохо.
— Да какая разница, как оно выглядит! — не выдержала я. — Это на вас, знатных дам, шьют по меркам, а таким, как я, как вору, все впору. Зад прикрыт, по швам не лопается и ладно!
Оливия помолчала, внимательно меня разглядывая, и под этим внимательным взглядом мне стало зябко.
— Лианор, у тебя не так много путей, если подумать, — очень серьезно сказала она. — Ты можешь и дальше к месту и не к месту подчеркивать свое происхождение, напоминая о разнице между тобой и остальными…
— Можно подумать, мне дадут об этом забыть! — фыркнула я.
— Такие, как Бенедикт, — не дадут. Но многие помнят другое. Вместе с дипломом выпускник университета получает личное дворянство, если у него нет потомственного…
В самом деле? Об этом мне госпожа Кассия не рассказывала. Интересно почему?
— …а потому будут смотреть на человека, а не на происхождение. Но трудно увидеть человека, когда тебя все время пытаются оттолкнуть. Лианор, извини за прямоту, но вот это твое «я вам не ровня» слишком отдает гордыней.
— Чего?! — возмутилась я.
Придумала тоже, гордыней!
— Того. «Вы не чета мне, балованные детки, родились с золотой ложкой во рту и настоящей жизни не нюхали». Скажешь, не так?
Я скрипнула зубами. Так. Потому что только так я могу сохранить хоть какую-то гордость. Хотела бы я сказать, что в мыльне с голым задом нет разницы между дворянкой и простолюдинкой, — но я видела разницу. Осанка, походка и жесты. Почти все, кого я сегодня наблюдала, держались очень прямо — Оливия даже в комнате, отдыхая за чтением, не позволила себе откинуться на спинку стула. И двигались… трудно было представить, будто кто-то из них мог шлепнуться, споткнувшись о собственную сумку. Наверное, с этим надо родиться.
Да, университет — мой шанс вырваться из судьбы, определенной при рождении. Прислуги или фабричной работницы, если повезет — белошвейки, если очень-очень повезет — приказчицы в лавке. И шанс этот я упускать не собиралась — но сейчас я чувствовала себя рыбой, которую вышвырнули из воды и велели встать на ноги и идти, не объясняя ни как отрастить ноги, ни как ими пользоваться.
— Словом, ты можешь и дальше подкладывать камни в ту стену, что отделяет тебя от других, — она есть, это правда, — продолжала между тем Оливия. — А можешь возводить мост через эту стену.
— Как? Заискивать перед всеми, чтобы ко мне лучше относились? — усмехнулась я. — Будет только хуже. Личное дворянство личным дворянством, но вода и масло не смешиваются.
