Она пробежала по коридору, миновала свою спальню, где были вещи, которые ей хотелось бы забрать. Гребень ее матери. Ее первый набор инструментов, который отец подарил ей на шестой день рождения. Это все было дорого ее сердцу.
Дверь внизу трещала. Щепки падали на пол дождем, времени оставалось меньше, чем она думала. Существо терзало дерево на куски.
— Думай, Амичия, — ругала она себя. В легендах говорили, что существа слышали лучше, чем видели. Жуть будет искать ее, прислушиваясь. Может, у нее получится быть тише мышки.
Она замедлила шаги, на носочках прошла к комнате отца. Хоть от грохота двери ей хотелось бежать, она знала, что так нельзя.
Дверь скрипнула под ее рукой. Амичия скривилась, но приоткрыла дверь и юркнула в проем. Она повернулась к любимой комнате, где все время находился ее отец.
Его стол был в углу, занимал почти все место. В окне над ним было ночное небо. Лунный свет заливал деревянный старый стол в следах молотков и металла. Стеллаж стоял рядом с ним, полный диаграмм и книг про человеческое тело. Ее отец любил изучать все, что мог, даже если из-за этого его кровать была задвинута в дальний угол.
Она не знала, что разбитое сердце было не просто красивой фразой. Казалось, сердце разрывалось пополам в ней. Каждый вдох был агонией, и она не знала, умирал ли ее отец в этот миг.
Ощутит ли она это? Она оставила его одного на улице, но поймет ли она, когда он умрет?
Руки дрожали, Амичия прошла к столу и схватила самую важную вещь ее отца. Медальон когда-то принадлежал маме. Портрет внутри выцвел за годы с ее смерти. Она и ее отец, два человека, которых ее мама любила больше всего, были нарисованы внутри.
Амичия застегнула медальон на шее. Теперь они будут с ней вечно.
«Подвинь стеллаж», — слышала она в голове голос отца. Она хотела бы знать, как.
Внизу от грохота и рева дрожали стены. Дверь разбилась, и Жуть вошел в ее дом.
Время истекало. Амичия прижалась плечом к стеллажу и толкнула. Скрежет металлических ножек бил по ее ушам и сообщал Жути, где она была.
— Давай же, — бормотала она, пока когти стучали по лестнице. — Давай.
Наконец, появилась брешь в каменной стене. Небольшая, но места хватило, чтобы ее отец разместил там рычаг.
Еще одна дверь разбилась, уже ближе. Может, там ее запах был сильнее. Существо невольно давало ей время сделать то, что хотел ее отец.
— Прошу, помоги им, — прошептала она, сжала рычаг и потянула.
Сначала ничего не произошло. Она не могла дышать. Она не справилась? Подвела отца?
А потом скрежет сотряс город, шум донесся через окна.
Амичия подбежала к столу отца, сжала край и смотрела на жаровни вокруг ее дома. Огонь должен был отгонять Жутей.
Жаровни, которые озаряли Болотце как маяк на севере, упали одновременно. Масло в больших котлах полилось на улицы реками огня. Крепость в центре тоже горела.
Все Болотце пылало.
Ветер подул в окно, стало слышно крики. Крики умирающих. Мольбы о помощи, которая не придет. Вой ее народа, проклинающего ее.
Жути поднялись волной тьмы над крепостью. Сотни монстров взмыли в воздух. Она не видела их всех до этого, но теперь понимала, как много чудищ напало на ее дом.
Монстры отвернулись от крепости и полетели над улицами. Она смотрела, а одно спикировало и поднялось, в когтях извивался человек.
Огонь поднимался, глаза Амичии наполнились слезами. Существо в ее доме закричало, когда в здание проник дым.
Ей нужно было бежать. Убегать от огня, как и сказал отец. Но как?
Она уничтожила дом. Она убила всех, кто укрылся в крепости, и ее отец сгорит в одиночестве на улице.
— Нет, — прошептала она. — Только не это.
Других вариантов не было, и ее отец был прав. Это был единственный выбор. Но ее сердце не хотело признавать правду. Ее сердце хотело наказать ее руки за кровь на них.
Она сжала кулаки, впилась ногтями в ладони, и кровь потекла между ее пальцев. Простой боли было мало.
«Беги, — звучал голос ее отца в голове. — Беги, что бы ни стало, mon ange».
Она очнулась от онемения, повернулась и побежала по дому, наполненному дымом. У двери ждали ее ботинки для сада, они могли пригодиться в лесу. Она бежала, пока не добралась до стены, где маленькая дверца уводила в глушь.
Дверца матери. Дверца, куда она ускользала и бегала по лесу, пока не заболела. Она всегда приносила Амичии полевые цветы и украшала ее волосы.
Даже эта дверь сгорит. Жар опалял ее спину, огонь преследовал ее.
— Простите, — прошептала она.
И прошла в неизвестность.
Глава 2
— Господин, готово.
Тени на стенах тянулись и искажались, один из Жутей шел по каменной лестнице, ведущей к вершине поместья. Существо горбилось, нескладное, старалось быть незаметным и маленьким.
Король Жути гадал, кто именно это был. Они все в эти дни выглядели для него одинаково. Сотни людей, ставшие монстрами, жили в ветхих башнях за поместьем.
Эта самая высокая башня была его убежищем. Только сюда он уходил, когда ему нужно было подумать. Все их голоса звучали в его голове. Мучения тысяч душ, кричащих в телах монстров, которыми они не хотели становиться.
Наверху был свежий прохладный воздух, и он стоял над звуками. Их мысли не могли пронзить облака, звезды и луну, бросающую серебряные нити света на него. Он не был тут Королем Жути.
Тут он не был монстром.
Он медленно повернулся к Жути, стоящей за ним. Рушащиеся стены, которые раньше окружали эту башню дугами, виднелись за существом. Одно из крыльев Жути свисало, правый рог был надломлен.
Деталей должно было хватать, чтобы он узнал его. Вспомнил имя. Может, даже занятие. Но он ничего не помнил. Даже свое имя.
Король зарычал.
— Итак, последний бастион пал.
— Да, господин.
Он ждал еще миг. Ждал, что из груди пропадет напряжение, говорящее ему завоевать каждый город и подчинить своей воле. Это была последняя надежда. Последнее королевство осталось нетронутым Жутью.
Темное желание в его груди оставалось не удовлетворенным. Он не понимал желание завоевывать, но оно было частью его сущности. Король Жути был создан, чтобы поставить мир на колени, и он снова и снова делал это.
Почему в этот раз ощущалось, что будет по-другому?
Он поднял ладонь с когтями и помахал ею.
— Хорошо. Можешь идти.
