хотела с тобой поговорить о будущем.
— Нашем с тобой? — постаралась подладиться Маняша под её категоричный тон.
Пускай знает, что одну её в этом доме внучка ни за что не оставит. Если самой там обитать невмоготу, то бабуле всё обрыдло. Не с её терпением так себя изводить. Их с мамой нужно срочно расселять, пока у бабули сердце не выключилось. Доконают же!
— Жизнь покажет, — недовольно поморщилась та. — Не обещаю, что проживу сто лет. Даже год не гарантирую.
— Ну, и не каркай! — фыркнула внучка, ранимую душу которой нельзя третировать беспощадной и неотвратимой правдой жизни.
— Ну, и не заводи меня! — получила ответное требование, после чего перешли к делу: — Полагаю, ты достаточно обучена вести хозяйство.
— А что?
— Ты действительно готова оторваться от семьи?
— Думаю, что да, — не совсем уразумела Маняша подтексты вопроса. — Хочу жить самостоятельно и…
— В случае чего слать СМС? Мама, папа, пришлите денег?
— Бабуль, ты что? Предлагаешь вообще от них отречься? — вдруг испугалась, как не крути, дочь своих родителей.
— Не бросайся в крайности, — со вздохом проворчала под нос та.
— Туманный разговор у нас получается, — собравшись с мыслями, пожаловалась Маняша. — Может, конкретизируешь?
Бабуля долго молчала. А потом удивила, как умеет только она:
— Я купила квартирку. Небольшую трёшку.
— Трёшку и небольшую? — переваривая новость, пробормотала Маняша.
А когда переварила и поверила, аж подпрыгнула:
— Ну, ты даёшь!
— Переезжаем?
— Когда?
— Да, хоть завтра. Впрочем нет, — всполошилась бабуля и категорично отрезала: — Кабинет Николаши я им не оставлю!
— И шкаф, — подсказала внучка. — А я и на полу могу поспать. Надо ещё твою кровать захватить.
— Всё остальное купим, — одобрила бабуля. — Ремонт в квартире сносный. А мы с тобой девицы не избалованные. Так что и компютер, — нарочно коверкала она это слово, — купим новый. На пенсию и отчисления с Николашиных публикаций как-нибудь проживём. Постараемся сохранить остатки моих капиталов.
Маняша аккуратно привстала, поддерживая раздухарившуюся фантазёрку под спину. Развернулась, залезла на лавку коленками, обняла родную душу. Забубнила в ухо:
— Я буду работать. Доучиться можно и заочно. У нас с тобой всё будет. Только ты не передумай. Пожалуйста. Ты же знаешь: на меня можно положиться.
— Не знала бы, — проворчала полузадушенная старушка, — доверила бы тебе свою персону? Ты сама не передумай. Мать такой скандал закатит, что из тебя пух да перья полетят.
Воспитанную девочку зло перекосило — сама от себя не ожидала. Прошипела змеюкой:
— Переживу. И никаких СМС не будет. Обещаю. На мне пахать можно.
— Можно, — легко согласилась бабуля. — Но, не нужно. Найдёшь себе работу поприличней. А что до твоей учёбы… — она вздохнула и убила наповал: — Бросай. Тянешь это ярмо в пустоту. Тратишь драгоценные годы. Не маленькая уже: пора хоть о чём-то помечтать. Я в твои годы мечтала по десятку раз на дню. И до сих пор не забыла, как это бывает приятно.
— Я помечтаю, — почти искренно пообещала Маняша. — Только не передумай. Мама на тебя будет сильней давить, чем на меня. Она человек не очень, а мать настоящая. Ей тебя потерять легче, чем меня, — решилась на совсем уж обидную откровенность.
— И не говори, — вовсе не обиделась мудрая старая женщина и взялась руководить процессом: — Сегодня же начнём паковать книги. Нам бы с тобой день простоять да ночь продержаться. Только упакуемся, тотчас же съедем. Сессию досдашь. Мало ли. Вдруг решишь закончить? Как передохнёшь чуток. Насчёт твоей работы подумаем. Давай-ка сворачиваться, — недовольно поморщилась она.
Из дальнего уголка сквера донеслось вперемежку со смехом:
Мы рады встрече, но если кто-то нездоров,
Так я отвечу, что мы без докторов болезни лечим
Бокалом доброго вина,
Так добрый вечер! Привет с большого бодуна!
В детстве Маняша просто обожала казавшихся вечно беззаботными музыкантов Дюны. Теперь же хотелось, чтобы кое-кто заткнул свою музыку, и заткнулся сам. А ещё хотелось, чтобы нынешний серьёзный разговор не закончился пустой болтовнёй. Быть не в восторге от родителей — это одно. А принять настоящее взрослое решение…
— Хороший денёк, — с кряхтеньем поднялась бабуля.
И преспокойно потопала прочь из сквера. Маняша показала ей вслед язык и сунула термос в сумку.
— Я всё вижу! — радостно сообщила бабуля.
Привет с большого бодуна— ответили ей издалека весёлые ребята без комплексов.
Лучше геморрой, чем муки совести, ибо первый лечится
Выскочив из автобуса, она отметила краем глаза знакомую сутулую фигуру парня с нечёсаными лохмами на голове. Чёрная тройка на нём смотрелась не лучше, чем на их попугае семейные трусы отца — высмеяла Маняша нелепого модника.
Прежде чем заметила на его лице невыразимую тоску смертельно раненного человека. Длинные худые пальцы мяли сигарету. Она тлела, пальцы дрожали. Глаза Кудыкина уставились в пустоту слепыми бельмами.
— Миш, ты чего? — не смогла пройти мимо внучка своей бабушки.
Её всегда пробирало при виде чужого горя. До самых-самых потаённых душевных закоулков. Ноги сами собой поднесли к одногруппнику. Рука без спроса легла на опущенное плечо — оно дёрнулось, Кудыкин даже не обернулся.
— Я не уйду, — твёрдо уведомила девушка, всерьёз постигающая цену себе и окружающим. — А ты не останешься здесь один в таком состоянии. Тем более перед зачётом, о котором ты знаешь только понаслышке. Совсем не готовился?
Кудыкин повёл головой, упорно не желая общаться.
— Значит, не пойдём на зачёт вместе, — продолжала безжалостно давить Маняша.
Чувствовала, что ему это нужно. Бабуля говорила: упрямей всех отвергают участие те мужчины, которые больше всех в нём нуждаются. И Кудыкин на глазах сдавался. Растерянно заморгал, словно очнулся в незнакомом месте. Неловким движением сломал сигарету.
— Иди, — выдавил он, сглотнув так, что подпрыгнул острый кадык на худой шее. — Я… потом. Скоро.
— Уже бегу, — иронично поддакнула Маняша, поправив свалившийся на глаза локон.
Кудыкин медленно обернулся. И чересчур пристально посмотрел в глаза настырной липучки.
— Ты сегодня… ничего, — выдавил он комплимент.
Ну, сегодня, положим, она такая же, как всегда. Только немного измотана вчерашним переездом, который украсил грандиозный прощальный скандал. А так всё без перемен. Тёмно-русые волосы уложены в стиле ампир — бабулина школа. Сзади рыхлый воздушный пук, на висках волнистые пряди — очень женственно и необычно.
Джинсы, белая широкая рубаха с пышными воланами по вырезу и рукавам. Сверху широкий жилет. Ничего выдающегося.
— Будешь говорить? — потребовала конкретики Маняша, демонстративно глянув на обычные часики. — Или я не попаду на зачёт?
Кудыкин тяжело выдохнул, ещё больше ссутулился и объявил просто чудовищную вещь:
— Мамка умерла.
Маняша обомлела. Смерть матери — какой бы та ни была — самый ужасный удар
