— Пожалуйста, Жасмин, не убивай сегодня этого сборщика. — Он произнес «Йа-смии-на», как Вайль. — Магулы, быть может, пришли не за тобой, но они возьмут тебя, если ты сегодня прольешь здесь кровь.
Он жестом предложил мне посмотреть на крыши, однако я предпочла получше разглядеть его. Он нависал надо мной — темно-синяя чалма добавляла ему роста до шести футов с половиной. Припухлые глаза и длинный нос придавали унылый вид. Иа-Иа персидский.
— Откуда ты меня знаешь? — спросила я, глянув туда, куда он показывал. Но даже с включенным ночным зрением я ничего движущегося наверху не видела.
— Здесь мой дом. И мое дело — знать, когда здесь появляется кто-то новый.
— На этот раз — совершенно не твое дело.
Он улыбнулся всем лицом сразу, от морщинок на лбу до колечек бороды, и протянул руку:
— Меня зовут Аша Васта. Пожимать руку я не стала.
— Откуда ты знаешь про сборщиков?
Он вздохнул, и этот вздох был жутко знакомым — так взял себе привычку вздыхать Вайль, когда я срываюсь. Обычно за этим следует тирада вроде: «Поразительно. Ты можешь три часа молча и не шевелясь смотреть в прицел винтовки, а стоит тебе попасть на дорогу, орешь, вот как сейчас. Ты уверена, что тот мужчина — идиот? Может быть, у него сахар в крови понижен. А дама, которую ты только что назвала собакой женского рода? Вдруг она только что узнала, что ее муж попал в больницу, и едет сидеть у его кровати?»
Уверена, что космос что-то имел в виду, окружая меня терпеливыми собеседниками. Но почему-то мне хочется от них орать благим матом. Как вот сейчас, пока я ждала, чтобы Аша Васта дал мне все-таки объяснения.
Пока он обдумывал ответ, я еще раз оглядела верхние этажи, темно-коричневые стены старого жилого дома с частыми окнами… вот оно. Неясное движение, уловленное краешком глаза, но ничего конкретного.
— Про магулов я впервые слышу.
— Не удивлен. Они — существа весьма древние, но их создатель ограничил их распространение только нашей страной. — Я думала, он расскажет более подробно о создателе магулов, но он лишь грустно покачал головой. — Боюсь, они нашли обильный запас жертв, которыми можно питаться, и потому процветают, а иначе бы вымерли.
— Так кто же они такие?
— Демоны-паразиты, которых люди видят, лишь когда у них потечет кровь. Они чуют убийство за несколько дней, бывает, и за недели до того, как оно случится. Накапливаются на крышах, ждут и смотрят. Но и не только. Они еще и внушают мысли. Мужу: «Моя жена засматривается на другого». Бизнесмену: «Баланс не сходится, потому что мой партнер меня обманывает». Дочери: «Я нестерпимо несчастна, и конца этому нет. Лучше сразу умереть».
— Ты мне пытаешься всерьез говорить, что какие-то неотмирные шакалы и гиены заставляют людей убивать друг друга или себя? А как же свобода воли?
— Конечно, эти внушения действуют, только когда разум человека открыт для такой мысли. Если он уже хочет слушать. — Аша покачал головой. — Ты бы не поверила, сколько их.
Я всмотрелась в темноту.
— А почему я их не вижу?
Я же не совсем уже человек. И чтобы утишить резкую боль в сердце, вызванную этой мыслью, про себя добавила: По крайней мере в том, что не слишком важно.
— Их легче увидеть, если знаешь их любимые насесты. Вот нам. Прямо на углу той крыши, где она слегка выпирает. Видишь?
Я бы вряд ли увидела без усиления зрения, заработанного мною, когда я давала Вайлю кровь и получала взамен силу. И даже при этом я получила скорее впечатление, чем фотографию. Существо размером с кошку. Крылья нетопыря. Пугающая скорость пешего передвижения, четыре мускулистые ноги, усиленные внушительными когтями.
— А что за шипы под глазами? — спросила я.
— Это вот самое страшное. В момент убийства магул всаживает их в мозг как жертвы, так и убийцы, и питается яростью, ужасом — всем букетом мощных эмоций, связанных с насилием. Памяти об их нападении у человека не остается. И они могут годами следовать за убийцей, пока власти не положат конец этому жору.
— А как с ними драться?
— Для тебя всегда со всем только драться?
— Как…
Он поднял палец, показывая, что не договорил.
— Иногда лучший способ победить в драке — не начинать ее.
— Ага, как же. И я много знаю таких искусников.
— Теперь я понимаю, почему Рауль тебя выбрал. Я отступила на шаг.
— Ты знаешь Рауля? — Я сгребла его за рубашку и толкнула в дверной проем ближайшей лавки — пекарни такого вида, будто ее выдернули сюда из тридцатых: с голыми лампочками под потолком и вчерашними буханками в пыльной витрине. В ту же секунду острие моего ножа-боло оказалось у него под горлом. — На Магистрата работаешь? И чего ты добиваешься? Думаешь, Раулю есть дело, кто там из его пеонов получит свинцовую пломбу? У него таких тысячи.
По крайней мере еще один, о ком я знаю. Глаза Аши, окрашенные моим ночным зрением в болезненную зелень, полезли на лоб в тревоге.
— Магулы! — шепнул он. И хлопанье крыльев, скрежет когтей по бетону подтвердили своевременность предупреждения. — Жасмин, не накликай на себя эту напасть.
— А тебя, ты думаешь, они пощадят?
— Я — аманха зейя.
— Что это значит?
— Они меня давным-давно высосали.
Наверное, мы с Ашей еще пару минут постояли в темном проеме, потом я сунула нож в ножны, и магулы отступили. Аша не пытался отбиваться, и я зачла это в его пользу — как и выражение давнего страдания налице. Но в основном дело сделал голос Рауля, прозвучавший у меня в ушах с криком: «ОСАДИ НАЗАД!» Да, виновата, признаю: грозила ножом не плохому, а хорошему. Но орать-то чего?
— Извини, — пробормотала я смущенно. — Никогда не поднимала нож на ни в чем не виновного.
Губы Аши опустились в печальной улыбке:
— Я не помню времени, когда был ни в чем не виновен. Но спасибо на добром слове.
Я протерла глаза, поглядела на крыши и поняла, что магулы не просто шевелятся. Они собираются.
— Эй, так это же дом Сохейля Анвари!
— Да.
— Я знала! Как только увидела ее лицо. Она его убьет при самозащите, да? Или он ее забьет до смерти? Так или иначе, мы можем что-нибудь сделать?
Аша ответил не сразу. Я заглянула ему в глаза. Он был… смущен.
— Ты говоришь о Зарсе и Сохейле? — спросил он, медленно выговаривая слова.
— Да.
— У них очень счастливый брак. Они крепко любят друг друга, и у них четверо чудесных детей. Никто из них и не подумает руку поднять на другого.
— Но я ее видела сегодня! Она была под покрывалом, но все равно синяк под глазом виден!
