Ковер, ставший мне коконом, подняли и понесли в дом. Как я могла судить, подглядывая в дыру, расползшуюся по шву мешка, жилище было странным, не похожим на дома стреттов, но и сильно отличавшееся от жилья трезарианцев. В комнате с резво горящим камином меня вытащили из ковра и поставили на ноги перед фигурой, сидящей в кресле. Самом обычном трезарианском кресле с высокой спинкой и покатыми подлокотниками. Мой отец любил сидеть в похожем, правда, более богато украшенном. Неужели отец или братья нашли меня? Тогда почему привезли в странный дом, а не во дворец Брао? Вопросы роились в голове, рождаясь пачками, но ответов не находилось. Я пристально посмотрела на фигуру в кресле. Человек или стретт? Словно поняв мой немой призыв, сидящий в кресле усмехнулся и снял капюшон. Тиор! Но вглядевшись, я поняла, что что-то в нем неуловимо изменилось. Вроде бы и стретт, каковым он и являлся, но проглядывали приметы и человеческой природы.
— Цита, — мрачно проговорил Тиор, — Из-за тебя князь совсем потерял голову. Он принимает странные решения, за которые будет стыдно перед потомками. Он перестал думать о государственных делах, а мечтает лишь о твоем прекрасном теле. Тут я согласен, есть о чем мечтать, — Тиор усмехнулся. — Но я радею за княжество. И тебе в Стратту— арре не место. Эти добрые люди отвезут тебя на родину, — Тиор кивнул в сторону трезов, находившихся в комнате. — И кто знает, может тебя купят в первый же аукцион. Ты красивая, да еще и с приплодом. Главное, не сказать, что внутри тебя растет ребенок стретта. — Тиор захохотал, словно сошел с ума.
— Лей не простит тебе этого, — прошептала я.
— Не простит, — согласился Тиор. — Но как он узнает, Цита? Завтра на совете старейшин я первым начну лить слезы и искренне горевать о твоем похищении. — Он повернулся к людям, стоявшим поодаль. — Забирайте, делайте что хотите!
Но двое мужчин испытывали явное замешательство. Я поняла, что нужно действовать:
— Если доставите меня во дворец Брао, — быстро заявила я, — то получите большое вознаграждение.
— Подожди, — воскликнул тот, которого я приняла за главного. — Ты из рода Брао?
— Да, я дочь сенатора!
— А кем тебе приходится Принселлиус? — насторожился второй.
— Братом!
— Нет. — Оба моих похитителя отступили в сторону. — Мы уходим, Тиор!
— Но мы так не договаривались! — заорал старейшина.
Я впервые видела, чтобы он повышал голос.
— Ты нам не сказал, что трезарианка родственница Брао… — начал первый, тот, что повыше и покрепче.
— Она врет о своем происхождении! Ей не удалось убедить даже князя, — отмахнулся Тиор.
— Врет она или нет, но не хочу еще раз встретиться с Принсом Брао. Я не знаю самого сенатора, говорят у него бешеный нрав. Он даже казнил кого-то прямо у себя во дворе.
Я кивнула, вспомнив о несчастной повитухе своей матери.
— Казнил. И ничего ему за это не было! — влезла в разговор я.
— Вот видишь, — буркнул первый мужчина и, тяжело вздохнув, продолжил: — Я не знаю Крэна, боги отвели меня от этого человека. Но я хорошо знаю Принса Брао. Он как гончая собака идет по следу, пока не вцепится в глотку. И если твердо уверен, что человек виновен, может сам учинить расправу. Моего отца его люди повесили прямо на опушке леса.
— Ваш отец — Густав Мирч? — спросила я наугад, вспомнив одно из громких дел Принса. — Он похитил из казны миллион кроннингов. Верно?
— Верно, — невесело усмехнулся мужчина, по его лицу пошла рябь. — И ты говоришь, Тиор, что эта женщина не имеет к Брао никакого отношения? За кого ты нас принимаешь? Мы с Таном не самоубийцы. С одной стороны девчонку ищет князь Кхрато-анн, который чуть тебя не казнил у подножия лестницы, а с другой — семейство Брао. Там глядишь, еще Матео Маас подтянется, он с ними в родстве. Когда искали моего несчастного отца, прятавшегося как крыса по норам, а его вину полностью доказали, то генерал Маас выделил несколько отрядов в помощь инспектору Брао. Поверь мне на слово, Тиор, ту охоту помнят до сих пор, и я не хочу оказаться дичью. Уходим, Тан!
Люди развернулись и вышли.
— Отвезите меня обратно, Тиор, — попросила я. — Лею скажите, что нашли меня в городе…
— Нет! Я не допущу, чтобы ты вернулась обратно, — пророкотал старейшина. — Ты дурно влияешь на князя. Мешаешь ему править страной, понимаешь? И если трезы отказались от тебя, то так тому и быть, останешься здесь. Поверь, лучше бы ты попридержала свой язык и отправилась с ними. В этом доме тебя никто не найдет. Никогда!
— Чей это дом? — спросила я, понимая, что меня подвел мой длинный язык.
— Моего отца. Тут недалеко, — старик махнул в сторону, — совершил посадку ваш звездолет. Пришельцы вышли с оружием и начали палить по всем подряд. Много стреттов и итларов полегло в тот день, самый черный для княжества. У моего отца погибла вся семья. Жена, дети, родители. Старый князь Мойн, узнав, что совершено вторжение, сразу послал войска. А эти дурни, прилетевшие к нам, разбили лагерь невдалеке от своего корабля. Их взяли спящими. Многих, кто оказывал сопротивление, поубивали. Удрать удалось лишь нескольким счастливчикам. Моя мать оказалась среди них. Хотя трудно сказать, в чем заключалось её счастье. Она полуголая и босая вышла к этому дому, где мой отец оплакивал свою семью. Как сама понимаешь, ей пришлось туго, особенно в первое время. Он не выдал ее властям, но и сам умудрился сотворить из ее жизни сплошную муку. Он мстил ей за убитую семью, хотя если разобраться, не мать же их убила. Ее жизнь превратилась в череду побоев и насилия. Когда через год родился я, ее положение немного улучшилось. Отец хоть и продолжал насиловать, но бил уже не так часто. Вся работа по дому была на ней. Никто никогда ни чем не помог. А если она чего- то не успевала, то отец пускал в ход хлыст с металлическими наконечниками. Каждый год она рожала, одна, в подвале, без всяких повивальных бабок. Кто-то из детей выжил, а кто-то нет. От такой жизни ее хватило всего на шесть лет. Никто из нас ее не оплакивал. Фра воспитывал нас в дикой ненависти к пришельцам, к матери тоже. Я даже запрещал ей прикасаться к себе. Она всегда казалась мне нечистой, как и все вы, трезы. — Старик выплюнул последнюю фразу, как отвратительное ругательство.
— Тебе не удастся разжалобить меня, — закончил он, ощерясь.
Тиор поднялся и направился к двери.
— Можешь не кричать, бесполезно! Отцу пришлось сделать очень плотную звукоизоляцию. Соседи жаловались на крики матери.
— Пожалуйста! — закричала я. — Пожалуйста, Тиор, ради моего ребенка!
— Для княжества твой ребенок — обуза. Есть наследники князя, настоящие стретты. Полукровка не принесет стране ничего кроме вражды и ненависти.
Я кинулась к Триору в надежде оттолкнуть и выбраться из этого дома, но старик оказался силен. Он резко ударил меня кулаком в грудину и направился к двери.
— Это очень болезненный удар. Мой отец всегда бил мать именно в грудную клетку. Пока ты отдышишься от боли, я буду уже далеко. Прощай, Цита!
Я услышала, как он спускается по лестнице, потом его шаги по первому этажу. Хлопнула входная дверь, и все стихло. Я осталась одна в пустом доме.
— Наягна, дери! — я выругалась, как Лей. — Кто просил запугивать людей своими родственниками? Уже оказавшись в республике, могла бы с ними договориться!
— Они бы бросили тебя там, — высказался против внутренний голос. — Тут хоть крыша над головой и никаких вейсов под ногами. Не зря же стретты зовут долиной смерти всю территорию республики. Люди нашли, где поселиться!
Я посидела немножко на полу, пока не стало холодно. Зато остался ковер, буду на нем спать, пока за мной не приедет Лей, решила я и мысленно позвала мужа:
— Лей, милый, найди меня!
Глава 42. Лей
Поиски ни к чему не привели. Несколько раз я пытался связаться с женой и просил, умолял шепотом:
— Слышишь меня, Цита?
Ответом мне было молчание.
Я злился на себя, что так и не нашел времени, чтобы обучить жену искусству телепатии. Ничего сложного, простые навыки. Но я все время откладывал, пока не стало поздно. Я потерял еще одну женщину, которую любил больше жизни. Но сейчас от неизвестности мне самому хотелось умереть. Я отогнал дурные мысли и отправился в молельню. Развел в чаше огонь и долго смотрел, как языки пламени поднимаются ввысь.
