Я в который раз принялась терпеливо объяснять:
— Это было бы здо́рово, но от нас-то твоему деду помощи — на медяшку. У нас большие проблемы, Машенька. Петру нужен не просто маг — врач. За моей головой охотятся ведьмаки-наемники. А дедушка твой… ты прости, конечно, но мне с ним встречаться не хочется. К тому же, уверена, он раньше нас со всем этим безобразием разберется. Кто мы в сравнении с ним?
— Ага! — возмущенно воскликнул ребенок. — Вот вы не знаете, а он детям на Двенадцатую Ночь подарки приносит!
— Ага! — передразнил Машу спустившийся на первый этаж Петр. — А тем, кто плохо себя вел — золу в мешочках. И сдается мне, мы с Синтией, с нашим-то поведением, в этом году только на… хм… удобрение и заработали.
— Не надо про золу, — хмыкнула я. — Мне ее хватило аж по самое горлышко.
— Я согласен с Синтией, — заявил маг. — Слушай внимательно, мелкая: остаешься здесь и ждешь. Зов прекратится, и Рой схлынет — так уж и быть, помашем тебе на прощанье платочками. Ежели явится твой дедушка, быстренько пакуешь вещи… Жучка, Жучка не забудь! — и на выход. Сразу родственничка своего забалтываешь — я знаю, ты умеешь — уводишь подальше, а мы с Си сидим тихо-тихо. Наш терем с краю — мы ничего не знаем. Так говорят у нас, в Тридевятом.
Мелкая обиженно сложила губки бантиком, а бровки — домиками.
А на следующий день Рой стих. Налетел на маяк страшным порывом, сорвал и унес дверь от сарая, а потом… умер. Разлетелась страшная нежить. В секторе Солнечного квартала, как и положено, выглянуло солнце, а над Дождливым собрались набухшие влагой облака. Все стало, как прежде: в окно на кухне били яркие лучи, а по стеклу в зале стекали потоки воды. Развернулась от одного края бухты до другого сочная радуга: все цвета можно пересчитать. Петр, сунувший нос на улицу, застонал и прижал ладони к глазам.
— Опять болит?! — всполошилась я.
— Нет, глаза, — простонал маг. — Вот же Навья непруха, что ж так больно-то, а?
— А я знаю, — хрипло проговорила Снегурочка, входя в кухню. — Кхе-кхе! Это проклятие ведунов. Они свет Ярилы против тебя в бою обратили, да? Признайся, дядя Петя, с ведунами воевал?
— Да не помню я! Может, и… воевал, может, и обратили. Ну вот, вспомнил про магию — и голова добавилась!
— Так-так-так, — я переключила внимание на девочку. — А ну-ка, горло покажи! Все ясно. Кое-кто простыл-таки.
— Я часто болею, — со вздохом призналась Ледяная внучка. — Ирония. Так дедушка говорит. И сестрица моя, Алена.
— Я с ними охотно соглашусь. Быстро в постель!
Снегурочка расчихалась и раскашлялась. Я приготовила чай с медом и пошла искать в чемодане базилик. Базилик не нашла, зато обнаружила за подмокшей подкладкой пакетик с противопростудным сбором. Обрадовалась. Крикнула вернувшемуся с рыбалки магу:
— Смотри, что нашла!
Петр с удовольствием принюхался. Кашлянул раз, другой, снова прижал пальцы к вискам. Не хватало еще и магу простыть, будет тогда на маяке целый лазарет. Я подхватила с плиты чайник. Сейчас заварю лекарство сразу на двоих. И сама глотну — люблю…
— Гарем наяд? — глухо и как-то сдавленно спросил за спиной Петр.
— Да, — я удивленно зыркнула через плечо. — А ты откуда про него знаешь? Это редкий сбор. Да еще название определил.
— Я же… повар. Сталкивался… когда-то… наверное.
Петр сидел за столом, обхватив руками голову. Эти его боли… Вот снег растает — и сразу в город, к врачу. И я съезжу, может, опять деньгами разживусь за проданные в магазинчике Майи вещи. Жаль, телефон потерялся.
— Ага, — странным голосом пробормотал маг, — гарем, значит. Теперь все ясно.
Зуз
Зуз тихонько прокрался мимо спящей Эмилии. Оделся на кухне, притопывая от холода на ледяном полу, подкрутил повыше фитили в печи. Рой закончился, город выходил из «анабиоза» медленно, но верно. Коммунальные службы привлекли к восстановлению практически всех городских магов. Но главное, магазины открыты и больше не нужно ждать, когда по Фонтанной площади проедет специальный обоз, развозящий еду и питьевую воду, бежать, рискуя жизнью, по коридору из костров, молясь, чтобы ни один из них не погас.
Еще три дня назад городу грозила настоящая катастрофа, но нынешний мэр не побоялся пойти на жесткие меры. Бывший дозорный, Роман Веденеев, призвал на помощь ведьмаков, магов, драконов и оборотней, а за отказ карал внесением в черный список с последующим изгнанием. В Сильверграде было объявлено военное положение, а государственные службы получили доступ ко всем запасам угля и горючего, включая частные.
Мэр запретил поднимать цены на продукты, ввел карточную систему, открыл склады, принимающие от торговцев расписки в счет будущих продаж, обещал субсидии и компенсацию расходов частным клиникам, ставшим на время бесплатными. Спекулянтов нещадно карали, граждан заставляли выходить на уборку снега и льда. Постоянное движение и работа не давали людям впадать в отчаяние. Пришло время воскреснуть и похоронить своих мертвых.
Зуз каждое утро ходил на набережную Кудрявки и сбивал лед с мостовой. Затем шел к «Вольному магу». В харчевне взломали дверь и вынесли все съестное, однако ущерб был не так велик, как в некоторых других заведениях, где находили убежище люди, застигнутые вторым, а также всеми последующими сходами Роя.
Метаморф выносил из харчевни испорченную растаявшим внутри снегом мебель и вычищал грязь. Затем он шел к моргу и просматривал вывешенные на досках фото погибших. Петра так и не нашли, это внушало надежду. Эмилия очень переживала за брата. А еще она боялась Армана, гораздо больше, чем раньше, когда ей помогал Петр.
Зуз чувствовал себя ущербным: он не может защитить любимую женщину. В Сильверграде Арман слишком силен. Выход один: увезти Эм как можно дальше, туда, где у семейства Ганье нет связей и влияния. Но это можно будет сделать, лишь когда Эмилия найдет Петра. Или его тело.
В полдень у булочной на Фонтанной площади выстраивалась очередь за свежим хлебом. С каждым новым днем и новым завозом муки она становилась все короче. Сегодня Зузу потребовалось всего сорок минут, что добыть положенные им с Эм два калача. О радость: на булочки из слоеного теста с символичной полоской прозрачного варенья карточки больше не требовались!
Домой, в их маленькую квартирку с горячей печью и законопаченными окнами, Зуз почти бежал. Выпечка хороша, когда она с пылу с жару. Они поедят и станут опять коротать время у камина. Эм будет читать ему что-нибудь из своего любимого, например, поэзию восточных народов, грустные, но чарующие стихи без рифмы.
Сладко мое одиночество,
Старость моя светла.
Лишь иногда приходят непрошеные гости
Из мира ушедших.
Скоро за ними уйду и я.
Он открыл своим ключом и с порога услышал голоса. В глаза бросилась прислоненная к стене элегантная трость. Зуз замер. Обнаружить себя, пока Арман его не почуял или не уловил шорохи тонким драконьим слухом, или спрятаться? Лучше бы спрятаться, потом сгрести Эм в охапку и бежать. Но Зуз не смог пошевелиться, стоял и слушал.
— … В нашем роду никогда не было столь низко падших женщин! Я ведь чую, что ты живешь здесь не одна! Здесь воняет… блудом!
Зуз дернулся, скрипнув зубами. Прозвучал холодный голос Эм:
— Я и не скрываю, что живу не одна.
— Кто твой любовник?
— Не скажу. Не твое дело. Нас больше ничего не связывает.
Эм говорила раздраженно, но страх… он чувствовался. Зуз знал: она боялась не за себя — за возлюбленного.
— Изволь сообщить мне: как ты собираешься смывать это пятно со своей репутации? Что если кто-то узнал о твоей интрижке?! Если кто-то видел вас вместе?! Как ты теперь выйдешь замуж за приличного дракона? Кто тебя возьмет… такую?!
— Я и не собираюсь! Ни замуж за дракона выходить, ни стыдиться своего любовника!
— Скоро мой брачный полет! Все взгляды будут обращены на меня! А ты…!
— О боги, не преувеличивай! — презрительно выкрикнула Эмилия. — Кому ты нужен, когда творится такое? И не делай вид, что действительно собираешься устраивать традиционный драконий выбор! Ха, умоляю! Кто она, твоя сговоренная невеста? Барышня из рода Сьеце? Драконица Лефевн с ее миллионным приданым?
