Мир лежал у меня под ногами. Он принадлежал мне – весь, такой открытый и чистый. Он меня любил. Неважно, какого цвета были мои глаза и волосы. Неважно, каков был мой характер. Сейчас я чувствовала любовь – огромную, бескрайнюю, невыразимо искреннюю.
Сейчас я и сама любила по-настоящему.
Мы пролетели над Тансвортом и лесами, окружавшими город, а потом Берт свернул в сторону гор и вскоре мягко опустился на большой каменный выступ. Я почти без сил выскользнула из когтей и, когда Берт принял человеческий облик и обнял меня, прошептала:
- Это было невероятно.
Наверно, все девушки, с которыми он встречался до этого, говорили в точности такие же слова. Сколько их летало с ним вот так, по ночам, глядя на бесконечный мир и захлебываясь от восторга? Берт мягко погладил меня по щеке – прикосновение заставило меня вздрогнуть, и я подумала, что сейчас готова сделать все, о чем он попросит.
Пусть мы расстанемся после отбора невест и больше не встретимся и не заговорим. У меня все равно останется эта ночь в горах.
Я заслужила счастье.
- Я нашел это место, когда Эжена сюда сослали, - ответил Берт, усаживаясь на камни и усаживая меня рядом. Камень был прогрет солнцем, и рука Берта, которая обнимала меня, была тяжелой и горячей. Я чувствовала, как в ней плывут завитки огня, и понимала, что теряю себя. Мир был большой, а мне хотелось стать маленькой и раствориться в пламени.
- Здесь красиво, - ответила я. Тансворт лежал почти у горизонта: мелкая россыпь огоньков, к которым тянулась сверкающая лента реки. Летняя ночь была тихой – она пахла травами и земляникой, бежала к рассвету, гнала колесо луны… Берт обнимал меня, и я чувствовала, что могла бы сидеть вот так вечно.
Ничего больше не было. Ни людей, ни города, ни манер и правил. Только мы, горы и небо.
- Я не привык открываться, - признался Берт, и я понимала, что он не рисуется. – Никому никогда не было интересно, что я думаю, что мне нравится или не нравится. Главным всегда был принц – если ко мне кто-то шел, то ради того, чтобы подобраться поближе к Эжену или заглянуть в мой кошелек, - он сделал паузу и добавил: - А ты не делаешь ни того, ни другого. И меня это радует. Я сижу с тобой рядом и могу быть тем, кто я есть.
- Я тебя боюсь, Берт, - сказала я. – Потому что ты уйдешь – а я останусь.
Берт рассмеялся. Погладил меня по голове, словно заблудившегося ребенка, которого надо было успокоить, и ответил:
- Зачем мне куда-то уходить? Я буду здесь, с тобой.
Все мужчины так говорят, и Берт не был исключением. Кто в здравом уме скажет женщине, что он с ней на время, а потом уйдет к кому-нибудь получше?
- Предсказуемо, - ответила я. – Все так говорят.
Берт снисходительно усмехнулся.
- Я не «все». Я барнавирский дракон – а если мы выбираем пару, то это, как правило, на всю жизнь.
Выбирают пару? На всю жизнь? Я нахмурилась, пытаясь понять, действительно ли услышала то, что было сказано, или же мне просто померещилось. Я ведь не пара для дракона. Не богатая, не знатная, не красивая. У меня ничего нет, кроме наглости и кота.
- Пару? – уточнила я. – Прости, я не уверена, что правильно расслышала.
- Да все ты расслышала, - улыбнулся Берт и поцеловал меня в висок. – Я думаю о тебе. Мне нравится быть с тобой рядом, я влюблен. Да, я выбрал свою пару – если ты согласишься, то жить мы будем долго и счастливо.
Не знаю, каким святым Господним чудом я удержалась на камне и не сверзилась с горы от таких новостей. Берт не мог сделать мне предложения – а это было именно оно. Меня окатило огнем, тотчас же окунуло в хрустящий лед, и я вдруг захотела встать и заорать во все горло.
Не-воз-мож-но!
Некоторое время я сидела молча – дышала носом, пыталась успокоиться и вспоминала все, что советовала Амин: не щелкать клювом, а хватать то, что само плывет к тебе в руки, а то завтра новый этап отбора невест, и у нас еще кот некормленный.
- Я понимаю, что Эжен хочет насолить отцу, женившись на простолюдинке, - сказала я, понимая, что все порчу, и не в силах остановиться. – Кому хочешь насолить ты?
В темноте я не смогла четко рассмотреть лицо Берта, но в общем и целом он выглядел так, словно ожидал услышать от меня именно это, и я ничем не смогла его удивить.
- Почему я? – спросила я, понимая, что теряю опору. Что еще немного – и я упаду и не смогу подняться. – Почему так быстро?
- А почему нет? – ответил Берт вопросом на вопрос. – Почему должно пройти, например, десять лет со дня знакомства, несколько измен, много потерь и обид, чтобы сказать: да, я хочу, чтобы ты стала моей женой?
Я усмехнулась. Все кругом уверены, что хорошего человека нельзя полюбить просто так, не через годы общения. Но даже если это не любовь, то…
- Не тяни, - сказал Берт с мягкой насмешливой улыбкой. – Ты согласна, Лана?
У меня хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть – и откликнуться на поцелуй.
Луна скатилась куда-то за горы, и огонь поднялся до небес.
****
Заниматься любовью в горах – то еще сомнительное удовольствие. Не можешь выбрать удобную позицию, боишься, что свалишься, и постоянно какие-нибудь камешки попадают под зад и под перед. Поэтому мы с Бертом, как-то не сговариваясь, решили отложить это занятие до более удобного места и обошлись поцелуями и болтовней до раннего летнего рассвета.
Об этом я и рассказала Амин, которая приехала в контору и удивилась:
- Чего это ты сияешь, как задница в бане?
Выслушав мою историю, Петрова села за стол, задумчиво подперла щеку ладонью и сказала:
- Да и правильно, что тянуть? Хельга вон, тоже тянула, встречалась со своим Петерсом два года. Мол, я хочу узнать его получше, понять его достоинства и недостатки. И чем ей это помогло?
- Вот именно, - кивнула я. После того, как у наших соседей родился ребенок, Петерс вдруг как-то сразу понял, что не готов к отцовству, принялся гулять налево и направо и однажды поколотил законную супругу. – А ведь ничто не предвещало. Гуляли и миловались.
- Именно, - сказала Петрова. – Так что одобряю и благословляю.
Бекон, который свирепо жрал фрикадельки из тазика, покосился в мою сторону так, словно хотел сказать: «Если этот твой хвостатый принесет мяса, то и я, так и быть, благословлю».
- И когда у вас свадьба? – Амин расплылась в улыбке и тотчас же взволнованно схватилась за записную книжку, как делала всегда, когда к нам приходили клиенты. – Надо сделать все не так, как у нас с Максом. Надо красивое платье, приглашения на бумаге с золотом, и банкет не в погребке, а в приличном месте. И цветов, цветов побольше!
- Мы об этом не говорили, - призналась я. – Он спросил, согласна ли я. И я ответила, что согласна.
- А потом, потом? – Амин нетерпеливо заерзала на месте. Она всю жизнь верила в чудеса, и вот за один месяц стряслось сразу два чуда.
- А потом мы сидели на скале и целовались, - ответила я, чувствуя, как в груди разливается тепло. Там, в горах, с меня словно сняли оковы – мне теперь было так легко и спокойно, что я почти взлетала к небу.
Да, счастье возможно не только для белобрысых сволочей. Сегодня я допустила эту возможность и для себя. Поверила в нее.
- Ох, Лана… - вздохнула Амин, наливая мне еще одну чашку кофе. – Надо будет родителям написать обязательно, пусть порадуются.
Но до письма родителям пока не дошло. Напившись кофе и обретя ясность ума, мы отправились на площадь – там уже собирались любопытные, и наши студенты-помощники развешивали бумажные гирлянды с изображениями самых аппетитных блюд. Подойдя к столу организаторов, я услышала, как одна мать семейства хвалилась перед другой:
- Да что там эти рыбные стейки! Моя Кайли так приготовит тройной мясной пирог, что пальчики не то, что оближешь – до локтей обгрызешь! Вот пожалеет его высочество, что ее не выбрал!
- Ну и что? – с презрительной миной отмахивалась вторая. – Твоя Кайли читать не умеет, куда ей до его высочества!
- Умеет! Она просто мало практикуется! – кумушка обиделась и отошла к другим дамам.
