он, а я, продолжая нести какой-то бред о своей стеснительности, проскользнула в ванную для того, чтобы сменить пижаму на единственную одежду, которая у меня была.
Когда я выходила из ванной, уже полностью одетая Томмасо разминался или, может быть, растягивался, не знаю, что именно это было, но его тело буквально перетекало из одной замысловатой позиции в другую не менее замысловатую. И выглядело это настолько естественно, словно это был какой-то танец. Завораживающий и очень опасный танец, потому что выглядел при этом мой шеф как хищник перед броском.
— Как красиво, — вырвалось из меня, несмотря на то, что я приложила немало усилий для того, чтобы удержать рот на замке. Но не получилось.
Томмасо только улыбнулся в ответ слегка смущённо.
— На отработку боевых стоек у нас с тобой сегодня уже точно не осталось времени, но если ты этого хочешь, то я тебя научу, — заметил он абсолютно ровно, а моё сердце забилось как сумасшедшее, в самом деле с каждым часом мой шеф нравился мне всё больше и больше.
— Я буду счастлив, — я не сдержала широкой улыбки.
— Ну тогда, чтобы всё успевать, будем вставать на час раньше, — просветил меня с улыбкой Томмасо, а моя улыбка стала меркнуть. Нет, я, конечно, ничего не имею против занятий и учёбы, я готова, как губка впитывать всё, что только смогу, но сон. Спать мне просто необходимо.
— Как скажешь, — всё же выдавила я из себя, с кислой улыбкой.
— Не вешай нос! Нам сейчас ещё предстоит сделать спуск до города и подъем обратно! — всё так же радужно сообщил мне шеф. А я на несколько секунд потеряла дар речи. Он сошёл с ума?
— Но это же как минимум час в одну сторону!
— Значит, нам стоит поторопиться!
— Да, даже если мы поторопимся, то всё равно не успеем!
— Значит, побежим! Нет ничего прекраснее, чем хорошая пробежка с утра на голодный желудок! — все так же солнечно улыбаясь сообщил мне этот псих, а я обнаружила, что мы уже покинули здание академии.
Через десять минут я поняла, что он не псих, а настоящий изверг, которому доставляет удовольствие издеваться над другими. Пот катил с меня буквально ручьём, рубашка противно прилипла к спине и дико хотелось снять жилет, который был надет сверху, но если я что-то понимала, так это то, что делать этого категорически нельзя. Томмасо при этом упорно тащил меня вперёд по пересеченной местности, набирая какую-то совершенно невероятную скорость на узеньких дорожках и буквально перепрыгивая небольшие валуны на своём пути.
Ещё через пятнадцать минут, я поняла, что помираю, а ещё что этот маньяк совершенно не собирается сдаваться. Сердце билось уже где-то в районе горла, грозясь в любой момент попросту выпрыгнуть из меня. И меня это не пугало, наоборот, больше всего на свете мне сейчас хотелось просто лечь и умереть.
— Не могу, — прохрипела я, ровно за секунду до того, как поцеловаться носом с ближайшим камнем, в глазах потемнело, а тело отказывалось мне подчиняться.
Но ничего подобного не произошло, потому что ровно за мгновение до того, как я должна была рухнуть на землю, Томмасо подхватил меня на руки.
Какое-то время я смутно понимала, что вообще происходит вокруг, просто наслаждалась тем, что могу относительно спокойно дышать, что мой сердце возвращается на положенное ему место и в обычный ритм. Затем меня начало интересовать происходящее вокруг.
А точнее, тот факт, что мир вокруг всё так же продолжал двигаться. Томмасо просто бежал уже обратно в гору, неся меня на руках. При этом его дыхание было спокойным и глубоким, словно он и не бежал вовсе, а просто прогуливался по парку нюхая цветочки.
— Как ты? — наконец поинтересовался мой шеф, не сбиваясь при этом с шага.
— Могло быть и лучше, — совершенно не стесняясь призналась я.
— Прости, это моя вина я не рассчитал нагрузки, — покаялся мой начальник, — для меня это просто лёгкая разминка.
Мне очень хотелось сказать что-то колкое и обидное, но я благоразумно прикусила язык. В конце концов, передо мной только что извинились, более того, меня беспрекословно тащили обратно в академию на руках.
— Но нам придётся как следует поработать над твоей формой, в таком состоянии ты и месяца тут не выдержишь, от силы неделю, и ту, только на силе воли, — поспешил порадовать меня шеф, а я пожалела, что не сказала ему ничего гадкого.
— Ты, видимо, очень сильно и очень неправильно худел, но не волнуйся всё это поправимо, если есть желание!
Я промычала в ответ нечто неоднозначное, а мы тем временем уже входили в ворота академии.
— Поставь меня на землю, — прошипела я, осознавая, как всё происходящее выглядит со стороны, но Томмасо не успел. Нас заметили раньше.
Альберт Томмасино, младший наследный принц Мазарии
Я нёс Мицио и пытался осознать и переварить, ту бурю чувств и эмоций, которые во мне вызывало происходящее.
Конечно, я винил себя за то, что переоценил физическую форму своего комми, с другой стороны, я страшно злился на него. В самом деле, неужели ему было так сложно сообщить мне раньше о том, что он не справляется. Я ведь никакой не злодей и точно не покусал бы его за подобное. Не было никакой необходимости доводить себя до такого состояния. Совершенно.
И в то же время я был благодарен, за то, что всё случилось именно так, потому что я получал ни с чем не сравненное удовольствие, оттого, что нёс своего комми. И сказать по правде, именно это пугало меня больше всего. Странное, тёмное чувство желания схватить своего комми и утащить куда подальше, чтобы защитить и обеспечить безопасность, беречь и хранить как своё самое дорогое сокровище.
Нет, с желанием защитить всё в принципе было понятно, на Мицио было просто невозможно смотреть без слез, крохотный, в одежде с явно чужого плеча, он был похож на жалкого воробушка замухрышку. А уж когда я подхватил его на руки…
Весил Мицио как пушинка, да и на ощупь был одна кожа да кости!
И тем не менее проснувшееся во мне нечто беспокоило меня не на шутку.
Я мог бы ещё отчасти объяснить, если бы начал испытывать нечто подобное к девушке, но девушки у меня, разумеется были, а вот такого почти болезненного чувства не было. И уж тем более к молоденькому парню!
Для того чтобы хоть как-то отвлечься, я решил поговорить с Мицио, даже что уж там, повинился, что не рассчитал нагрузки и пообещал всё исправить, но
