тебя на груди.
– У меня есть другие платья – красивее этого. – И я почти не солгала. – Это – единственное, которое мне показалось соблазнительным.
Эзра откинулась назад.
– Думаю, соблазнительность ограничена временем, которое у тебя есть до того, как твоя грудь вывалится из него.
Я фыркнула.
Она улыбнулась, но улыбка быстро пропала. От выражения ее лица мне стало более неловко, чем от предложения поделиться платьями. Это была не жалость, а печаль, будто она хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов. А слова она находила всегда, причем в изобилии, но никогда не произносила ругательств. У меня на языке вертелся вопрос. Я хотела спросить, верит она еще, что Первозданный Смерти придет за мной, но остановилась. Ее ответ меня не утешит – ведь я знала правду.
Вместо этого я спросила:
– Как тебе удалось выбраться не замеченной королевскими гвардейцами?
Уголки ее губ приподнялись.
– У меня есть способы.
Только я собралась спросить об этих способах, как экипаж сбавил скорость. Я выглянула в окно. По улицам спешили люди, направляясь в небольшие лавки и в темные извилистые переулки, вьющиеся под расшатанными металлическими лестницами, между узкими зданиями в несколько этажей. Многие дома выцвели до грязно-желтого и тускло-коричневого цвета и стояли вплотную друг к другу. Владельцы умудрялись разделить эти дома, где не было электричества, а порой и водопровода, на двадцать, а то и больше тесных комнатушек. Безответственно позволять людям жить в этих так называемых квартирах, но иначе целые семьи оказались бы на улице. Однако существовало решение.
– Земли, испорченные Гнилью… Их ведь можно застроить? – спросила я. Эзра кивнула. – Не понимаю, почему на тех фермах нельзя построить новые дома. Пусть небольшие, но там по крайней мере не придется рисковать жизнью, поднимаясь по лестницам, которые могут в любой момент обрушиться у тебя под ногами.
– Но что делать фермерам, когда с Гнилью будет покончено? – возразила Эзра.
Что ж, можно считать, я все-таки свой вопрос задала. Если она верила, что Гниль исчезнет, значит, еще питала надежду, что я смогу исполнить свой долг.
– А если нет? – поинтересовалась я.
Эзра поняла, что я имею в виду.
– Отец Мари решительно настроен отыскать причину. Мы с тобой знаем, что он ее не найдет, но он очень умен. Если кто-то сможет найти способ справиться с Гнилью, это будет лорд Фабер.
Я надеялась, она права, и дело было не только в том, что мне хотелось немного смягчить ощущение своей вины.
– А разве фермеры не могут стать домовладельцами? И получать доход, сдавая в аренду дома?
– Могут. – Она наморщила нос. – Но где достать строительные материалы для этих домов?
Да, это слабая сторона моей идеи. Залежи камня в Райских Пиках, из которых строили большинство зданий, покупались и разрабатывались дельцами и землевладельцами. Камень стоил денег, как и труд, который нужно затратить на строительство домов. За это должна платить корона, но королевская казна не была так богата, как когда-то, поскольку приходилось покупать все больше продуктов и товаров у других королевств.
И тем не менее в казне хватило денег на новое платье королевы.
– В доме Нора красные ставни на окнах. Кажется, он справа, – сказала Эзра, и экипаж резко остановился. – Его квартира находится на первом этаже – занимает весь этаж. Его контора прямо там.
Я кивнула и взялась за ручку двери.
– А как зовут его сына?
Эзра вытащила из рукава свернутое в трубочку письмо и развернула его.
– Его зовут… Нейт. – Она подняла на меня взгляд. – Гораздо лучше, чем Нор.
– Согласна.
Я подняла капюшон. Вряд ли в предстоящих событиях будет много участников, но мои светлые волосы были слишком заметными, а я предпочитала остаться неузнанной на случай, если… в общем, если все закончится скверно.
– Ждите здесь.
– Конечно. – Эзра помолчала. – Будь осторожна.
– Непременно.
Я приоткрыла дверь, впустив в экипаж уличный шум, и выскользнула наружу. Стараясь не думать, в какую жидкость я наступила – с неба она пролиться никак не могла, – я обошла экипаж и остановилась.
– Марисоль? – прошептала я.
Голова в капюшоне повернулась ко мне. Леди знала, кто я, но, как и Эзра, не изменила отношения ко мне. Нас ничто не объединяло, но она не проявляла жестокости и не вела себя так, будто я ее пугаю.
– Убедись, чтобы она оставалась в экипаже.
Она посмотрела на людную улицу.
– Я отъеду, чтобы помешать ей совершить какую-нибудь глупость.
– Прекрасно.
Я ступила на потрескавшийся тротуар и смешалась с толпой.
Зная, что лучше не дышать глубоко и не задерживаться на одном месте, я подождала, пока экипаж отъедет, и повернула направо, обойдя по широкой дуге голубей, которые резвились в грязи. Я шла среди мужчин и женщин, возвращавшихся с работы или идущих на работу. Некоторые, как и я, носили накидки, чтобы прикрыть лица от солнца или оставаться неузнанными. За такими я следила. Другие выходили из пабов, их блузы и туники были перепачканы пивом и еще невесть чем. Уличные торговцы расхваливали свой товар: сомнительных устриц, плоские маффины и вишни на палочках. Я держалась спокойно, не обращая внимания на долгие взгляды и непристойные комментарии пьяных мужчин, которые стояли у стен домов.
Перекресток Крофта – одно из немногих мест в Карсодонии, откуда не были видны ни Солнечный храм – иногда называемый Храмом Жизни, – ни Теневой храм. Можно подумать, что на этот район власть храмов не распространялась и никто из Первозданных не управлял здесь жизнью и смертью.
Женский голос перекрыл шум толпы:
– Короне плевать, что мы теряем работу, дома, близких и будущее! Они ложатся спать сытыми, а мы голодаем! Мы умираем, а они ничего не делают с Гнилью!
Я поискала, откуда доносится голос. Впереди, там, где экипаж Эзры растворился в море похожих экипажей и фургонов, находился перекресток. В его центре стоял один из самых маленьких храмов Карсодонии – храм Киллы, богини возрождения. Это было приземистое сооружение из белого известняка и гранита. Вокруг колоннады бегали босые дети. Подойдя ближе, я увидела на широких ступенях храма женщину в белом. Она кричала собравшейся перед ней кучке людей.
– Времена Золотого короля миновали, и конец возрождения близок! – провозгласила она. Ей ответили кивками и возгласами согласия. – Мы это знаем. Корона это знает!
Она осмотрела толпу и подняла голову, вглядываясь в улицу – теперь она смотрела прямо на меня. Я остановилась, дыхание сперло.
– На троне больше нет Мирелей, – продолжала она, и я похолодела, уставившись на эту темноволосую женщину. – Нет сейчас и больше никогда не будет.
Кто-то задел мое плечо и
