— Называйте, как хотите, — махнул Гешек, — что будем делать?
— Я полечу, — сказал Русик, — найду маму.
Лотт посмотрел на Русика, вздохнул, и сказал:
— Другого выхода нет, только тебе одному туда нельзя. Полетишь с Вава и Жужу.
— Правильно, мы за ним присмотрим, — сказал Вава.
— До острова долетите на Русике, — объяснял он Жужу, — а там Русик спрячется, а вы полетите в разведку.
Жужу и Вава согласно закивали своими головками.
— Полетите сейчас, — сказал им Лотт, — а то из дома вас Вета не выпустить. Русик подошёл к Лотту и, подняв на него синие глаза, сказал:
— Папа, ты можешь не беспокоиться, мы всё сделаем правильно.
— Лети сынок, — сказал Лотт, отпуская его. Вава и Жужу прицепились ему за спину и Русик, взмахнув крыльями, взвинтился в воздух, превратившись через мгновение в точку.
Лотт опустил голову, скрывая слезу, и думал о том, что он скажет Вете. Балумут, занятый мыслями о своём Таинственном острове, не подозревал, что он попал в точку, и что остров ещё не открыл всех своих тайн.
А Гешек мечтал только об одном – как можно быстрее смыться в Арбинар, а там они с Этиорой затеряются так, что никакой хабиба Бата их никогда не отыщет.
***
— Что они решили? – спросил Он, подходя к открытому окну, стекла которого выдержали бы и океанскую глубину, и безвоздушное пространство. Автономный секретарь, меняя форму, чтобы трансформировать голосовые связки, на мгновение расплылся и ответил тембром и голосом, который более всего нравился Ему.
Что, впрочем, совсем не важно, так как информацию они могли транслировать любым другим способом, но ему хотелось отработать свой образ, стопроцентно приближаясь к действительности.
— Они решили послать младенца, — ответил секретарь, транслируя объёмное действие. Секретаря звали РХМ2204549050954-05045-08880, но Он называл его Рохо, что, по сути, тоже не существенно. На этой планете, так неожиданно получившей станцию репликации, всё не важно, ведь Он просто развлекался, имитируя деятельность, которой от него в ближайшую тысячу лет никто не ждал.
— Младенца, — ласковой интонацией повторил Он, любуясь со стороны своей ортосибарической сеткой и поправляя поперечные генусоиды.
— Да, младенца и двух Apidae sociales, — выковырял из памяти Рохо.
— Забавно, — сказал Он, пытаясь найти в этом что-то забавное для своего эго. Он посмотрел на море, плескающееся внизу, потом потянулся симпотами до суши, ощущая биологическую жизнь и её биение, прощупывая сеткой каждую клеточку, вбирая информацию и утрамбовывая её, так, на всякий случай, в свои пустые глифомы, собираясь потом медленно поковыряться в ней, ощущая дуновение Творца[19].
Он забросил сеть подальше, но, вдруг, почувствовал далёкую упругую стенку, которая остановила Его и не дала продвигаться дальше. Он собрал больше энергии, чтобы изменить энтропию и ощутить препятствие, но оно неожиданно пропало, чем привело в недоумение Его никогда не сомневающееся эго.
«Провал чёрного тела», — подумал Он, так как больше ничем нельзя объяснить это явление. Он положил координаты в ближние глифомы, чтобы потом детально изучить этот феномен. Убрав симпоты, Он вернулся назад, к своему секретарю, которого Он слепил от скуки на Призрачном Облаке, во время последнего дренажа Треугольной галактики.
— Рохо, мне нужен ключ от глифом, — сообщил он ему, и добавил: — Постарайся, чтобы девочка не пострадала.
Репликация пятая. Хабэлуан
Перейдя мост через реку, Мо остановился на перепутье, дожидаясь пока подъедет карета. Онти слезла с Мо и её сразу же окружили зелёные человечки, как бы случайно дотрагиваясь до неё и называя не иначе, как «высокоуважаемая королева». Это ей надоело, и она вновь забралась на Мо, к Хабэлуану. Подъехала карета и кучер, Арвин Флипп, остановил её. Все сразу высыпали на дорогу провожать Уандера. Попрощавшись со всеми, Уандер направился влево, в направлении станции репликации, чтобы там дожидаться Мо. Все слышали его утихающие шаги, но только Мо видел его печальную, сгорбленную фигуру, которая, оглядываясь и махая рукой, постепенно уходила вдаль. Онти перебралась в карету, а на запятки забралась вся компания зелёных человечков.
Хабэлуан садиться в карету не пожелал, несмотря на то, что его усиленно усаживал Палдор. Перспектива получить в семью сразу и девочку, и мальчика так вдохновила его, что он захотел незамедлительно заняться воспитанием своих новых детей. В своём усердии он перещеголял Полинию, которая с удивлением смотрела на его потуги стать отцом, и испугалась, как бы он не переусердствовал.
Мо нёс на себе Хабэлуана, обдумывая свидетельство силы, которое совсем недавно дотронулось до него, но от которого он сумел стремительно уйти, выставив за собой предохранительную сеть. Наличие сил, соизмеримых с его силами, не пугало Мо, а настораживало – он, неожиданно для себя, боялся за своих подопечных. Кроме того, насколько Мо знал, здесь никого, кроме него, не должно быть.
«Неужели снова репликации? — с сожалением подумал Мо, и попытался пошутить. — Как, всё-таки, хрупко мироздание». Он поискал в сетке Маргину и ощутил её яркую, разноцветную, пульсирующую точку. Жива, здорова и пульсирует. Правда, в опасной близости от той новой силы, которая дремала в атмосфере планеты.
— А скажи, Мо, — спросил Хабэлуан, — ты зачем идёшь в Арбинар?
— Я должен довести туда Онти и передать её Маргине, — ответил Мо.
— Так она идёт не в дом советника Палдора? — удивился Хабэлуан.
— Это будет решать Маргина, — ответил ему Мо.
Хабэлуан ненадолго задумался, прикидывая в голове, кто такая эта Маргина, от решения которой зависит жизнь Онти. А может быть и его?
— А где оставаться мне, решать будет тоже Маргина? — озабоченно спросил он.
— Нет, — улыбаясь внутри, ответил Мо, — ты будешь решать это сам.
Хабэлуан успокоился относительно себя, но беспокойство за Онти не оставляло его.
— А какая она, Маргина? — спросил он Мо, предусмотрительно надеясь всё узнать о человеке, таком важном для Онти. Мо покопался в голове Хабэлуана и отыскал определения, нужные для мальчика.
— Она справедливая, — выложил Мо и, слушая вибрации Хабэлуана, добавил, — добрая и умная.
Хабэлуан удовлетворённо вздохнул, но не прекратил допрос: — Она такая, как тётя Полиния?
— Она совсем другая, — внутренне замирая, улыбнулся Мо, и сказал Хабэлуану: — Ты её непременно полюбишь.
Молчание мальчика длилось долго, и Мо в достаточной степени покупался в его эмоциях, снова, и снова поражаясь противоречивости внутренней жизнью людей. Даже таких маленьких!
