Неожиданно Герберт поднял ее и подсадил в седло. Эдиан в очередной раз стало… приятно. Особенно от того, как легко он поднимал ее, и она могла насладиться силой его рук. А вот этим рукам… возможно… было бы приятно и позволить делать с ней то, что хотел делать Кранг, подумалось ей.
Она тут же одернула себя, румянец смущения опять залил щеки, и она отвернулась от Герберта, чтобы скрыть его. Неужели опять заметил? Потому что он легко и беззлобно усмехнулся. А, может, улыбнулся. Кто его разберет…
* * *
На этот раз не было бешеной скачки. Герберт явно торопился добраться до города, но жалел и Эдиан, и коней. На полпути, когда Эдиан начала ощущать легкую сонливость — видимо, действие «стимулирующей магии» заканчивалось — они встретили отряд боевых магов из Академии. Герберт забрал с собой трех человек в качестве эскорта, остальных отправил в приграничную деревушку закончить с делами. Кранга было велено похоронить на местном кладбище, властям сообщить правду о похищении.
Эдиан, сидевшая на переминавшейся лошади во время этого разговора, отчаянно смущалась. Ей хотелось кинуться к каждому из магов, кто из-за нее тоже скакал сюда всю ночь и просить прощения. Вот так… Считала, что все хорошо придумала. Что добро — это убежать. А оказалось, что ее отчаянная эскапада принесла столько тревог многим хорошим (наверняка) людям.
Ближайший город под названием Андер был достаточно большим. Герберт явно неплохо его знал. Он быстро нашел лучший отель и снял там апартаменты для себя с Эдиан и другие — для магов «эскорта». Эдиан пыталась попросить его снять для нее отдельную комнату, все же она девушка.
Но ректор был непреклонен.
Он с усмешкой сообщил ей, что не спустит с нее глаз до окончания «домашнего ареста» (который, по подозрению Эдиан, мог длиться годами, просто она еще не успела испугаться этого), а любые услуги, что обычно девушкам оказывают камеристки, он тоже берется выполнить. У Эдиан слегка похолодело сердце.
Ей подумалось, что попала из огня да в полымя. Если теперь ее начнет домогаться уже Герберт, то… никто не придет на помощь. Чуда второй раз не случится. Да и кто может спасти от черного ректора?!
Вроде бы Герберт не был менталистом, но мысли ее то ли прочитал, то ли догадался об их содержании.
— Твоя спальня по соседству с моей, Эдиан. Если бы я собирался, то уже воспользовался бы этим, — сказал он сухо. Потом добавил мягче: — Я понимаю, что после общения с Крангом ты можешь бояться… всех мужчин. Но как раз ночь с тем, кто не причинит тебе зла, может помочь.
Эдиан выдохнула. Почему-то хотелось верить ему. Ведь, кроме одного внезапного визита в ее спальню, Герберт больше никак не пугал ее какими-либо поползновениями в ее адрес.
Апартаменты в отеле были шикарные, с двумя спальнями и огромной гостиной. И служанку для Эдиан Герберт все же вызвал. Девушка наполнила для нее комфортную большую ванну. К тому моменту, когда Эдиан вылезла из нее, она почти засыпала. Ей уже было наплевать на присутствие ректора и вообще на все… Лишь бы поспать.
Заснула, прежде чем голова коснулась подушки. В последний момент, перед тем как темный уютный поток унес ее, она еще не до конца верила, что все закончилось. В голове не укладывалось, что после всего кошмара она ложится в чистую комфортную постель сама чистая и расслабившаяся.
А проснулась она в своей кровати в Академии. Напротив, как несколько дней назад, подперев пальцами подбородок, сидел Герберт и пристально смотрел на нее. Выглядел он куда свежее, чем прежде. Гладко выбрит, под глазами больше не было синевы.
На секунду Эдиан испугалась. Получается, он доставил ее сюда спящую. И неизвестно, что делал с ней все это время. Но испуг длился лишь мгновение.
— Как ты себя чувствуешь, Эдиан? — спросил он. — Признаюсь, я решил, что несколько часов магического сна не повредит тебе.
Эдиан прислушалась к ощущениям. Бодрость в теле, ясная голова. Все хорошо. Лишь чувство растерянности и смущения мешали. Ректор, которого она совсем перестала бояться, перед тем как заснула, к которому ощущала благодарность, вновь казался тем, кто «по другую сторону баррикад».
И ведь действительно! Он обещал посадить ее под домашний арест. Он ее запрёт, будет держать, как пленницу. То, что казалось невинным наказанием после пережитого шока, теперь выглядело, как страшная кара. Как она увидится с друзьями, как навестит Кая, как поблагодарит Сариту? И знают ли они, что с ней тоже уже все нормально…
— Благодарю, мессер Герберт. Я чувствую себя хорошо.
— В таком случае, Эдиан, одевайся и позавтракай, — он встал. — После этого я хочу поговорить с тобой о… твоей матери. Если ты в состоянии слушать и принимать осмысленные решения.
— Что?! — Эдиан подскочила на кровати. — О моей маме?! Она жива…?!
Глава 19
— Можно сказать, что жива, — серьезно ответил Герберт.
— Что с ней?! Пожалуйста, скажите!
— Я велел тебе позавтракать и одеться! Или я сам должен одеть тебя?! — рявкнул Герберт. И спокойнее добавил: — Это непростой разговор, хочу убедиться, что ты в состоянии воспринимать информацию.
Эдиан сжала кулаки. Очень хотелось запустить в него подушкой, а лучше — чем-нибудь тяжелее. Но она прекрасно понимала, что ничего этим не добьется. Он лишь усмехнется и ничего не расскажет. Он как был, так и есть хозяин положения. Тем более, сейчас, когда знает что-то о ее матери.
— Вернусь через полчаса, — бросил Герберт и вышел, метнув на нее странный взгляд, в котором Эдиан уловила жар и… что-то вроде сочувствия.
Сказать, что она торопилась — ничего не сказать. Приводила себя в порядок, как бешеная. К счастью, ее служанкой осталась Сэйра. Эдиан боялась, что Герберт уволит ее за пособничество побегу «великой волшебницы». Но то ли Сарите с Каем удалось скрыть причастность Сэйры, то ли Герберт решил не наказывать служанку за проступки хозяйки.
Через полчаса ровно, когда Эдиан смотрела на часы каждые пять секунд, сердце колотилось, и она, как когда-то, начала ходить из угла в угол от волнения и нетерпения, ректор вернулся.
— Сядь, — сказал он. Эдиан послушалась. Ради вестей о маме она была готова на все.
Он придвинул второе кресло и устроился напротив. Совершенно неожиданно взял ее за руки, словно хотел поддержать. Эдиан смутилась. Прикосновение его больших ладоней и ощущение доверия и интимности, что вызывал этот жест, были затягивающими и волнующими одновременно.
— Эдиан, скажи мне, — произнес ректор. — Ты любишь свою мать?
— Конечно! Как можно не любить свою маму? — удивилась она.
Да, Эдиан любила своих родителей больше всех других людей на свете. Любила той сильной дочерней любовью, не поддающейся анализу, когда ты готов даже отдать жизнь ради них. Вроде бы это родители должны жертвовать собой ради спасения своих детей. Так правильно. Но чувства Эдиан говорили другое. Она отдала бы до последней капли своей крови, только чтобы мама и папа были живы.
— Ну, матери бывают разные, — криво улыбнулся Герберт. — Но тогда скажи, ты могла бы принять свою мать, если бы она не умерла… а как бы изменилась?
— Что вы имеете в виду? Как человек может измениться? — удивилась Эдиан. Помолчала и продолжила: — Я думаю, что могу принять ее любой. Лишь бы была жива! Это все равно моя мама! Может быть, вам это непонятно, но это так…
Герберт вгляделся в ее лицо и кивнул.
— Что ж… Твоя мама действительно в некотором роде жива. Я послал одного из своих приближенных магистров выкупить ее, если она еще не умерла. Он сделал это. Но, видишь ли… она умирала. А этот магистр — вампир. Ему не оставалось ничего другого, как перелить ей свою кровь и этим сделать ее обращенным вампиром.
В этот момент он сильнее сжал ее руки, словно хотел удержать от дурных действий.
Эдиан вздрогнула. Эта новость была, как пощечина. Нет — хуже пощёчины. Как маленький укол яда в сердце.
Она не была необразованной дурочкой. Знала, что значит «обращенный вампир». Понимала. Высшие вампиры, которых Эдиан никогда не видела, по слухам, зловещие мрачные твари, они вселяют страх. Но они разумны, с ними можно разговаривать и договариваться…
