Схватив Зосима за шиворот, он волоком протащил его по замку и ворвался в покои миледи.
Сония уже встала и, как примерная супруга, ожидала мужа у накрытого стола. Но ни невинный вид юной герцогини, ни её растерянный взгляд– ничто теперь не могло убедить Армана в невиновности молодой жены.
Герцог заставил лира повторить всё, что тот ему рассказал ранее. И с непонятным удовлетворением отметил, как вытянулось лицо миледи, как она побледнела.
– Увести, запереть, глаз не спускать! – Арман вручил незадачливого пособника Соны в руки двух дюжих подручных, и вернулся к супруге. – Ну, что скажешь, же-е-ена-а-а?
– Арман, я... Я правда ничего не помню, – Сония комкала в руке платочек, – но мне очень, очень жаль! Наверное... я ревновала тебя к леди Адель?
И вопросительный взгляд.
Нет, как играет! Да в Королевском театре актрисы менее убедительно изображают раскаянье или потерю памяти, чем миледи. Вот где прячется истинный талант!
– Причём тут леди Адель?
– Я ревновала, – уже убедительнее повторила Сона. – Ты оставил свою любовницу в замке, продолжал её навещать. И я подумала, что если устроить бардак и воровство, ты откажешь ей от места. Она уедет к себе, и у нас будет шанс на счастье. Ведь на самом деле ничего страшного не случилось, никто не пострадал, не сердись на меня!
И ресничками хлоп-хлоп!
Но на него это уже не действовало.
– Интересно, когда ты обманываешь, а когда говоришь искренне – сейчас или раньше, когда утверждала, что даже рада присутствию в нашей жизни леди Адель?
– Арман, я...
– Всё, с меня довольно притворства, – мужчина брезгливо оттолкнул протянутую руку жены. – Ты скрываешь в себе столько личин, что я уже ничему не верю. Оставайся сегодня в своих покоях, я запрещаю тебе разговаривать со слугами, отдавать приказы и вообще перемещаться по замку. Обдумаю создавшееся положение и позже сообщу своё решение.
Сония ловила ртом воздух.
На секунду его царапнуло беспомощно-растерянное выражение глаз жены, захотелось обнять, утешить, но герцог напомнил себе, что он уже вёлся на невинность и нежный взгляд. И получил жестокое разочарование.
Его супруга – хорошая актриса, он не должен об этом забывать!
– Толье, Жерон, – приказал ожидавшим у дверей покоев подручным. – Проследите, чтобы к её светлости никто, кроме служанки, не входил. Да и та пусть не задерживается – принесла-унесла, и вон из комнат. Её светлости покидать покои запрещено.
Мелькнуло: что подумают слуги?
Но герцог тут же отмахнулся – потом, всё потом! Сначала нужно сбросить раздражение, разгрузиться, иначе в этом состоянии он не способен здраво мыслить и рискует наделать новых ошибок.
Развернувшись на месте, его светлость пронёсся по замку, чудом по дороге не снеся двери. Ворвался в конюшню, будто за ним ведьмы гонятся.
– Коня!
Едва не рыча от нетерпения, дождался, когда конюх подвёл спешно оседланного жеребца, и вскочил в седло.
За час он дважды облетел парк по периметру, но ни капли не успокоился. Тогда Арман решил, что возвращаться в замок рано, и направил лошадь в лес.
Конь то скакал, то переходил на шаг, пересекая чащу, овраги, речку... Герцог раз за разом прокручивал в голове новую информацию. И никак не мог найти оправдание жене или убедить себя, что она неисправима и заслуживает самого строгого наказания.
Стоп, а если его величество узнает об измене герцогини, он может аннулировать брачный договор? И следом приказать священникам признать брак недействительным?
Хорошо, если так, но он не узнает, пока не спросит...В столицу ехать долго, а ответ нужен здесь и сейчас.
Арман похлопал себя по карманам и с облегчением убедился, что почтовая коробочка на месте. Правильно, они же надолго покидали замок, он должен был быть всегда на связи, вот и таскал её с собой. А по возвращении отправился выяснять подробности инициативы жены как есть, не переодевшись.
Спасибо, Всевидящий!
Мужчина спешился, извлёк из коробочки листок бумаги, стило, немного подумал и написал.
«Ваше величество, дело не терпит отлагательства! Я выяснил, что моя супруга мне изменяет. Более того, на брачное ложе она взошла уже не невинной. Как вы понимаете, в этих условиях я не могу гарантировать чистоту происхождения возможного наследника. Прошу вас аннулировать брачный договор и сам брак. Эймерай Арман Готье, герцог Д’Аламос, граф Филиберт».
Герцог сложил бумагу и поднёс её к почтовику. Записка тут же уменьшилась, став по размеру не больше ногтя, и, стоило бумаге коснуться дна коробочки, исчезла.
Хорошая вещь! Сам почтовик размером в четверть ладони, но вмещает в себя неплохой запас писчих принадлежностей и работает на большие расстояния. Полезное изобретение. И хоть работа с искажением пространства не всегда проходит гладко, над почтовиком маги поработали на славу.
Герцог с отрешённым видом вертел в руке коробочку, ожидая ответа. Потом вспомнил о лошади, расседлал её и обтёр пучком травы.
Время шло, король не отвечал. Коротая время, его светлость расседлал лошадь, обошёл поляну, просто посидел на траве. Ехать никуда не хотелось, в душе царили опустошение и раздрай.
Наконец, когда солнце коснулось верхушек деревьев, почтовик издал мелодичный звук.
Арман открыл крышку, подцепил комочек бумаги, который по мере удаления от почтовика увеличился в размере. И впился взглядом в текст.
«Отклонено».
Едва не взвыв, он таращился на единственное слово, перечеркнувшее все надежды. И тут почтовик издал ещё один звук.
Новое письмо?
Арман извлёк послание и прочитал:
«Постскриптум: герцог, не дури! Если все рогатые мужья начнут аннулировать браки, то в королевстве не останется ни одного женатого мужчины. Сошли жену на время туда, где у неё не будет возможности завести любовника. Выжди пару-тройку месяцев, потом навести её и сделай наследника. Родит, дальше поступай с ней как хочешь, обещаю не вмешиваться».
Вот так – от брака не избавиться.
Его светлость скомкал обе записки, которые тут же раскрошились в пыль – его величество благоразумно прицепил к ним заклинание уничтожения с отсроченным временем активации. Правильно, король не может давать такие советы...
Но дал.
И значит, придётся им следовать...
Ему срочно нужно выпить!
Но не дома, где никуда не спрятаться от глаз прислуги. Нужно попасть туда, где никто не станет на него таращиться, где всем всё равно, кто там сидит и наливается вином...
В таверну!
Раздражение бурило, грозясь выплеснуться непредсказуемыми последствиями, герцог заново оседлал остывшего за несколько часов коня и бешеным галопом проскакал расстояние до ближайшего города.
Здесь была только одна таверна, где можно было пить и есть, не боясь отравиться. К ней он и направился.
Спешился, бросив поводья и мелкую монету подбежавшему мальчишке.
– Выводи, потом оботри. Не пои! Головой отвечаешь!
– Всё сделаю, господин!
За два дня в пути, после засад и погонь, дорожный костюм Армана порядком запылился и истрепался, и теперь мужчина мало отличался от других посетителей. По крайней мере, на его появление никто не отреагировал.
– Чего изволите?
– Вина.
Уже через пару минут подавальщица протёрла своим фартуком стол иопустила на него кувшин и чашку.
– Закуски?
– Ещё вина!
Да, вот так. Залить этот пожар в груди, затуманить пылающую голову... Хоть на время забыться. А завтра... завтра он подумает, как выполнить завуалированный под совет королевский приказ. И не прибить при этом жену.
Арман влил в себя одну чашку, затем без перерыва наполнил следующую и отправил за первой.
Хмель его не брал, но хоть гудеть в голове стало поменьше.
– Лир, не угостишь стаканчиком? Со вчерашнего дня не ел, – произнёс мужской голос.
Герцог сфокусировал взгляд на облокотившейся о его стол фигуре.
– Чего надо? Я не подаю, проваливай, – ему и так паршиво, а тут ещё нищие...
