— Где твои лекарства? — спросила она, хватая подушку, чтобы взбить её как следует и уложить маму немного отдохнуть.
— Они…
— Мы потом найдем их, а пока тебе стоит отдох… — тут из взятой ею подушки на пол посыпались таблетки и пилюли разного цвета, — …нуть.
— Мама, что это?! — воскликнула Оулдридж, глянув на усеянный лекарствами пол. Эти таблетки были очень дорогими и сейчас несколько их упаковок попросту рассыпались по полу. Их было так много, что, сделав Николь хоть шаг в какую-нибудь сторону, мигом бы наступила хотя бы на одну из них.
— Так вот из-за чего этот приступ, — смекнула девушка, поворачиваясь к выходу. Она уже почти достала телефон, чтобы позвонить врачам, как мать схватила её за руку.
— Ты ничего не понимаешь, Никки, именно они мешали моим способностям… я… Я видела, что он сделал с тобой!
— Сделал кто? Мама… ты бредишь, — ответила ей с раздражением рыжеволосая, набирая последние цифры лечащего мать врача.
— Этот волк… этот оборотень! — сквозь боль произнесла женщина, а после закрыла рот руками.
У девушки тут же пересохло во рту, на мгновенье зрение помутилось, а тело перестало слушаться. Телефон медленно выскользнул из её вспотевшей от страха руки.
— Алло? Это доктор Монтгомери…
— Я вас слушаю, говорите.
— Да есть тут кто-нибудь?!
— Алло?!
— Боже, какие-то дети опять нашли мой номер в телефонной книге…
— Миссис Спенсер вы точно даете мой номер только нашим пациентам?!
30 Глава
— Что это значит, мама? — переспросила Ника пересохшими от волнения губами.
— Я видела все это… Моя бедная девочка, моя малышка, — Миранда аккуратно коснулась рукой щеки дочери.
— Я не понимаю… ничего не понимаю, — сердце Николетты едва не разрывалось от боли.
Она всеми силами старалась уберечь свою семью от этого, но все было зря. Рыжеволосая больше не могла поднять свои глаза на мать, испытывая вину за то, в чем та никогда и не была виновата.
— Я должна была сказать раньше, но ты и Кэсседи… вы другие. Я ждала проявления ваших способностей, но поняла, что без них вам будет гораздо легче. Вам не придется их скрывать, притворяться нормальными, — продолжала женщина.
В голове Николетты уже почти сложился пазл. Не доставало лишь последнего кусочка.
— Кто ты, мама?
"И кто я?"
Миранда присела на кровать, тяжело вздыхая, ей с трудом удалось унять свои рыдания. Её старшая дочь, наделенная силой по наследству, застыла в ожидании приговора.
— Некоторые зовут это колдовством, магией, ведовством, а нас называют ведьмами или колдуньями.
— Но ты не бойся, наш род не практикует черную магию, мы берем силы от природы, — пояснила мать, беря дочь за руку.
Миранда успокаивающе стала поглаживать ее пальцы.
— И что же ты можешь? — спросила Николь.
— В нашем роду лучше всего развит дар исцеления, это каждая из нас умеет. Мы ведьмы не черные, а лесные. Одни умеют общаться с животными, вторые — управлять природой — живою или неживою. Но у каждой ведьмы свой дар и способности. Никогда не знаешь, какая сила проснётся, — поведала женщина.
— Твой дар — ясновидение? — полюбопытствовала рыжеволосая. Блондинка кивнула.
— Раньше я могла четко видеть события прошлого, настоящего и будущего, если бы хотела… но после смерти твоего отца все изменилось: я потеряла почти все свои силы и думала, что они никогда не вернутся ко мне. Но теперь я многое вижу, хоть и не могу это контролировать.
— Тогда ты видела, что со мной произошло? Я не умею в виду встречу с Хэйденом…
— Хэйден? Так зовут этого оборотня? Ты с ним знакома?
— Да… — ей тяжело дался этот ответ. — И со мной все в порядке… теперь.
Бедная мать, вновь представляя картину того полнолуния, вся побледнела от ужаса.
— Только не говори мне, что именно с ним ты сейчас живешь? И это он приезжал к нашему дому? — от страха мать прикусила свои бледные губы.
— Он…
Хороший. Хотела бы сказать Ника, но язык у неё не поворачивался. Ей сложно было выделить его плюсы. По крайней мере, которые бы оправдали его проступки.
— Он мне дорог, — замявшись закончила фразу рыжеволосая.
Мать посмотрела на неё как на прокаженную. Все минуты своего молчания Миранда хотела понять, что именно так влечёт её дочь к этому жестокому зверю. На мгновенье в её голубых глазах промелькнула тень сомнения насчет одного старого факта, но она тут же покачала себе головой. Николетта всегда была излишне добра к окружающим, и чужие люди этим пользовались. Но зачем ему именно она? Оборотни редко связывают себя чем-то серьезным с обычными людьми. Хоть род их заметно угас, должна же у них остаться волчья гордость, которая мешает им путаться с ничтожными, по их мнению, людьми?
— Заварить тебе успокаивающий чай? — прервал её размышления голос Никки.
Старшая Оулдридж чуть заметно кивнула головой, осматривая свою дочь с головы до ног. Несмотря на её незрелую внешность, Николь и правда уже была девушкой. Для их семьи она сделала даже больше, чем её родители. Миранду давно уже терзала мысль о том, что было бы, не окажись Николетта такой трудолюбивой и целеустремленной. Где бы была их семья сейчас?
По её спине будто провели холодными пальцами. Миранда не вправе учить её чему-то. Ведь именно эта почти что девятнадцатилетняя девочка (теперь уже девушка) взвалила на свои плечи все заботы и хлопоты. Но какая же мать согласится отдать свою дочь в лапы бесчеловечного монстра? Одни его яркие голубые глаза уже нагоняли на неё жути. Она никогда не видела ему подобных. Тот волк был немного меньше стандартных оборотней по размеру, но нагонял дикий ужас и страх. Особенно после того, как она узнала и своими глазами увидела его как убийцу и насильника.
— Я сама его заварю, — вдруг проявила инициативу женщина. Это немного удивило Николетту. Конечно, мама сейчас нередко себя обслуживала, но никогда не изъявляла особого желания.
В детстве Миранда часто заваривала чаи из трав. Был там и рецепт успокаивающего чая. Мелиса и мята в равных пропорциях, высушенные цветки липы и совсем немного перетертого тысячелистника. У Николь никогда не получалось воссоздать тот вкус детства своими руками.
— Вкусно? — с интересом спросила блондинка, поглядывая на то, как её старшая дочь аккуратно подносит чашку с горячим чаем к губам.
Освежающий вкус мелиссы и мяты, сладость липы и небольшая терпкость и горечь тысячелистника теплом разливались по её телу. От одного чая Ника почувствовала себя ничтожно маленькой и беззащитной. На глазах опять навернулись слезы. Хотелось вскочить, горячо обнять мать и зарыдать, но рыжеволосая не могла этого сделать. Не могла простить мать. Эта затаенная детская обида выстроила между матерью и дочерью высокую стену недопонимания.
— Вкусно.
Николетта не стала говорить матери о своих силах и молилась о том, что бы этой женщине ничего такого не привиделось. Все-таки за последнее время на долю Миранды Оулдридж выпало немало потрясений. Однако осталась еще одна нерешенная проблема, из-за которой рыжеволосая сюда и пришла.
Чая в чашке осталось совсем немного, на самом дне осели сухоцветы и травы. После того как чай был выпит, внутри вновь стало холодно и пусто. Нике нужно было рассказать своей матери еще об одном не очень хорошем решении.
— Я собираюсь поехать в Германию.
Мать подняла на неё свои усталые голубые глаза. Блондинка осторожно наклонила голову вбок, желая услышать причину её отъезда, но Николь молча опустила глаза.
— Ты едешь с ним, да?
— Да… — с трудом выдохнула Ника.
— Он родом из Германии? Кажется, в 21 веке вервольфы селятся именно во Франции и Германии, хотя изначально их родиной считалась Северная Европа. Я не так много помню о них, — пожала плечами голубоглазая женщина.
— Но, каков бы он ни был, ты не понимаешь, на что подписываешься, — мать с тревогой взяла левую руку дочери.
— Они привязаны лишь к своей стае, этим вечным созданиям нет дела до простых смертных. Ты не сможешь оставаться с ним долго. Он будет вечно молодым и красивым, а ты… — она грустно улыбнулась, — …ты постареешь.
