— Я не… Я не из-за того грустила, что ты не сказал мне пункт назначения.
— Я знаю, Ди. Просто пытаюсь хоть что-то исправить. Всё, что могу тебе пообещать, так постараться больше не лгать.
— Постараться?
— Абсолютная честность невозможна. Я могу сказать, что в стае всё хорошо, чтобы не расстраивать. Что какое-то платье тебе идёт, потому оно твоё любимое. В таком роде.
— Не уверена, что у меня получится верить. Но… Я постараюсь.
Отвечаю словами мужчины и замечаю, как расслабляются его плечи. Мы все натворили дел, и лгали тоже все. Пусть моя ложь была не такой страшной, пусть по мелочи, но всё равно давала о себе знать.
И я, сколько бы не повторяла про ненависть к обману, тоже не была честна.
Так что, я не могу винить мужчин за то, что они поступали так же, как и я. Надо принять ситуацию, отпустить. Захар ведь прав, уже ничего не переиграешь, не додумаешь другую стратегию. И финал уже определён.
Я кого-то выберу, кто-то станет моим мужем. Навсегда.
И менять решение с монеткой я не собираюсь. Я хочу Захара. Хочу Влада. И Диму тоже, хотя на него у меня нет никаких прав. И ненавижу себя за жалость к Нику. Жалость ведь худшее, что девушка может испытывать к мужчине. Лучше бы уже ненависть.
Но я не понимаю Богов, почему они так поступили. Почему дали Нику в пару именно меня, которая не сможет принять его. Я могу попытаться, могу рискнуть. И могу потерять сразу всех Волков, надеясь, что Пума окажется лучше их.
— Что ты делаешь?! — вскрикиваю, когда ладонь мужчины опускается на мою ногу. Сжимает едва, приводя в чувство. — Захар!
— Пытаюсь найти кнопку, которая выключает твои мысли. Влад прав, ты слишком много думаешь.
— Ну, будь у тебя выбор между четырьмя Волчицами, ты бы тоже думал.
— Ты разве уже не решила, Ди? Монетка, всё решит она. Это бесит, на самом деле, но я понимаю. Поэтому нет смысла обдумывать и сомневаться. У нас есть две недели. Я бы хотел надеяться, что вся жизнь. Но давай пока ограничимся четырнадцатью днями. И с Ником твоим тоже, если так хочешь.
— Ты сейчас серьёзно?
Паркую машину у здания, на которое указывает Захар. И вовсю рассматриваю мужчину, не в силах понять его мотивы. Полчаса назад он злился от одной мысли, что я провожу время с Истинным, а теперь спокойно кивает на мои слова.
— Ты имеешь право узнать каждого, если тебе это нужно. Не скажу, что меня такое устраивает. И я определённо планирую разрушать ваши свидания и встречи.
— Спасибо.
— Зеленоглазка, я не могу тебе что-либо запретить. Попытаться разве что, но тебя этим не возьмёшь.
— За то, что пытаешься понять. И не осуждаешь.
— Ты всегда можешь рассчитывать на моё понимание и поддержку. Не только сейчас. Даже… В общем, если монетка выпадет не в мою пользу, всё равно можешь обращаться ко мне за помощью. Влад, конечно, будет против. Но кто спрашивает этого дикого Альфу, да?
Смеюсь, чувствуя, как меня понемногу отпускает. Наверное, именно это мне нужно было услышать. Хоть от кого-то, что нет никаких предрассудков в мою сторону. Что мужчина не ждёт послушания и того, что я буду проводить время только с ним.
В январе меня лишили выбора с помощью лжи.
Ник прав, сейчас мне тоже не дали в полной мере насладится выбором.
Но Захар его даёт, как может.
И пока мне этого достаточно.
Глава 39. Свидание
Диана
— Я, правда, не понимаю. Зачем водить меня на свидания, если всё равно ни на что не повлияет? Я понимаю Ника, у нас не было шансов узнать друг друга. Но ведь ты…
— Я, малышка, просто хочу прости с тобой время. И видеть больше улыбки на твоём лице.
Захар мог бы получать премию «Обольститель года». Потому, когда он так говорит, у меня не получается ни хмуриться, ни сдерживать лёгкий смех. И мне так хорошо, от простых слов. Он меня уже добился, он уже внесён в список тех, с кем я хочу прожить жизнь.
А всё равно пытается удивить.
В помещение, куда меня заводит мужчина, пахнет краской и пылью. Мы идём по длинному коридору, пока не оказываемся в маленькой комнате. Тут всего несколько окон, и почти нет мебели.
— Это гончарный круг?
— Ага. Имеешь что-то против?
— Нет. Не знала, что ты таким увлекаешься.
— Не особо. Обычно я люблю искусство в готовом виде. И то, явно не современное. Но можем попробовать сделать что-то для декора. Испортим Владу его минималистичный стиль.
— Он будет сильно зол?
— Ди, если ты попросишь, он тебе дом отдаст под мастерскую.
— Потому что я Избранная?
— Потому что он, как и я, хочет видеть тебя счастливой. Поверь, с начала января в наших поступках нет ничего из-за Избранности.
— Кроме лжи.
Не могу сдержать в себе сарказм. И это, скорее, не попытка уколоть, а просто привычка. Судя по теплоте в его серых глазах, мужчина это прекрасно понимает.
— Виновен.
Захар протягивает мне старый потрёпанный передник, который почти полностью закрывает одежду. Что-то подсказывает мне, что это не спасёт, но я не сопротивляюсь. В крайнем случае, всегда можно купить новые вещи.
— Как ты успел всё это подготовить?
— Попросил знакомую, она владеет этой мастерской.
— Знакому-ю?
— Арр, малышка, твоя ревность такая приятная.
— Я даже не начинала ревновать!
— Ей шестьдесят с чем-то лет, у неё Истинный, трое детей и пятеро внуков. Так что да, просто знакому-ю.
Захар откровенно издевается надо мной, но мне нечего сказать. И пускай за запах моей лжи даже не заикается. Потому что я, действительно, не ревновала. Не буду же устраивать истерики, когда сама окружена другими мужчинами?
А уж после обряда, если Захар станет моим Альфой, то не стоит женщинам моложе пятидесяти появляться в его окружении. У меня нет ни магии, ни клыков, чтобы что-то сделать. Но мужчина точно получит своё.
Господи, я же эгоистка до последней клеточки тела и совсем этого не стыжусь.
— Готова.
Я усаживаю на широкую табуретку, а Захар за мной. Прижимается ближе, чем то нужно. Но не говорю ни слова против, откидываясь на его грудь. Мне хорошо и я запрещеаю себе сомневаться.
После в спальне, в одиночестве.
Гончарный круг шумит, начиная работать. Мужчина касается моих ладоней, направляя. Надавливает сильнее, чтобы глина превратилась в конус. Влажная и немного липкая под моими пальцами, легко реагирует на каждое движение.
Иногда мне кажется, что я такая же глина. Стоит Волкам лишь немного надавить, как принимаю нужную форму. Позволяю лепить из себя что-то, подчинять.
Из глины получаются прекрасные тарелки.
Из меня, наверное, счастливая девушка.
— Оно упало, — произношу расстроенно, когда конус заваливается и всё нужно начинать сначала.
— Когда падает — это плохо, малышка. Хорошо, что у меня ничего не падает, да?
Подаётся бёдрами вперёд, вжимаясь в меня пахом. Будто пытаясь доказать, что действительно, никогда и ничего не падает. Я лишь бью Альфу по ладони, заставляя вернуться к глине.
— Не смей меня лапать, ты грязный.
— Здесь есть прекрасная душевая.
— Общественная? Фи.
— Против индивидуальной ничего не имеешь? Я это учту, зеленоглазка, обязательно.
— Прекрати. Пока у меня не получится ваза, ничего не будет.
Осекаюсь, понимая, что говорю не о том. Пыталась прекратить то, как его пальцы скользят по моим, а только дала обещание. Которое Захар, без сомнений, стребует с меня в конце свидания.
Но сейчас я просто наслаждаюсь. Как легко и пластично подстраивается глина, принимая круглую форму. И как сложно её вытянуть, чтобы получить подобие вазы.
Одна сторона заваливается, а вторая слишком тонкая. И простит меня Захар, но это слишком увлекательно. Я наслаждаюсь каждым движением, вытягивая глину, надавливая на стенки.
— Она ужасна, — смеюсь, видя итоговый результат. Совсем не похоже на то, что продумаю в магазинах. И я понимаю, что это ведь только первый раз, и нужно ещё отправить печь. — Давай никому не расскажем, что мы тут были? Этот же позорище.
