не удержалась от язвительного укола Настя.
– Не решил пока, – в тон ей ответил атаман. – Хочешь помочь?
– А не пошёл бы ты!..
– Пошёл, – кивнул Эливерт. – Я серьёзно, насчёт переодеться. Ты и так уже замёрзла.
– Заботливый стал, да? У меня нет одежды. Забыл? Мы всё бросили в Ялиоле.
– И правда… забыл, – растерянно признал Эливерт.
Постоял, призадумавшись, и начал стягивать с себя рубашку.
Настя озадачено уставилась на его обнажённый торс. Чего это он?
– Вот… Надевай! Не побрезгуешь? И в плащ ещё закутайся! Отогреешься.
– Мне от тебя ничего не надо! Иди, закапывай своих покойников и отвяжись от меня!
Эливерт больше ничего не сказал, положил рядом рубаху, вздохнул и вышел, прикрыв дверь.
Настя осталась сидеть насупившись.
В мокрой одежде и впрямь было противно и холодно. Озноб никак не проходил. Ладошки и ступни стали ледяными.
Ботинки она сняла ещё раньше и оставила у очага. А вот всё остальное…
Она покосилась на то, что оставил Эливерт. Рубашка достаточно длинная, не по колено, разумеется, но всё что надо – прикроет.
И плащ… Закутаться в него, как в плед, сесть у очага. Будет тепло и уютно. Какая заманчивая идея!
«Чёрт, он что, опять прав? Нет уж! Я ему покажу, что я думаю про его мнимую заботу. Если бы он меня не подставил – я бы сейчас не мёрзла. Вот заболею и буду лежать с жаром, как Соур – пусть знает! Рыжая, Рыжая, как же обидно…»
Отчего обидно-то? Ведь спас же.
Но сначала… использовал… как пешку, как разменную монету. Если бы он всё рассказал, объяснил. Если бы предложил план: мол, ты там гуляешь по берегу, провоцируешь Лахти на нападение, а я тем временем готовлю им ловушки и западни. Или ещё что-нибудь такое… Она бы поняла. И всё сделала, как надо. Но он не счёл нужным спросить её мнение.
Конечно, кто станет спрашивать женщину?! Мужлан! Неандерталец лесной!
О, Небеса, что ж всё так сложно стало?
Настя вспомнила, как славно она проводила время в Лэрианоре, рядом с Наиром. Такой простой, понятный, надёжный друг! Он учил её всему. Это было так увлекательно и ново.
И не надо было ломать голову над сложными вопросами и постоянно думать о том, как отнестись к его поступкам. Потому что Наир всегда делал то, что и любой другой нормальный человек, хоть он и не человек вовсе! А не сдавал тебя во временное пользование шайке подонков и не убивал по дюжине за час.
Настя непроизвольно зажмурилась, вспоминая, как хлестала кровь из вскрытого горла, прострелянного затылка, вспоротого живота. А она, между прочим, крови боялась.
Подлец! Хоть бы попросил прощения за всё, что она сегодня пережила!
Думаешь, он не чувствует вины? Не жалеет о том, что случилось?
Да, он вообще ничего не чувствует! Ему наплевать! На всех, кроме себя.
Сволочь бездушная!
***
Как раз на этой радужной мысли Эливерта угораздило вернуться. Если прежде Настя просто дулась, то теперь накрутила себя до состояния: «не тронь – убью!», но он ещё не знал об этом…
– Дождь начинается…
Эливерт прошёл к камину, погрел руки. Вероятно, опять отмывался от крови в холодном пруду. Нахмурившись, подошёл ближе.
– Дэини, ну что за ребячество? Я же велел тебе переодеться.
Настя вскочила, бойцовым петухом застыла напротив и прошипела ему в лицо:
– А кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать?
– Я… – Эливерт упёр руки в боки. – Видимо, нянька твоя. Будем тебя переодевать, раз сама не умеешь…
Он схватил её за локоть, притянув к себе, начал стаскивать и без того разорванную блузку. От такой наглости у Насти даже поток бранных слов пересох.
– Ах, ты! – только и воскликнула она.
Попыталась залепить пощёчину. Но Эливерт успел перехватить её ладонь.
Лишённая способности атаковать руками, Настя начала лягаться и клацать зубами. С этим атаман тоже справился легко, развернул спиной, сжал так, чтобы ограничить, насколько возможно, хаотичные движения.
Но теперь пред ним встала другая забота: удерживать Романову получалось, а переодеть-то как?
К тому же Рыжая и не думала сдаваться. Изловчившись, она цапнула вифрийца за палец, вывернулась и залепила-таки ему пощёчину.
Хотела повторить, но он снова поймал её и опрокинул на нары. Навалился, прижав собственным весом, только руки оставались свободными. И Настя отчаянно колошматила ими почём зря, пока он не поймал её запястья и не обездвижил окончательно.
И тут Рыжая замерла, как мышка, заметившая тень ястреба над своей головой.
Ситуация получилась какой-то двусмысленной…
Кажется, это понял и атаман.
Она лежала на постели, он на ней верхом. Руки распяты. Из рваной блузки в процессе борьбы снова выскользнула аппетитная грудь. А Ворон и вовсе по пояс голый…
При этом он её пытается раздеть, а она сопротивляется, как может. И оба взвинчены до предела и готовы придушить друг друга.
Абсурд какой-то!
Эливерт посмотрел на неё сверху вниз и решил довести абсурд до крайности. Или напротив вернуть всему происходящему смысл…
Стремительно наклонился, запрокинув её руки в замок над головой, и чувственно коснулся губами ложбинки у основания шеи.
– Что ты… – начала было Настя, но договорить он не дал, закрыв ей рот поцелуем.
Да что же это такое?!
Настя снова попыталась дёрнуться и оттолкнуть его. Но Эливерт не отступил, без конца покрывая поцелуями лицо и шею, обжигая сбившимся дыханием.
А Настя, минуту назад готовая выцарапать ему глаза, таяла под этими ласками, теряя последнюю способность к сопротивлению.
Но так нельзя!
– Пусти! – прошептала Дэини. – Умоляю тебя, пусти!
По щеке её скатилась слеза.
– Я Кайла люблю…
Эливерт замер, отстранился.
Она слышала его дыхание – всё ещё неровное, возбуждённое, смотрела прямо в глаза, впервые заметив в этих льдистых омутах такое необычное выражение. Слезы всё бежали из глаз, и Настя тихонько всхлипнула.
– Тоже мне новость! – наконец выдал Эл чуть насмешливо.
– Ты знал? – ошарашенно спросила Настя. – Но… откуда?
– Да про это уже все знают! Кроме этого сухаря с Севера. Как он может быть таким слепым дураком?!
– Пусти меня! Пожалуйста… – снова всхлипнула Настя. – Я не могу так…
– Глупенькая… – Эливерт шумно выдохнул и сел рядом. Его странный взгляд пугал ещё больше чем напор внезапной страсти. – Да я никого никогда силой! Тем более, тебя…
Ворон сгрёб Настю в охапку, обнял за плечи и
