вести, – заверил Эммет, просочившись в шатер первым. – Арья, иди скорей сюда и поддай огоньку, а то не видно ни хаоса. Уже на лампах могли бы не экономить.
– Не трогать светильник пути! – завопил жрец.
– Шутка, – невинно ответил Эммет. – Что мы, не понимаем, что ли.
– На выход, – жрец вытолкал его вон, распахнув руки точно наседка крылья.
– Скука, – пожаловался Эммет, но я, шагнув под купол шатра, затаила дыхание.
Я могла стать путницей, и осознание этой несбывшейся жизни вспыхнуло перед моими глазами. Где-то там, на другой развилке судьбы, я могла бы брести с посохом в руке, мудрая и всеведущая, и со спокойным сердцем. Я бы сама знала ответы на все вопросы, а не терзалась бы сомнениями. Возможно, я была бы поумнее и не стала бы ссориться с Родериком. Но, будь я путницей, он наверняка бы внимательнее прислушивался к моим словам. А может, у нас вообще бы ничего не вышло, потому что он стал бы лишь тенью на моем пути.
В центре шатра стояла дверь, контур которой слегка светился, выдавая портал. В углу лежала примятая меховая подстилка, но я заметила уголок матраса, высовывающийся из-под нее. Жрецы шестого луча проповедовали отказ от земных благ, но спать на шкурах не так уж удобно. Знаменитый светильник оказался мутным и неприметным, и не горел.
– Огонь появится к началу Охоты, – пояснил жрец, пялясь на меня так, словно я королева хаоса. – Сам собой. Никто не доливает сюда масла, не поправляет фитиль, но однажды свет вспыхивает, подавая знак, что путники – а значит, сама судьба и удача – на нашей стороне.
– Вот как? – переспросила я, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом.
– Путники знают все наперед и выбирают лучшее время. Хотя прошлую Охоту не назвать удачной, – он вздохнул и на мгновение склонил голову в знак скорби, так что я увидела плешь на его макушке. – Впрочем, кто-то всегда остается по ту сторону Стены. Не самое подходящее место для молодой и красивой девушки.
Плотнее задернув полог шатра и отрезав нас от остальных студентов, жрец прошептал:
– Госпожа магичка огня, добрые люди желали бы пообщаться с вами. Никто не узнает. Я все устрою. Если вы согласны…
Он выплевывал слова так быстро, что я толком не понимала, чего он хочет.
– Я не согласна, – пробормотала я, на всякий случай пятясь подальше.
– Настоящие маги. С огнем. Все как вы любите, – льстиво улыбнулся жрец, а на его лбу выступили бисеринки пота.
– Что значит – как я люблю? – нахмурилась я.
– Ну, вы же дамочка горячая, – хихикнул он и облизнулся. – За такое многие готовы заплатить. Никто не станет вас неволить. Но может, вы сами захотите, за такие-то деньжища.
Взяв ритуальный посох, он нацарапал на утоптанной земле какую-то длинную цифру и сделал большие глаза. А гнев во мне полыхнул огнем и потек по венам, желая наказать обидчика. Сейчас. Немедля.
– Эй, вы чего, дамочка, – испугался жрец, теперь сам от меня пятясь. – Тише. Нет так нет.
Пот на его лбу заблестел, отражая пламя, потек струйками по вискам, щекам, морщинистой шее – прямо за ворот серого плаща. Тот, кто должен бы отречься от мирского, не смог отказаться от легких денег?
– Вы что это, считаете меня продажной девкой? – решила я уточнить.
***
Родерик не сводил взгляда с шатра, где исчезла Арнелла, и, когда из него вперемешку с сизым дымом рвануло пламя, едва не скатился с башни. Но когда вбежал внутрь шатра, Эммет уже залил все водой, и Арнелла стояла посредине мокрая с головы до ног.
Она убирала с лица прилипшие пряди волос, пыталась встряхнуть одежду, румяная и растерянная, а жрец визжал, прижимая ладони к лицу. Эммет был рядом с ним, водил пальцами над свежими ожогами.
В шатре клубился пар, дым, воняло паленой шерстью и кожей.
– Что случилось? – коротко спросил Родерик, когда из облака пара высунулась обросшая физиономия Рурка.
– Что-что, – проворчал он. – Женщина у Стены – к беде. Вот что случилось. Мало нам Джеммы и королевы хаоса…
Жрец перестал визжать и лишь постанывал, а Эммет заставил его убрать руки от розовой кожи. Волдырей уже не было, да и шрамов не останется. Но почему Арнелла вновь не сдержалась? На занятиях она выкладывается как надо, и все получается очень неплохо. В последнюю неделю, правда, сама не своя из-за их ссоры. Так пришла бы да забрала перстень! Нет же, гордая.
– Он предлагал мне деньги, – наябедничала Арнелла, ткнув пальцем в жреца. – Сказал, я с огоньком. Многие будут рады.
Эммет с негодованием оттолкнул мужика, и тот быстро юркнул под полог шатра на ту сторону, растаяв как путник. Если у него есть хоть капля ума, больше здесь не покажется. А Рурк посмотрел вверх, и на непроницаемо угрюмом лице проступила целая гамма эмоций от недоверия до ужаса.
Родерик тоже глянул наверх и, не сдержавшись, ругнулся.
– Оно так и было, – выпалил Эммет, быстро притоптав кусочек стекла и прикопав мелкие осколки концом ботинка. Тут же, противореча самому себе, добавил: – Чего вы ждали? Ему сотни лет!
– Вот именно! – завопил Рурк. – Сотни лет! Это святыня! Символ успешной Охоты! Моральная поддержка патрульных. А вы! Две бестолочи! Его разбили!
Стекло с одной стороны вылетело, не выдержав напора огня и воды, с другой – потрескалось, металлические полоски слегка оплавились, но его и правда можно починить. Арнелла так и стояла посреди шатра, мокрая и потерянная, и Эммет встал рядом с ней и взял за руку. Снова он. Прилип точно банный лист. Но, быть может, Арнелла уже сделала свой выбор?
– Подумаешь, пара трещин, – нахально заявил Эммет то, о чем Родерик и сам думал. – Вставим стекло, будет как новенький. А вам, мастер Адалхард, следовало бы тщательней подбирать кадры.
– Заканчивай инструктаж, – приказал Родерик Рурку и пошел прочь из шатра, пока не сделал чего-нибудь такого, о чем бы потом пожалел.
Выйдя наружу, он запустил огненную бабочку, пытаясь вызвать в памяти облик жреца, но тот ускользал, рассыпаясь дорожной пылью. Бабочка взмыла к серому небу маленьким солнышком и исчезла, оставив легкий завиток дыма, а на душе стало тяжко, словно на плечи взвалили валун.
Никто не посмел бы предложить магичке деньги за секс вот так, походя, если бы грязные слухи не поползли по империи. Арнелла пожертвовала репутацией, отдав свою невинность, а он отнесся к этому как к чему-то обыденному. Чуть ли не в заслугу себе поставил. Мол, сама захотела.
Но если бы Арнелла не пришла к нему после Лабиринта, он
