убежище, твоя хрупкая душа может не выдержать напора этого… места. Мы обязаны сохранить твой свет.
Меня сейчас немножечко стошнит. Или множечко.
То есть вариантов немного: или официально ‒ на райские луга, или неофициально ‒ к растекающимся теням на местную помойку.
Не хочу. Не хочу. Не хочу.
В мою руку, свободную от хватки Лорэйна, кто-то вцепляется, и через секунду я освобождаюсь от угнетающих объятий командора.
Смотрю на выручившего меня Эрия и радуюсь хотя бы тому, что могу подержаться за его руку. Мне страшно, очень страшно.
‒ Мы не будем отправлять ее в убежище. ‒ Уверенности в голосе котика хватит на население целого мегаполиса.
‒ Это не тебе решать, Альва. ‒ Командор Лорэйн с сожалением качает головой. ‒ Защита душ ‒ наш приоритет. Уверен, ты об этом помнишь.
‒ Миле не грозит стать неприкаянной.
‒ Откуда такая убежденность? ‒ любопытствует Марти. Парнишка последние пять минут выглядел расстроенным и даже не болтал всякую чепуху.
Эрий полностью завладел и моим вниманием тоже. Он в курсе чего-то, что не знает ни его отряд, ни я?
Наши с котиком взгляды встречаются.
‒ У нее крылья. Ангельские крылья.
Глава 27. ПЕРЬЯ И КОНЕЦ
«У тебя нет крыльев, птичка», ‒ не так давно сказал мне Ацелестий, уговаривая спрыгнуть к нему с ветки.
А вот и не угадал, ацетонистая демонюка. Котик прав.
Я же долбанный лебедь. И мое лебединое озеро в полном составе протестует против произвола, который прямо сейчас чинит ангельский командор.
А ведь Эрий, отчитываясь перед Лорэйном о наших с ним похождениях и о противостоянии против Ацетона и падальщиков, ни разу не заикнулся о нежданно появившихся у меня крыльях.
Тактический ход? Оставил эту новость на крайний случай? Когда уже совсем припечет? И то верно, прямо сейчас не то что печет, а натурально пригорает!
‒ О чем ты говоришь? ‒ Командор Лорэйн мрачнеет.
‒ А я и не знал, что Эря умеет шутить. ‒ Марти издает смешок, однако конец звука тонет в беспокойном кашле. ‒ Так… кхе-кхе… Откуда у тебя такие фантазии?
‒ Никаких фантазий. ‒ От серьезности котика у меня внутри что-то сжимается. Он стоит на своем даже при том, что остальные не спешат принимать его сторону. ‒ Перехватил ее я уже в воздухе. Крылья подняли Милу ввысь. Ее собственные крылья.
‒ Эря-я, ‒ протяжно шепчет Кнопа, однако его шепот слышен абсолютно всем. ‒ Великое Тело не покидают те, что потом обзаводятся крыльями. Это не…
‒ Невозможно, ‒ чуть в грубоватом тоне заканчивает за него Лорэйн. ‒ Безумие какое-то. Противоречие чистоте, которой мы следуем.
‒ Но в убежище к бессмертным душам вы все же хотите ее отправить?
Пока Эрий высказывается, я протягиваю руку и вцепляюсь в ткань пиджака на его рукаве у самого запястья. В ответ он слегка касается пальцами моей ладони.
‒ Мы способны поместить ее в убежище, потому что она…
‒ «Чистая», ‒ бесстыдно прерывает своего командора Эрий.
Лорэйн кривит губы и нехотя кивает.
‒ Тем не менее, ангельских крыльев у нее быть не может. ‒ Командор с сожалением смотрит на меня. ‒ Извини, Мила, если это звучит как бестактность. Но это истина. Всем нам известно, каким образом чистая сущность наделяется крыльями. И появление ангела никогда не проходит незаметно. Мы бы уже знали.
‒ То же самое можно сказать и о печати. И о том, как ее восприняли бубенцы.
А упрямства у котика хоть отбавляй. И это огромный плюсище. Не стой он за меня горой, я обзавелась бы билетиком в один конец до так называемого идеального бессмертия. Но при таком союзнике можно и потрепыхаться, а еще заявить о наличии кое-каких прав. Я гражданин, у меня паспорт, как-никак!
‒ Пусть покажет. ‒ Фая вытягивает в нашу сторону руку. Между большим и указательным пальцами сжат окурок. Она сдвигает палец, находящийся сверху, и с глухим щелчком отправляет в полет остатки сигареты. Те, как и всегда, истаивают прямо в воздухе.
‒ Покажет? ‒ Лорэйн озадаченно смотрит на акушерку.
‒ Продемонстрирует перышки, ‒ поясняет Фая.
‒ Давайте не начинать бессмысленный фарс.
‒ Но командор! ‒ принимается внезапно канючить Марти. ‒ Что мы теряем? Давайте посмотрим, как птенчик оперится. Раз Эря настаивает. А он, вы знаете, пустословить на ровном месте не будет.
‒ Если он что-то не так понял, мы сразу вычислим это. ‒ Кнопа складывает ладошки вместе в умоляющем жесте.
Заступаются они за меня или просто желают установить истину ‒ все равно. Радость моя безгранична. Есть шанс остаться наплаву и самой разобраться, кто же все-таки подарил мне путевку в санаторий Ада.
‒ Покажи им, Мила, ‒ тихо говорит мне котик, проводя кончиком пальца по моей ладони.
Ух, сердце немедленно принимает участие в марафоне. От его мимолетных касаний и поглаживаний еще хуже, чем в моменты, когда он прижимал меня к себе в полете или расплющивал о стену при допросе.
Так, так, так, сосредоточиться. Давай, милая Мила!
Пора показать свои перышки. Зубки оставим на потом. Если вдруг придется отбиваться и кусаться.
Покажи им, значит. Легко сказать. А как это делается? Когда крылья пропали, и я пыталась их дозваться, они повторно так и не появились. Получается, простым призывом здесь не отделаешься. Каким тогда способом пользоваться? Почему крылья вообще материализовались? Из-за паники? И мои ли это крылья?
Столько вопросов, а я уже вовсю напрягаюсь, чтобы добиться результата. Фантазирую, представляю их во всей красе, стараюсь убедить себя, что мне страшно. Хотя с последним несложно. Мне и правда страшно. Боюсь неизвестности. Пустоты этой предполагаемой умиротворяющей идеальности.
‒ Никак. ‒ Стискиваю зубы и бормочу сквозь них. ‒ Не… выходит.
‒ Действуй так же, как делала это в первый раз, ‒ вполголоса предлагает
