мое терпение лопнуло. Я резко села на постели и хлопнула в ладоши. Лампы вспыхнули, комнату залил яркий свет. А я сорвала повязку и начал внимательно рассматривать зудящую кожу.
Темно-красный прямоугольник остался точно таким же. Сначала я не заметила изменений. Но, присмотревшись, поняла, что вокруг странной метки проступают едва заметные точки и линии. Их было видно то лучше, то хуже. Наконец, я отчаялась рассмотреть узор. И за неимением других собеседников повернула запястье к мечу и спросила:
— Ну вот что это за ерунда?
Сначала от меча пришла волна глубочайшего потрясения. А затем он отлетел в сторону и начал мелко дребезжать. При этом меч перекатывался с боку на бок и отчаянно стучал рукоятью. В этот момент Мистивир как никогда напоминал человека, который катается по полу и смеется до колик.
Я оскорбленно фыркнула и хлопнула в ладоши. Свет погас. Натянув повязку, я отвернулась от хохочущего клинка и накрылась одеялом с головой. Скоро хохот перешел в металлические всхлипы, затем наступила тишина. Одеяло медленно приподнялось, клинок заполз под него и ткнулся мне в бок. В ответ я даже не пошевелилась. Меня удостоили волной тепла и еще парой мыслей:
«Хорошая. Спи».
Легко сказать, спи! Как спать, когда вокруг творится неведомая ерунда⁈ У меня на руке пятно, о котором никому нельзя рассказывать. И при виде которого у меча случилась истерика. А за стеной неведомый источник будоражит мою магию. Я ворочалась до утра и пыталась утешить себя мыслью, что при первой же встрече вытрясу из Ледяного все про метку. А еще надеялась, что бабушкины приметы не врут, и куратору всю ночь икается.
Только под утро неприятные ощущения прекратились. И случилось непредвиденное — я проспала. Меня разбудил стук в дверь и голоса, доносящиеся из коридора. Эйнар и Сигмунд. Я открыла глаза и поняла, что в комнату заглядывают первые лучи рассвета. Нужно было вставать, но веки оказались такими тяжелыми, что я решила смежить ресницы еще на миг. Сон тут же заключил меня в свои объятия. Снова разбудил меня холодный голос:
— Анна, просыпайся.
— Угу, — пробормотала я и малодушно перевернулась на другой бок.
— Анна Скау!
— Сейчас… — пробормотала я и натянула на голову одеяло.
Но этого куратор уже не стерпел, и с меня самым бесцеремонным образом стянули одеяло! Наверное, этим Ледяной хотел меня смутить, но я вспомнила, что моими голыми коленками его уже не удивить. И вместо того, чтобы начать возмущаться, крепко зажмурилась и обняла меч.
Мистивир в этот момент начал мелко подрагивать от смеха.
— Что? — процедил куратор, и его голос был холоднее льда.
Обращался он явно не ко мне. Кажется, меч ему что-то ответил. Потому что после паузы Мистивир снова мелко задрожал, а Ледяной рыкнул:
— Это не твое дело!
Клинок это не устрашило, а я вспомнила про ту сотню вопросов, которые хотела задать куратору. Сон слетел, я резко села на постели. И только после этого начала осознавать, в какую неприятную ситуацию попала. Во-первых, голые коленки, которые куратору все же видеть не полагалось. Во-вторых, за окном уже не рассвет. В-третьих, кажется, Ледяной зол, и я нарвалась. Как-то странно он на меня смотрит…
Вестейн
Кожу под повязкой начало жечь около полуночи. Вестейн продолжил сидеть в кресле и не шелохнулся. Камин источал сухое тепло, поленья потрескивали, пламя бросало отсветы на обшитые деревом стены комнаты. Куратор скользил взглядом по довольно простой обстановке. Кровать, письменный стол, два кресла у камина.
Обычная комната в общежитии для преподавателей. Ничто в ней не выдавало то, что ее обитатель — потомок рода, который чуть было не стал правителем Севера. Но — только чуть. И теперь единственный наследник некогда многочисленного рода Аабергов заброшен на самый край мира.
От мрачных мыслей снова отвлекла метка. Жжение сменилось нестерпимым зудом. И тогда Вестейн не выдержал. Сорвал с руки повязку и обомлел. Со стороны могло показаться, будто ничего не изменилось. Ровные ряды багровых точек — след зубов юного байланга, который звали меткой связи. Но если присмотреться, вокруг нее проступали новые пятна и линии. Пока едва заметные, но кричащие о том, что самое страшное все-таки произошло.
В следующий миг дверь скрипнула и отворилась. Куратор натянул рукав. Но это оказался друг. Йоран повесил плащ на крючок и спросил:
— Чего не спишь? Завтра вылетаем рано…
После этого он заметил лежащую на столе повязку. По губам стража скользнула улыбка. Он мгновенно оказался рядом с Вестейном и рывком задрал рукав его рубашки.
— О-о-о-о… — протянул Йоран. — Все твои надежды пошли прахом, да?
Вестейн натянул повязку и мрачно произнес:
— Еще нет. Сегодня пик силы родового источника. Вероятно, к утру все вернется на круги своя.
Йоран упал в соседнее кресло и скептически хмыкнул. Вестейн упрямо повторил:
— Это всего лишь легенда. Старая сказка.
— Двести лет назад из-за этой «сказки» тебя заставили бы жениться на ней, Вест, — покачал головой друг. — Как только зубы Свейта коснулись ее кожи…
— Свейт всего лишь зацепил ее, а не укусил, — возразил куратор.
— Но и у тебя, и у нее проявляется родовой символ. Древо Аабергов.
— Ничего еще не проявилось, — упрямо повторил Вестейн. — И, возможно, не проявится. В любом случае она об этом не узнает. Парни будут молчать. Да и никому из адептов не придет в голову отнестись к этому серьезно. Главное, чтобы не узнал Крон…
— И никто из преподавателей старой закалки. Сам знаешь, что полагается за неуставные отношения с адепткой.
Вестейн холодно произнес:
— Какие еще неуставные отношения? Нет у меня с ней никаких отношений и не будет! Я совсем не рад, что Анна Скау свалилась на мою голову.
Йоран закатил глаза:
— Да-да. Интересно только, почему это Бакке попросил меня отправиться с вами и приглядеть за парой горячих голов, одна из которых упорно маскируется под холодную?
Вестейн смерил друга выразительным взглядом и процедил:
— Прекрати. Можешь остаться в Академии.
— Ну что ты, я и сам хочу последить за оболтусами Халворсонами и за тобой. Ах да, еще за одним байлангом, очень способствующим неуставным отношениям. А леди Анна Скау здесь совершенно ни при чем. Я всего лишь обещал твоему отцу беречь тебя от глупостей.
— Мой отец мертв, — бесстрастно произнес Вестейн, вцепившись в подлокотники.
— Именно, — серьезно ответил Йоран. — Поэтому ты должен жить и продолжить род.
— Никто не даст мне его продолжить. Сюда меня отправили, чтобы попутно затыкать мною все дыры в границе. В надежде, что с очередной миссии я
