— Ну, зверя убили, шкуру сняли, а туша? — пояснила она, глядя ему в глаза.
— Её едят, — ответил он. — Вообще на сунгу не охотятся, очень редко и с личного разрешения ферана. Более свободно можно только в голодное время, но под присмотром смотрителей пригорья. Живущим в горах обычно приходится особенно тяжело, но тем не менее сунгу трогать запрещено.
— И не нарушают? — спросила ведьма. — Или за необоснованную охоту на сунгу наказание есть?
— Нарушают бывает, и наказание есть — смерть, — и она с интересом посмотрела на него. — Сунга один из символов Изарии, этого зверя почитают и относятся с уважением. А что до охоты — тушу разделывают, мясо заготавливают, вялят. Из кости и рогов делают рукояти для оружия, — он махнул на кинжал, что был у него за спиной, — украшения, предметы быта.
— Хорошо, — улыбнулась Хэла грустно.
— Хорошо? — уточнил Рэтар, не понимая до конца этого разговора, но радуясь ему.
— Да, было бы печально, если бы зверя убивали только ради его дорогой шкуры. — Хэла погладила подклад плаща ферана и издала какой-то странный звук, похожий на писк или очень тихий визг. — Какая же мягкая, прям не могу!
Рэтар рассмеялся. Эта женщина была такой тёплой, домашней… что щемило внутри.
— Это ты виноват, что я уснула, — сказала ведьма, меняя тон, но и не отрывая лица от меха.
— Что? Я? — феран нахмурился.
— Да.
— Неужели? — ухмыльнулся он. — Я нагоняю на тебя скуку и сон?
— Твой голос меня успокаивает, — прошептала Хэла, не открывая глаз, — слушала бы и слушала, вечность…
Феран выдохнул. Всё. Вот она пропасть — падай, Рэтар! Она толкнула, нет, потянула тебя вниз. Он сглотнул, пытаясь найтись, не просто ответить, а вообще найти себя.
— Всё, мне пора, — она встала и потянулась.
Всё же было бы слишком просто, да? Хэла потянула его в бездну и отошла, чтобы дать упасть.
И он даже не успел глазом моргнуть, как она метнула рваной юбкой платья и…
— Спасибо, я даже кажется выспалась, — улыбнулась она, склонив голову на бок, и исчезла за дверью. А Рэтар так и не смог пошевелиться.
— Хэла, подожди, — шепнул он в пустоту.
"Да что ж такое, женщина!"
Глава 13
Милена сидела в кухне вместе с Митой, которая суетилась с подготовкой еды для костров.
Как рассказали белой ведьме, это была своего рода традиция Изарии — когда отряд уходил на службу, главный дом города или селения устраивал костры, и приглашал семьи воинов отряда, который должен был уйти в поход. Родные воинов приносили угощение, но основная еда и выпивка были в ведении главного дома, в данном случае правящего дома, то есть дома ферана.
И по этой причине Мита была занята с самого раннего утра.
— Прям шашлыки или барбекю, — воскликнула Мила, глядя на подготовку к мероприятию.
— А? — Мита глянула на девушку в замешательстве.
— Ну, у нас, в моём мире, так называется, когда готовишь мясо на природе и на костре, — пояснила белая ведьма.
— А, — протянула повариха и одобрительно кивнула.
Мила была ещё слаба после болезни, поэтому её не выпускали на улицу, хотя ей очень хотелось. В комнате серых быть не хотелось — сами девушки работали в доме, а белая ведьма тупо сидела в одиночестве на кровати и тырилась в стену. Сначала правда с ней была Хэла, но женщина была очень плоха после того, как заговаривала Милену, и та это видела.
Чёрная ведьма беспокойно ворочалась, пытаясь уснуть, и в итоге ушла подышать свежим воздухом, но так и не вернулась. И Мила, когда уже почти взвыла от скуки и стыда перед Хэлой, решила пойти поискать её, и забрела к Мите. Белая ведьма хотела идти искать дальше, но была усажена поварихой за стол, получила кружку с вкусным травяным отваром, в итоге так и осталась на кухне.
Вообще болезнь многое в ней изменила. Милена не понимала всего до конца, но чувствовала, что теперь всё будет стремительно меняться.
Сейчас, сидя здесь внутри этой суеты, обнимая кружку с теплым настоем трав, она чувствовала себя уютно, как никогда. И это было действительно странно.
Несколько раз забегали стражники и какие-то слуги, и все эти люди спрашивали у неё, как она себя чувствует. Спрашивали искренне и очень радовались, когда белая ведьма отвечала, что чувствует себя хорошо. А ещё были Мита, серые, или, боже, Хэла…
Милене хотелось рыдать от воспоминания, какой она увидела женщину, когда очнулась. Чёрная ведьма была совсем на себя не похожа. Она была опустошённой, изможденной, словно не живой. Жуткие круги под глазами, глаза такие тёмные и тусклые, губы стали серыми.
Хэла сидела рядом с девушкой с того момента, как она заболела. Женщина не пила и не ела, не ходила в туалет, она держала Милу за руку и заговаривала, заговаривала… а ещё иногда пела. Милена слышала, сквозь бред из-за высокой температуры, колыбельные, словно она была ребёнком.
Мама никогда не сидела с ней рядом, когда Милена болела в детстве. За ней всегда ухаживала бабушка, а мама была отстранённым зрителем, и даже не зрителем, скорее незаинтересованным наблюдателем. Она могла уехать по делам на несколько дней, могла находится дома, но даже не спрашивать о состоянием дочери. Ей было достаточно дел и других детей.
Более того Мила не помнила, чтобы мама когда-нибудь обнимала её, держала за руку. Для этого были папа и бабушка. Маме было всё равно. Мама не любила Милену, мама винила её в страшных вещах, а последний раз, перед тем, как Милена попала сюда и исчезла из жизни матери навсегда, наконец кинула в неё последнее, самое болезненное обвинение.
И вот, попав в совсем чужой мир, где всё было другим, нереальным или наоборот слишком реальным, всё было воинственным, где не было понимания что к чему, она наткнулась на людей, которые с такой теплотой к ней относились, хоть и не должны были, хоть и не знали о ней ничего.
— Что опять за мокрое дело? — в дверях стояла Хэла.
— Я тебя потеряла, — улыбнулась Милена сквозь проступившие от тяжёлых мыслей слёзы.
— И решила поплакать об этом? — фыркнула чёрная ведьма.
— Нет, — девушка качнула головой, пытаясь не расплакаться.
Хэла прошла от дверей в тот уголок кухни, где сидела Милена, и села рядом, обняв девушку, и та с радостью уткнулась в её плечо.
— Где была-то, Хэла? — спросила женщину Мита.
— Задремала в укромном местечке, — улыбнулась чёрная ведьма.
— Надеюсь не на балконе? Ты аккуратнее там, свалишься ведь, — повариха недовольно покачала головой.
— Не переживай, — успокоила женщину Хэла.
В проёме двери показался Роар, поначалу он просто заглянул в кухню и пошёл дальше, но через мгновение вернулся назад.
— Хэла, я тебя искал, — возвестил он радостно.
— Где искал? — лукаво повела бровью женщина.
— Там, где была, — усмехнулся митар. — А ты уже здесь.
— Вот такая я неуловимая, — она улыбнулась. — Что хочет достопочтенный митар от тёти ведьмы?
Он рассмеялся:
— Я сделаю для серых костёр сегодня, придёте?
Хэла стала серьёзной и даже нахмурились:
— Ты уверен, что нам будут рады? Не праздник же. Всё-таки проводы — дело семейное, а тут серые и уж тем более ведьмы.
— Пффф, — всплеснула руками Мита. — Тебя воины обожают, Хэла. Они твои песни слушали бы и слушали, а уж огненную воду твою, нашу родную цнелю пить перестали, твою хотят! Так что глупости какие. И серые что не часть этого дома? Они же в гости к нам приходят, так что вот бы им ещё тут быть против!
— Видишь, мамушка верно говорит, — улыбнулся Роар, при этом Мита так глянула на него, нарочито сердито, но с такой теплотой, что у Милены отчего-то защемило сердце.
— А феран, что сказал? — спросила Хэла, явно всё ещё сомневаясь в правильности этого решения.
— Он не против, я у него спросил.
— Уже?
— Ну я же тебя искал, — он ей подмигнул и стал похож на озорного мальчишку, который что-то натворил.
Милена никак не могла понять сколько же ему лет. Она всё пыталась представить его без бороды и усов, но это не получалось. Заросли на его лице, хоть и не густые, как она подозревала, добавляли несколько лет, может даже десяток к тому, что было.
