Если Стас уже сталкивался с поднятием его тела в воздух и попытался морально подготовиться, то для Лары с Ингой подхват, рывок и потеря твёрдой почвы под ногами стали шокирующей неожиданностью. Сколько Кас не уговаривал Машкову полетать, она всегда отказывалась, ссылаясь то на беременность, то на страх высоты, и сейчас пожалела об отсутствии опыта. Её парализовало от ужаса, а истошный вопль задохнулся на выходе.
В отличие от неё Лариса наоборот билась в неуправляемых конвульсиях, истерично визжала и проклинала пернатых тварей, чем очень обижала их унизительным определением, относящимся к белым. Желая проучить вздорную бабу, её пару раз роняли, подхватывая у самой земли, но добились только большего сопротивления и повышения тональности на несколько октав выше.
— Вы совсем одичали и разучились общаться с женщинами? — не выдержал Кассиэль, радуясь накрывшему Ингу стопору и сочувствуя Стасу. Долгов каждое падение любимой переживал как маленькую смерть. — Где ваши манеры и следования кодексу?
— В кодексе ничего не сказано о чужеродных самках, — отшутился один из конвоирующих.
— Там есть ёмкое слово «женщина» и не выделено расовое определение, а издевательство над слабыми приравнивается к подлости и отсутствию чести, — напомнил Кас зарвавшемуся чёрному. Молодняк. Они всё дальше отходили от традиций, надеясь удачнее пристроиться на службу к белым.
Послышались недовольные бурчания, но швырять Бойцову перестали. По прибытии в казармы их сразу поместили в казематы. Тюремными камерами подземелья давно не пользовались, поэтому в помещениях стоял затхлый воздух, воняющий сыростью, гнилью и пылью.
Всех растащили по разным каменным мешкам и собирались забрать малыша с собой, но тот заревел, требуя еды, и его пришлось оставить с матерью. Наверное, именно крик сына выдернул Ингу из стопорного состояния, включив двигательные и умственные функции.
Как… как она могла попасть в этот круговорот и согласиться на перемещение в Небарию? Где были её мозги, когда она доверилась Кассиэлю и подпустила к себе Рамиэля? Чем теперь придётся расплатиться ей и её малышу за безалаберность? А расплата будет страшной, Инга не сомневалась. Достаточно было заглянуть в глаза старшему легионеров, чтобы увидеть там весь спектр ненависти и высокомерия.
Машкова трезво осознавала, что отношение к людям здесь не лучше, чем в крупном фермерском хозяйстве к баранам. Вся забота о бедных животных сходила к кормёжке, к своевременной кастрации и к правильному забою. Про кастрацию и забой можно забыть, а кормить и насиловать будут по полной.
Глотая стекающие слёзы, Инга присела на корточки, облокотилась на стену, поросшую плесенью, расстегнула кофту и прислонила кроху к груди, тихо покачиваясь и завывая. Лучше бы шоковый паралич, отключающий голову.
— Ин, — крикнул Кассиэль, вжимаясь лицом в решётку. — Я вытащу вас отсюда. Обещаю.
Ей хотелось спросить: как? Как он собирается вытянуть их, вернуть на Землю и обеспечить безопасность? Но она не успела. Наверху загремел засов, по лестнице зашаркали шаги, воздух встрепенулся от шелеста крыльев. Белые. Их невозможно было перепутать с кем-либо. Белоснежные, пушистые опахала гордо возвышались за спинами, а от ледяной надменности на лицах поверхности покрывались инеем. Замыкал процессию из семи мужчин Ксандр, ехидно улыбаясь, как будто обманул всех и выиграл овцу с золотой шкурой.
Глава 43
Сложно сохранять спокойствие и хладнокровие, когда тебя рассматривают как мартышку в зоопарке. И ладно, если бы пялились в развлекательных целях, но белые сканировали с каким-то извращенным интересом, решая, что с этими макаками сделать — отрубить хвосты? головы? или вспороть брюшины и поглядеть что внутри?
— Ну здравствуй, дорогая, – полоснул рукояткой меча по ржавой решётке Ксандр, демонстрируя чуть длинные клыки в оскале. — Что же ты оказалась такой непостоянной сучкой? Совсем недавно скулила подо мной, носила моего сучёныша, а не успела скинуть, и сразу легла под другого. И под кого? — поморщился, окидывая презрением соседнюю камеру. — Под чёрного, пытавшегося тебя убить.
Инга втёрлась спиной в холодную стену, прижала к груди малыша, содрогаясь от страха. Ледяной, препарирующий взгляд практически расчленял её ребёнка, топя в бесконтрольном ужасе. Она на всю жизнь запомнила слова Касса — любить до трёх лет, а потом сходить с ума над гробом.
И ладно, если бы на этом всё закончилось… Попал в рай, купается в облаках и качается на цветочных качелях. Но нет. Они ещё долго служили крылатым тварям аккумуляторными батарейками, вытягивающими и проводящими энергию других душ. Только моральные уроды могли придумать такой круговорот в природе, уничтожающий всё живое.
— По крайней мере я не использовал её в своих низменных целях между клубными шлюхами и наркотой, — рыкнул в бешенстве Кассиэль, вбиваясь телом в стальные прутья.
Он, конечно, настраивал себя на погоню, преследование, попытки добраться и остановить их со стороны белых, но не ожидал попасть в лапы Совета так быстро. Казалось, они успеют достучаться до легиона, посеять семя сомнений, настроить хотя бы часть на свою сторону, но Гезария снёс под корень все планы, пользуясь своим авторитетом.
— Да. Ты решил поиграться с мясом, прикинуться человечком, срежиссировать семейные отношения, выродить ублюдка, но финал-то истории всё равно один, — издевательски заметил Ксандр. — Теория о неоднократном донорстве подтвердилась, сильнейший в истории Небарии проводник в наших руках, а благодаря твоему участию мы объявим среди чёрных отбор избранных, способных оплодотворить земных самок, и укрепим их зависимость от Совета. Какой легионер не будет стремиться принести пользу своему миру?
— Небария гниёт с головы, — донёсся осуждаемый голос Рамиэля. — Во времена моей службы на правление, грязи было существенно меньше, но и от неё уже воняло разложениями. Сейчас же в воздухе витает смрад мертвечины. Чтобы вы не делали, сколько бы душ не загубили, когда-то чистый и красивый мир издыхает, устав бороться с язвами, пролежнями и паразитами, выжирающими нутро ради набивки собственного брюха.
— Рамиэль-Рамиэль, — качнул головой Сехейя, отделившись от собратьев и подойдя к нему. — Твой идеализм привёл тебя к изгнанию, к лишениям, к смерти любимой женщины, к страданиям от потерь сына. Стоил он этого? Не поверю, что ты не разу не пожалел о предательстве.
— Поверь, отец, — вышел из тёмного угла Рам, загадочно улыбаясь. — Не разу. Среди людей я именно жил, а не просирал данные создателем годы. Каждый день упивался чувствами и эмоциями о которых ты даже не в курсе, которые никогда не испытаешь, которыми не обогатишь свой мерзкий, узкий внутренний мирок.
— Где-то мы с твоей матерью напортачили, — тяжело вздохнул Сехейя, закатывая к потолку глаза. — Вроде, и её род, и мой без изъянов, а ты какой-то бракованный получился. Иногда я думаю, что она подсунула мне смеска, но оперение и черты Рутанов подтверждают мою причастность к зачатию. Вот и пойми, в кого ты такой вылупился?
— Ну, если наличие сердца считается браком, то да, криво как-то у вас получилось, — кивнул, соглашаясь с отцом, Рам. — Душевно, можно сказать.
— Идиот, — нервно взмахнул Сехейя крыльями. — Мы тут в Совете спорим казнить его или нет, а он ёрничает.
Пока Рамиэль вёл задушевные беседы с отцом, Стас на мгновение забыл о патовой ситуации и с любопытством рассматривал деда. Дедом крепкого мужчину сорока лет назвать было сложно, а его выразительная осанка, держащая вес здоровенных крыльев, явно не страдала сколиозом или остеохондрозом, присущим деда́м. Ни одного седого волоска в тёмной шевелюре, ясный взгляд небесной глубины, незамутнённый отслойкой или катарактой, неизрисованное морщинами лицо.
Выискивая возрастные изменения, Долгов пропустил всю суть разговора и очнулся только от слов о казни. Он был поражён. Как отец может так спокойно рассуждать об уничтожение собственного сына. У Стаса второй раз отобрали возможность прижать к себе своего малыша, услышать его первый крик, увидеть первую улыбку, поймать при первом, неуклюжем шаге, а этот величественный урод не питал ни капли любви к своему ребёнку.
