Мне хотелось ему похлопать. Нет, честно, как зрителю, смотрящему за игрой актеров на сцене. Но руки не слушались, и хлопок не удался.
Что я могла ему ответить? В чем-то он был прав. Это я выступила в роли соблазнительницы. Я прыгнула ему на шею, заставив сработать самый древний инстинкт в его теле. Я – искусительница, а он всего-то поддался на мой порыв. Я не хотела унижать себя еще больше, чем уже унизила. Он ведь думал, что я сплю с его братом. Теперь в его глазах я была шлюхой, которая умудрилась и с него штаны снять. Не унижать же себя еще больше? Поэтому я сделала то, что, как мне казалось, было лучшим выходом из ситуации. Я поднялась и молча покинула его кабинет.
– Алексис! – прокричал он мне в спину.
Я не ответила. Мне было нечего ему сказать.
Странно, но в это же мгновение мне стало легче. Словно, я освободилась от него. Словно, он покинул мои мысли и закрыл за собой дверь. Пусть идет. Я не обернусь назад, и не попрошу его вернуться.
Именно так я потеряла ход мыслей. Я отстранилась от происходящего и погрузилась в себя. Выброшенная, испачканная, я оказалась чьей-то ошибкой…
Когда коллеги вернулись из операционной, я даже смогла переброситься парочкой шуточек с ними. Я прекрасно исполнила свою роль. И никто бы не смог подкопаться, никто, кроме основных действующих лиц этой драмы.
Рабочий день близился к концу, и я уже начала задумываться о том, как проведу сегодняшний вечер. Остальное помню очень смутно, наверное, потрясение было слишком велико. На смену заступал доктор Патриксон и его вызвали в приемник. Мы еще засмеялись, что это отличное начало дежурной смены, и Патриксон оценил шутку, показав нам третий палец. Но вот потом все веселье резко оборвалось.
В ординаторскую влетела Лорейн. Глаза медсестры были наполнены ужасом и слезами.
– Там привезли, – сказала она, срывающимся голосом. – Там… …внизу…
– Что там? – спросила я, чувствуя, что самое ужасное уже произошло, и пути назад от этого ужасного не будет.
– Софи Крейн привезли… Она… Ее…
– Что с ней?
– Ее муж порезал…
Время остановилось, и все вокруг погрузилось в тишину. Мы все бежали, бежали так быстро, как только могли. Сколько людей! Сколько врачей! И все они здесь, в приемном. Кто-то орет, кто-то прикрывает рот рукой. И толчок в плечо. Я повернула голову и увидела Кейдж, огибающую меня. Она рвалась туда, вперед… А, я? Я продолжала стоять там, позади… Вот кто-то отошел, уступая мне дорогу, и я увидела ее…
Маленькое обнаженное тельце, покрытое кровью. И порезы, такие мелкие… Но их много… Слишком много… И Одьен кричит что-то. И Денни машет кому-то руками. И кто-то толкает меня в спину, сбивая с ног. Это несут кровь. И Айени… Я видела, как он наваливался на ее грудную клетку…
Только Софи здесь больше не было. Я знала это. Видела во втором измерении.
– Не нужно, – услышала я собственный голос. – Перестаньте...
Я подошла к Айени, и мои руки опустились на его ладони. Он обернулся и посмотрел на меня. Что он хотел увидеть? Что он увидел такого, что заставило его отпустить Софи и отойти в сторону?
Одьен огласил время смерти и посмотрел на меня. Зачем? Этого я не могла понять. Я прикоснулась к Софи… Теплая, вот только неживая больше…
Я повернулась и увидела Кейдж. Она была зла. Что она говорит? Что?
– Это ты во всем виновата! – услышала я как будто издалека. – Если бы ты не влезла, она была бы жива!
– Кейдж, успокойся! – перешел на крик Одьен.
– Ты виновата! Ты!!! – голосила Кейдж, и Айени был вынужден вывести ее из ремзала.
Я посмотрела на тело Софи, лежащее передо мной, и прыгнула во второе измерение. Поток Софи давно рассеялся, оставив тлеющие маленькие Истоки, которые я, поначалу, приняла за один общий. Ее истока здесь не было. Только чужие. Много маленьких чужих Истоков, какие бывают у не рожденных детей. Тогда я все поняла. Словно озарение, ответы на вопросы пришли ко мне. Я вернулась в первое измерение и посмотрела на Одьена.
– Только не делай глупостей, – произнес он.
– Это не твое дело, – огрызнулась я и, обогнув его, вылетела из ремзала.
Я найду это чмо… Я найду его и убью.
– Не делай глупостей! – прокричал Одьен, хватая меня за руку.
– Отвали, – прошипела я и направилась на улицу.
Я никогда не встречала рабов райотов. Муж Софи питался ее Потоком, а она выживала только потому, что беременела. Райот убивал ее детей, а кто-то… …кто-то такой, как я… …оставлял ей Истоки умерших детей. В том состоянии, в котором находилась Софи, речи о вынашивании здорового ребенка не шло. Без помощи палача сама Софи тоже долго бы не протянула. А такого рода помощь официально запрещена. Пока ее муж питался ею, Софи никто не мог помочь. Если бы я прыгнула во второе, когда была ее врачом, я бы поняла, в чем подвох. С другой стороны, что бы я сделала? Заявила на ее мужа-райота? Как бы объяснила архиереям, что могу прыгать во второе измерение? Но я не прыгнула. И мысль о том, что рабы райотов все еще существуют, не пришла мне в голову. Кейдж знала, в чем дело. Поэтому не пыталась разубедить сделать Софи аборт. Знал ли Одьен? Наверняка. Но он нашел ее любовника, чтобы попытаться разорвать порочный круг и заставить ее уйти от мужа. Почему же все они молчали? Почему не сдали чертова райота, питающегося своей женой? Потому что за трансплантацию Истока казнят и заказчика, и палача, и реципиента Истока. Софи светила высшая мера, точно так же, как и ее мужу. Теперь она мертва, а он все еще жив.
***
Спустя час я вернулась в ординаторскую, чтобы забрать вещи. Ельзи сидел за столом и пил виски. Патриксон курил прямо в помещении. Наварро смотрел в окно. Когда я начала собирать пожитки, они все посмотрели на меня.
– Ты не виновата, – произнес Наварро. – Ее мужа ищут. Когда найдут, от высшей меры его никто не спасет.
– Тогда гореть ему в аду, – ответила я и ушла.
По дороге домой я заехала в минимаркет и купила водку.
Громкий стук в дверь разбудил меня. Вокруг было уже темно и полупустая бутылка стояла на полу рядом с диваном. Пытаясь сфокусироваться на часах, я определила время: одиннадцать часов. Между тем, кто-то продолжал настойчиво колотить в дверь. Я поднялась и, почувствовав, что меня трясет, осела обратно на диван.
– Алексис! Ты дома?! Алексис!
Голос Айени срывался на крик, и я решила подать признаки жизни.
– Здесь я.
– Дверь открой!!!
– Сам открывай!
О чем я думала, когда произносила это? Дверь-то почти новая. Теперь ее придется чинить.
– Ну, ты даешь! – пробурчал Айени, проходя в гостиную.
Он осмотрелся по сторонам и приподнял брови, заметив бутылку «беленькой» на полу.
– Хоть бы закусывала.
– Не хочу, – промычала я и откинулась на спинку дивана.
Он присел рядом и по-хозяйски раскинул руки по сторонам.
– Все-таки, у тебя очень уютно.
– Это комплимент?
– Понимай, как хочешь, – Айени вытянул ноги. – Из-за чего трагедию устроила?
– Не твое дело.
– Как же. Я ведь здесь, значит, дело мое.
– Я тебя не приглашала, – я ткнула его кулаком в плечо.
– А мне твое приглашение не нужно.
– Это я уже поняла. Ремонт двери оплатишь.
– С какой стати? – насупился Айени.
– У тебя денег больше, чем у меня.
– Это как посмотреть, – он покачал головой. – Не думал, что ты сопли распустишь.
– Я тоже не думала, – засмеялась и пригубила противное пойло.
– Мне жаль, Алексис.
– Ты о чем? О девушке или о твоем брате? – я рассмеялась, сквозь слезы, что потекли из моих глаз, и продолжила играть свою смешливую роль.
Айени долго смотрел на меня, перед тем, как сказать что-нибудь еще.
– Обычно, это я разбиваю чужие сердца, а не мой брат.
– Но должны же вы быть хоть в чем-то похожи, – ответила я и играючи толкнула его локтем под ребро.
Он скрутился и застонал.
– Что ты там пьешь?
– Водку.
– Поделишься?
– Кто тебя обидел, Айени? Скажи, и разберусь с ней! – усмехнулась я и передала ему бутылку.
