Дар раскроется полнее, тебя будут переполнять силы и благость. Вся боль уйдёт. Вот увидишь, Рамона.
– Меня и так переполняла сила, потому что я любила. Любила этого человека…
– Вздор! – оборвала Матушка Этера.
– Вы ничего не знаете о любви! Вы – жестокое и циничное существо, в вас нет ни капли доброты и благости, о которых вы так любите говорить! – я замолчала, тяжело хватая ртом воздух. Меня распирало от избытка чувств, на языке крутилось много злых обличающих слов.
В ответ на эту тираду Верховная лишь усмехнулась, хотя я ожидала, что она нахлещет меня по щекам. Во взгляде мелькнуло нечто, неподвластное моему пониманию – словно я смогла её задеть, расшатать гранитное самообладание.
– Да что я пытаюсь до вас донести? Вы всё равно меня не поймёте, вы никогда никого не любили!
Она молчала долго, смотря куда-то поверх моей головы и гладя пальцами холодную поверхность амулета на шее. Потом расстегнула замок.
– Кровавый камень хранит воспоминания, – жрица протянула медальон на раскрытой ладони. – Загляни в него, девочка. Может, он откроет тебе свои тайны.
Хранит воспоминания? Я слышала об этом впервые… И это очередное скрытое свойство самоцвета! Сколько их ещё, чего мне ожидать в следующий раз? Что он может убивать на расстоянии?
– Не хочу, уберите это от меня, – я отшатнулась от медальона, как он гадюки, но Матушка Этера была проворней.
Она точно что-то сделала со мной, околдовала, потому что я не хотела смотреть на амулет, пыталась зажмуриться, но взгляд прикипел к кровавой глубине. Она ширилась вокруг меня, как кокон, в разум ворвался ураган, разметав все лишние мысли. Подхватил и поднял над землёй, тело стало невесомым и перестало мне принадлежать.
Меня стремительно увлекало в прошлое. Чужое прошлое.
Пестреет красками осень в горах. Над головой повисли рваные клоки сизых туч – солнечный луч, как копьё, пробивает их и падает на ртутно-серебристые ручейки, снующие меж тёмных камней.
– Я не стану бежать с тобой.
Я вижу женский силуэт – чёрные волосы наполовину скрывают фигуру, словно плотный плащ. Под ними угадывается рубиново-золотое платье жрицы. Я присутствую здесь немым наблюдателем, подсматриваю чужую тайну в замочную скважину, и сердце наполняется тревогой. Хочется сглотнуть вставший в горле ком, развернуться и убежать прочь, но я не могу даже шевельнуться. Как на посвящении Иниры, когда меня почти поглотил камень.
– Ты ведь собиралась. Говорила, что не хочешь здесь оставаться, что любишь меня. Что со мной в огонь и в воду.
Юноша повернулся лицом, и в первый миг я не поверила глазам. Но, чем дольше на него смотрела, тем больше находила знакомых черт – упрямая линия губ, нахмуренные брови, посадка головы…
– Я передумала.
Девушка скрестила на груди руки и повернулась так, что я смогла полностью её разглядеть. Женственная фигура, черты лица правильные, приятные, глаза огромные – в таких и утонуть можно.
Я оказалась права – в молодости она была настоящей красавицей.
– Но почему, Этера, почему?.. – со злым отчаяньем воскликнул юноша и сжал пальцы в кулаки. – Мы убежим отсюда, заживём новой жизнью, никто нас не найдёт… Мы будем счастливы!
Каменная жрица горько усмехнулась и заправила за ухо прядь смоляных волос.
– Я не могу, это… Это же просто безумие!
Юноша шагнул вперёд и порывисто сжал её руки в ладонях.
– Со мной ничего не бойся.
У меня даже сердце замерло в ожидании развязки. Неужели это она? Сомневающаяся, трогательная, несчастная. Она была такой?! А тот искатель… О, Матерь Гор…
Молодая Этера нервно высвободилась и растёрла кисти.
– Нет… нет… – твердила, мотая головой. – Я же сказала, что передумала, слышишь?! Хватит меня искушать. Я останусь в Антриме, я – Каменная жрица, у меня есть долг! Матушка Велара сказала, что хочет сделать меня своей преемницей…
– Так вот, в чём всё дело? – оборвал её юноша, и плечи его сникли. – Ты передумала не потому, что боишься, а потому, что тебя прельстил пост Верховной жрицы. Власть, почести…
– Не тебе меня судить! Ты ничего не понимаешь! – девушка зло топнула ногой. – Вам, мужчинам, всегда прощается больше! Если я сбегу с тобой, меня заклеймят позором и проклянут…
– Зато мы будем свободны!
– Это – не свобода. Свободы не существует, её придумали такие же глупые мечтатели, как ты! И как я…
Парень со злостью рубанул воздух ребром ладони.
– Но ты ведь меня любишь! – сделал последнюю попытку достучаться до избранницы.
– Это больше ничего не значит.
Я не слышала, чем закончился тот тяжёлый разговор – краски начали бледнеть, из тумана проступали очертания приёмной. Кровавый камень в ожерелье терял власть надо мной, я вновь возвращалась в настоящее.
– Ну, что? Посмотрела? – Верховная пригвоздила меня взглядом – цепким, как соколиные когти.
От открывшейся правды меня штормило, лоб покрылся испариной. В увиденное было трудно поверить, почти невозможно!
– Что вы хотели этим сказать? – я вздёрнула подбородок. – Что тоже любили? И что пожертвовали собой и чувствами моего отца?
– Какие громкие слова, – Верховная покачала головой, как будто разговаривала с несмышлёной девчонкой. – В юности Роран тоже таким был. Столько слов, столько пафоса… Чувства – это не самая главная ценность.
– Но вы же…
– Ну и что? Я чуть было не поддалась мирской слабости, чуть не совершила ошибку. Но где бы я была, если бы сбежала с ним? Кем бы я была, чем занималась? Овец пасла на равнинах? Или выпекала пироги в Лестре? – она брезгливо дёрнула краешком губ, будто сама эта мысль была ей невыносима. – На равнинах дети гор теряют свою силу, Дар гаснет, а жизнь постепенно уходит. Да и жить с мыслью о том, что тебя проклинают все близкие, казалось слишком страшной. И твой отец… – Верховная вздохнула. – У него всегда был непростой характер, нам было бы тяжело ужиться вдвоём. В конце концов, здесь ему удалось подняться и занять очень высокое положение, он встретил женщину, которая подарила ему детей и своё сердце…
А своё ты положила на алтарь.
Глядя на Матушку Этеру сейчас, я начала сомневаться в том, что она бездушная каменная статуя – от неё настолько сильно тянуло горечью несбывшихся надежд, что я ощутила невольное сочувствие. А потом напомнила себе, что эта женщина виновна в гибели тех, кого я
