Я не могу передать всю страсть и тоску прошедших дней, которую мы обрушили друг на друга. Чувствовать себя в его объятиях было так легко и необходимо, как дышать, пока память не предъявила свои права. Воспоминания о Севе очередной раз внезапно вторглись в мою голову и моментально отрезвили, разрушая все волшебство.
— Я не могу… — еще никогда в жизни я так не ругала себя. Села на песок и обняла колени руками.
— Алла… — Паша все еще гладил мою мокрую спину, голос его был заботливым, с легкой хрипотцой.
— Прости… — прошептала я, пряча глаза.
— Опять… Оставь меня. Хочу побыть один, — он отстранился и устремил взгляд на море.
— Паша… — мастерство все портить я точно освоила лучше всего остального.
— Уйди! — Он действительно в этот момент не хотел меня видеть, и я молча побрела на виллу, ненавидя себя еще больше.
За ужином явно ощущалось напряжение. Хрупкий мир с ним рядом разваливался на части, а я не знала, как его спасти. Ведь так легко позволить себе раствориться в нем, в единственном мужчине на всем свете, способном сделать меня счастливой. Но так трудно не чувствовать себя залапанной чужими руками, не испытывать стыда за то, что позволила другому мужчине вторгнуться в самое личное и тайное пространство. Павел не заслужил предательства, да еще с его другом.
Внезапно на улице началась гроза. Никогда не думала, что так бывает. Я даже испугалась, что будет буря.
— Паша, — начала я, — хочу объяснить…
— Не надо ничего объяснять, — оборвал он меня.
— Но я хочу. — Чувство, что надо объясниться до конца, не покидало меня.
— Пойду спать. Может, завтра будет день получше. — Он швырнул столовые приборы на тарелку и встал.
Я осталась одна в большой комнате, вздрагивая от каждого раската грома. Осознание всегда приходит с опозданием, и я вдруг отчетливо поняла, что надо делать.
Без стука открыла дверь в его спальню. В комнате было темно, что радовало, лишь рассекающие небо молнии, как вспышки фотоаппарата, на миг ясно давали увидеть наши лица. Он сидел на кровати, опустив голову.
— Вот, — я протянула ему свой телефон. — Все дело в том, что ты знаешь не все, и это мучает меня. Простить — значит навсегда оставить в прошлом, а это будет невозможно, если ты не будешь знать всей правды, — выпалила на одном дыхании и рвано вздохнула.
— И зачем мне твой телефон?
— Там все, без каких-либо тайн и умалчиваний, — сказать ему самой было невыносимо, и чувство вины придало бы рассказу не те ноты. Пусть он знает все, как было, и делает свои выводы. Пусть узнает, что это был его друг.
— Послушай, — он встал и подошел ко мне вплотную, — что бы там ни было, это касается только тебя и… того мужчины. Ты права, и я хочу оставить все грустное в прошлом… Но я не понимаю, черт возьми, зачем надо было что-то пробовать, если ты отталкиваешь меня?!
— Просто прочти… Прошу тебя, — я вложила телефон в его руку и стала ждать. Внутри меня все словно окаменело, но как бы сейчас меня ни сжигало чувство вины, я должна была принять любое его решение. Да и бежать здесь некуда.
Прошло пару секунд, как он перевел свои глаза на экран телефона, а у меня уже подкашивались ноги. Страх громче грозовых раскатов стучал в моей голове. Все, что произошло дальше, было похоже на самое циничное издевательство. Я была готова к осуждению, даже оскорблениям, но он лишь… рассмеялся мне в лицо, бросив телефон на кровать! Как ни старалась я быть сильной, как ни убеждала себя, что выдержу все, — к такому оказалась не готова. Видимо, моим единственным защитным механизмом было все то же — бежать!
За секунды вылетела из его комнаты и бросилась на улицу, словно в этом помещении мне не хватало воздуха, свободы. Слышала, как он зовет меня, но не могла вернуться. Опустившись на ступени парадного входа, я отдала себя стихии. Теплые потоки ливня били по лицу, смывая слезы.
Он подошел и сел рядом со мной.
— Ты любишь меня? — его вопрос был таким простым, но не ожидаемым мной в тот момент. Я вопросительно посмотрела ему в глаза. — Просто ответь… — он нежно провел рукой по моей щеке.
— Я люблю тебя каждой клеточкой своей души и тела…
Мне не нужны были свет или разряды молний, что озаряли так часто наши лица, я хорошо видела его глаза. Его сказочные прекрасные глаза, в которых покоились все планеты бескрайнего космоса, озаряя темноту невероятными красками.
— Доверься мне… и ничего не бойся, — прошептал он мне прямо в лицо.
Неважно, где вы находитесь и что происходит вокруг вас, когда вы полны любви. Меня не заботил дождь, поливающий наши тела, или посторонние взгляды; было все равно, день или ночь на улице. Важным центром Вселенной был он и то, что он пробуждал во мне.
За окном все начинало приобретать ясные очертания, ночь покидала наш рай, уступая место новому дню. Мы, обнявшись, лежали на кровати, все еще мокрые от дождя, который закончился так же внезапно, как начался.
— Ты необыкновенный… — озвучила я свои мысли.
— Рад слышать, — Павел улыбался, явно забавляясь моими словами.
— Перестань! — Я сильнее зарылась в простыню. — Речь не о том, что было сейчас…
— Я понял, — он меня дразнил.
— Все! Я передумала. Ты типичный самовлюбленный представитель мужского пола, — теперь и я улыбалась.
— Всегда удивлялся ходу мыслей женщин.
— Ты… простишь меня когда-нибудь? — Я приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его реакцию на мой вопрос.
— Простил давно. — серьезно сказал он, оглаживая взглядом каждую черту моего лица.
— Когда?
— Это неважно. — Он опрокинул меня на спину и поцеловал. — Ты должна знать, что у тебя ничего не было с Севой. Мне жаль, что ты раньше не дала мне свой телефон.
— Но… — я не понимала, что он хочет сказать: то ли решил все забыть, то ли знал что-то.
— Сева — мой друг и хороший человек. И он — гей. Я был первым, кому он доверил свою тайну. Он старше меня на три года. Я еще учился в школе, а он — уже на втором курсе университета. У него был очень сложный период в жизни. Я старался ему помочь, хотя надо было просто понять и поддержать. Я знакомил его с девушками, устраивал свидания, в общем, занимался ерундой. Сева видит женщин так, как я вижу мужчин. Как ты понимаешь, это, скорее, вызывает отторжение, чем влечение. Уверен, он искал повод дать тебе понять это, просто вариант выбрал неудачный. Ну а что? Все мы порой шутим извращенными способами.
— Почему ты мне не сказал об этом сразу? — Моей радости не было предела, но вопросы роились в голове.
— Чтобы не было сомнений, тебе надо позвонить Севе, — предложил Павел.
— Что? — Павел не мог знать, о чем я думаю, если только встречи на детской площадке не были плодом моего воображения. — Я не говорила ничего об этом.
— У тебя все на лице написано, — Павел был в замешательстве, но почему-то не хотел говорить со мной об этом.
— Паша, почему ты не хочешь сказать мне, что тебя беспокоит? — осторожно спросила я.
— Меня беспокоит только одно: почему ты еще не поцеловала меня. — Больше он мне не дал возможности продолжать разговор, и все мои переживания ушли так же, как дождь прошлой ночью.
Последующие дни на острове были наполнены настоящим счастьем. Только мой очередной сон не давал мне покоя.
Сон четвертый
Зал центрального пика замка был просторным. Посередине размещался высокий хрустальный круглый стол. С двух сторон у него были выступы с подъемами у основания.
Сердце стола напоминало сосуд, который наполняли четыре луча. Первый шел сверху и был самим светом; второй — снизу и был темным, как крыло ворона; третий появлялся со стороны золоченой клетки у стены пика и имел самые яркие и неестественные краски; четвертый выходил из стены, противоположной клетке, — там была установлена каменная плита с металлическими обручами, приспособленными удерживать того, кто стоял возле нее.
Луч этого места имел цвета всех стихий и природных явлений — естественные цвета мира.
