— Но это нуждается в моей сестре?
— Эон, — прервала мать. — Хватит задавать вопросы. Поговорим потом, сейчас нет на это времени.
То, что происходило в зале центрального Пика, было похоже на привычное Таинство Писания, вот только Эон не стоял на обычном месте, скованный обручами, а сложил руки на сердце хрустального стола.
Еще какие-то мгновения он не понимал, что с ним происходит. Эон растворялся, погружаясь в яркий белый свет, словно что-то стремительно надвинулось на него, закружило и унесло.
И вот он стоит на берегу моря, у кромки воды, готовый погрузиться в нее навсегда. А рядом — миллионы зеркал, отражающих его решимость…
Я уже поняла, что Эон каким-то образом олицетворял Павла в моей жизни, даже во сне это было одно лицо и те же глаза. Но мне было сложно понять, почему он вновь исчезал и почему этот сон стал тревожить меня, словно он знаменовал какие-то сложные события, открывая завесу чего-то тайного и необъяснимого.
Все плохие мысли лучше отгонять от себя, так я считала. И я решила отвлечься — позвонить Севе.
Никогда не думала, что смогу так быстро забыть все плохое. Шутник сразу извинился за свою дурацкую комедию, пообещав никогда больше не делать ничего подобного. Однако он взял с меня слово, что я перестану прятаться и бегать от сложностей — ведь если бы я дала ему возможность поговорить, то проблем можно было избежать, расставив все по местам.
Сева с большим интересом расспрашивал меня о наших с Павлом взаимоотношениях, что было для меня неожиданно и непривычно, ведь обычно мужчин редко интересуют душевные метания женщин. Поначалу я смутилась, отговариваясь общими фразами, но Сева был открыт, как книга: делился со мной перипетиями личной жизни, так что я рассказала некоторые моменты своей жизни без утайки. Он оказался ранимым и внимательным собеседником, не лишенным самоиронии, а иногда и употребляющим крепкие словечки.
Все сомнения, страхи и переживания исчезли, оставив место радости, любви и гармонии взаимоотношений. Каждая минута рядом с Павлом была полна смысла и ценности. Я научилась открыто говорить о своих чувствах и сбросила все маски. Мы с увлечением рассуждали о нашем будущем, имея разногласия лишь в количестве дочек и сыночков.
Тревожные чувства от странных снов по-прежнему не оставляли меня. Я даже начала искать в них скрытый смысл, уверенная, что мне показывают другую сторону жизни. Эти сны заставляли беречь каждый день, как бесценный дар.
Близилось время нашего отъезда, но меня не пугала перспектива покинуть остров — ведь теперь мы были вместе.
За гранью снов…
Павел резко сел на кровати. Алла спокойно спала рядом. Последнее, что он видел во сне, это себя, стоящего на берегу моря и готового погрузиться в него. Осторожно, чтобы не разбудить свою женщину, он поднялся с кровати и пошел на то самое место, что явилось ему.
Неведомая сила вела его туда, обещая ответы на все вопросы. Сны казались ему такими знакомыми и в то же время необычными, мир сновидений представлялся родным и чужим. Павел непостижимым образом любил тот сказочный мир, как любил и этот.
Он подошел к кромке влажного песка и посмотрел на море. Внутри Павла что-то происходило. Он посмотрел на звездное небо и отчетливо увидел все планеты, свой таинственный остров, почувствовал время, как люди чувствуют свое сердцебиение. Каждый миг и секунда мира отдавались пульсом в подушечках его пальцев.
Он огляделся вокруг.
Расположенная вдалеке деревня местных жителей невероятным образом стала совсем близкой. Но дело было не в расстоянии, а в том, что он чувствовал, как покидает их. Понять причину пугающих ощущений было невозможно.
— Мама! — он крикнул, точно понимая, кого зовет.
— Я рада, что ты вспомнил, сынок. — Прекрасная женщина подошла и встала рядом с ним, всматриваясь вдаль.
— Что я чувствую? — спросил он, глядя на свои пальцы.
— Себя, — спокойно ответила женщина. — Твоя сила пришла к тебе раньше, чем мы ожидали.
— Я чувствую и твою бесконечность. — Он не спешил смотреть на ту, в чьих глазах отражался тысячами образов и неизменно с любовью.
— Ты чувствуешь себя, Эон. Твоя сила и есть бесконечность, — ответила Фатум.
— Тогда почему я не чувствую этого по отношению к тем людям? — он все еще не мог понять переполнявшую его силу и нахлынувшие знания.
— Потому что их время уходит, как и всех людей. Ты не одарил их большим, — грустно ответила женщина.
— Нет… — Он посмотрел на мать и тут же побежал на виллу. Все, что ему сейчас было важно, это почувствовать бесконечность Аллы, знать, что она будет с ним всегда.
Фатум осталась стоять на том же месте, уверенная, что ее сын не заставит себя ждать. В его голове было так много вопросов. Человеческая суть Павла все еще никуда не делась, и видеть мысли сына она могла беспрепятственно, как и он мог читать мысли людей.
— Почему я покидаю ее? — спросил он, вернувшись. — Я готов отдать ей все, что есть!
— Эон, в нашем последнем Таинстве ты сделал невозможное. Ты зациклил себя для живых, обрекая их забирать части твоей души друг у друга. Алла счастлива и любит тебя, а по тобою же установленному правилу она обречена. Ее время уйдет тому, кто не успел прожить какой-либо важный момент. Пока ты был здесь, твое участие в жизни людей значительно сократилось, и теперь многим надо будет уйти, чтобы последним хватило важного ресурса на получение хоть чего-то от жизни. — Она повернула голову и посмотрела на сына.
— Но… это неправильно. Я должен все исправить. Скажи мне как? — Павел бы сейчас проявил импульсивность и порывистость, но Эон при всем своем напряжении держался спокойно.
— Ты должен вернуться домой. И мы поможем тебе все исправить.
— Конечно. Только потом я должен вернуться сюда, — он твердо посмотрел на мать.
— Эон… Это невозможно, — сочувствующе, со всей своей любовью в голосе, ответила та.
— Не говори так… — Он искал в глазах женщины надежду для себя. — Вы же смогли отправить меня сюда. Она нужна мне…
— Бедный мой мальчик… Все не так просто. Когда-то, еще до меня и тебя, был установлен порядок всего. Когда порядок выходит из-под контроля, превращая правильный ход вещей в хаос, как сделал ты, существуют меры. Такие меры есть для меня, твоего дяди, твоей сестры и тебя. Все рассчитано так, что использовать это можно лишь один раз за все наше существование. Твой… мы использовали, — вздохнула Фатум и погладила Эона по руке.
— Это жестоко, мама, — он смотрел ей в глаза, полностью осознавая каждое слово. — Зачем вы написали мне все это?! Зачем заставили почувствовать себя счастливым — чтобы потом бросить в бездну одиночества?! Ты понимаешь, что твои белые нити могут ранить сильнее, чем темные нити Рейта?
— Эон, у нас не было выбора…
— Мама, если ты любишь меня, если в тебе есть хоть капля сострадания, найди способ оставить меня здесь. Я готов отдать свою душу за радость быть с любимой женщиной, — осознавая каждое слово, произнес мужчина.
— Нет такого способа. Мы те, кто мы есть.
Эон почувствовал, как сжалось сердце от одной мысли больше никогда не увидеть Аллу. Да, у него пока еще было сердце.
— Ты сможешь ее видеть, если захочешь. Понимаю, что слабое утешение, но она будет… жить. — Слова врезались в его душу, натягивая чувства на разрыв до предела.
— Знаешь, все люди заслуживают бесконечности куда больше, чем ты или дядя! — Его сознание наполнялось яростью и злостью.
— Отдав бесконечность одному, ты обречешь на гибель себя и остальных. Во всем должен быть баланс, мой мальчик, — Фатум старалась не замечать эмоции сына, радуясь, что он смог увидеть людей с другой стороны. — Ты можешь винить меня, как делают это другие, но должен исправить все, что сделал. Ты познал много разных чувств и эмоций, ты добивался чего-то, будучи человеком, так дай возможность другим найти себя.
— Сколько времени у меня есть? — ровным голосом спросил Эон.
