почти демоном, то с малышкой было сложней. Ушки у неё были эльфийские, темноты она нахвататься не успела – дети святы, – но, в отличие от эльфийских деток, сплошь с белыми и с прямыми волосами и светлыми глазками, у Солы были шикарные каштановые кудри и глаза темные и блестящие, как маслины, как у маленькой итальянки.
– Вот так и появилась раса темных эльфов, – пробормотала я.
– Она не темная! – возмутился Аарон.
Ола вскинула голову, внимательно взглянув на нас, и, убедившись, что с девочкой все в порядке, снова спрятала лицо. Я уже начинаю привыкать к этому движению.
Надо спросить лент у коробейника и заплести этому чуду косы, а то волосы не расчесать будет. И платье нормальное пошить. Повозка качнулась, накренилась – к нам забрался Павел. Он тяжело плюхнулся на подушку и принялся рассматривать спящую девочку.
– Ну что, папаша, – язвительным шепотом спросила я. – Обзавелся семейством?
– Надо вам теперь отдельную кибитку покупать, – поддержал меня Аарон. – А то и фургон.
Павел фыркнул.
– Надо – значит купим. Ты мне, ушастый, скажи лучше, от кого она родить могла?
– Интересный вопрос, – кивнул эльф, не обратив внимания на обзывательство. – Вот у жены и спроси.
– Спрашивал, – поморщился Павел. – Молчит. Если б она с Галкой не говорила, точно подумал бы, что немая. Ну вот если подумать – эльфы к ней и близко не приблизятся, а человека она сама не подпустит. Вервольф? Демон?
– Как по-твоему, Аарон, она давно темная? – поинтересовалась я. – Может быть, она до этого забеременела?
– Если бы она ребенка раньше родила, то девочка была бы беленькой, – резонно указал эльф. – А она темненькая. Но чужой крови нет, только эльфийская. Значит, у Олы был муж-эльф. И уже у темной. Не человек, это точно – я бы знал. Девочке, как ты сказала, года три? Плюс год беременности. Значит, Ола темная как минимум, года четыре, а то и больше. Но какой нормальный эльф свяжется с темной? Да и вообще, дети – это дело сложное…
– Может, у темных с этим проще? Или она от темного эльфа понесла?
– Темного эльфа еще найти надо…
– А если она во время беременности темной стала? Она ведь человеческий облик сохранила!
– Только уши и остались!
– Слушай, я правильно понимаю, темные не плачут?
– Правильно. Именно поэтому я и не стал Павлу препятствовать. Раз плачет, душа еще не умерла. Но как ей помочь, я не знаю.
– Галка справится, – уверенно заявил Павел. – Она вытаскивала ей подобных.
– Если Ола согласится, – уточнила я. – Если она разговаривать со мной не будет, то ничего не выйдет.
– Все равно странно, – протянул Аарон. – Даже если четыре года… И до сих пор в землях светлых! Давно уже должна была до темных добраться. Или убили бы её. Как же она так долго прожила? Разве что в лесу? Но это маловероятно. Темные в одиночку не любят. Да и эльф-одиночка – это нонсенс. А чего вы на меня так смотрите?
К вечеру на стоянке девочка все же закатила скандал и попросилась к маме. Как будто она была уверена, что её не пустят. Я бы привела, если бы просто попросила, чего ж реветь-то? Ребенку нужна мать.
Ола сидела, вцепившись в повозку и сжав зубы – гордая. Я подала ей плачущего ребенка.
– Твоя дочь хочет к маме, – мягко сказала я. – Нельзя разрушать семью.
Ола, не мигая, смотрела на меня красными глазами.
– У меня не было матери, – продолжала я. – И отца не было. Я до сих пор об этом плачу. Возьми дочь. Ночью она твоя.
– Возьми, – сказал Павел поверх моего плеча. – Слышишь, я приказываю. Нам надо выспаться. Ночью Сола только твоя, если обещаешь не убегать.
– Я обещаю, – хрипло сказала женщина.
– Ты сама можешь скрыться, – на всякий случай сказала я. – Но девочке будет лучше здесь, чем в бегах. Мы позаботимся о ней, вырастим. Но без мамы ей тоже будет очень-очень плохо. Неизвестно, что лучше. Ты пойми, мы ей чужие люди, не знаем, как её успокоить, утешить, что она любит, а чего боится…
– Я останусь, – сказала женщина, моргнув. – Я понимаю. Меня теперь убьют, если уйду. Кто присмотрит за Солой?
– Хорошо, – облегченно вздохнула я. – Давай попробуем жить в мире.
Женщина кивнула, сердито утирая глаза, прижала к себе дочь – такую маленькую и хрупкую, зарылась носом в её кудри и прикрыла глаза.
– Слушай, – неуверенно сказал Павел. – Ночью присматривай за дочкой. У нас тут обычно нападают по ночам. Поспать не дают.
– Останавливайтесь возле храмов, – ответила женщина, не открывая глаз. – Возле мест силы. Нечисть туда приблизиться не смеет.
– Логично, – согласился Павел. – Но невозможно. Стража едет по тракту.
Ола пожала плечами, явно утратив интерес к разговору. Уж ей-то, поди, никакая нечисть не страшна! А вообще, вообще… Что-то у меня в голове мелькнуло… Надо посидеть-подумать…
Я направилась к Аарону.
– Аарон, а что удержит возле нас Олу, реши она сбежать? То, что она дала слово – не гарантия. Темная и соврать может.
– А зачем её удерживать? – удивился эльф. – Пусть идет на все четыре стороны.
– Не зря же её сжечь хотели, – возразила я. – Может, она опасна?
– А нам-то что за дело?
– Ты меня удивляешь, – прищурилась я. – После нас хоть потоп? А как же спасение её души? И души её ребенка?
– Это уже проблемы Павла, – зевнул эльф. – А ребенка она с собой не потащит, хотя… Даже на костре с ней была. И вообще нетипично для темных, чтобы они со своими отпрысками возились. Разве что орки… Но орки не чистые темные, как и люди. А нечисть половым путем вообще не размножается. Значит, ты права – она уже беременная была, когда стала темной. Хотя черт их знает, этих темных…
– А как они размножаются? – с жадным любопытством спросила я. – Яйца откладывают? Почкованием? Черенкованием?
– Молча, – буркнул Аарон. – Хотя нет. С песнями и плясками. Нечисть – существа по большей части энергетические, не плотские. Вот и выделяется поток энергии, придается ему форма, и уже потом наращивается плоть. При этом активно используется чужая плоть, преимущественно живая.
– Ола очень даже материальная. И те твари, которые на нас нападали – тоже.
– Ба! Да это ж не нечисть! Высшие демоны бесплотны, да и бесы тоже. Они, конечно, могут прийти во плоти, но не в своей.
– А Ола?
– Да я-то откуда знаю? – взорвался эльф. – Может, она на всю жизнь в плоти останется, а может, потом растворится! Я ни одного эльфа, продавшегося темным, не видел! Их или убивали, или они сматывались! Если сматывались,
