Ей дважды удалось врезать мне в плечо и по уху, на третий, я перехватил ее руку и повалил агрессивную дамочку в траву.
— Какая ты скотина! — хныкала она подо мной.
— Ага. Еще сволочь и дурак, — дополнил я ее оборвавшуюся речь, а затем поцеловал в губы. — Кстати, мне нравится, как ты трахаешься. Может разыграем сценку из твоей любимой книжицы? Ты бы что хотела попробовать?
Глава 6
— Давай, скажи, что бы ты хотела? — повторно спросил я, заглядывая в ее серые глазки. — Неужели, приятнее жить фантазиями? Почти все это можно сделать на самом деле.
Она не отвечала, часто дыша подо мной и уже беззлобно царапая мою спину. Я ее отпустил, почувствовав приближение Дереванша.
Вернулся архивариус с умытым лицом и неплохим настроением. Элсирика, отойдя в сторону и поправив одежду, немного успокоилась после неожиданного всплеска эмоций. Затем взяла сигарету из брошенной мной пачки и, прикуривая, напомнила архивариусу:
— Господин Дереванш, а вы обещали написать текст Клочка. Почему бы не сейчас, пока утро и голова свежая?
— Обещание я-то помню, — кенесиец кивнул и поинтересовался: — Только где мы возьмем бумагу и чернила?
— Думаю, в сумке нашего великого мага Блата, — предположила Рябинина, пуская струйку дыма.
Я молча открыл среднее отделение сумки и вытащил два белоснежных листа, ручку и папку, чтобы Дереваншу было удобнее писать.
Устроившись под мшистым валуном, кенесиец долго разглядывал мелованный лист формата А-4, тихонько поглаживал его пальцами и что-то бормотал под нос. Я терпеливо ждал, когда он, наконец, налюбуется белым прямоугольником, возьмет у меня ручку и все же приступит к делу.
— Удивительная бумага, — с затаенным восхищением проговорил архивариус. — В жизни не видел подобной! Белая, гладенькая!.. Какая бумага! Господин Блатомир, у вас нет чего-нибудь похуже? Мы не можем расходовать на мои каракули такую славную бумагу.
— Есть салфетки и рулончик туалетной, — съехидничал я.
— Пишите-пишите, господин Дереванш. У Блатомира такого добра завались, — успокоила его Элсирика.
— А мне бы еще и чернила, — попросил архивариус, взяв из моей ладони шариковую ручку.
— Не нужны вам чернила — это волшебная самопишущая ручка, — кенесиец уже начал меня злить. В подтверждение сказанного, я выхватил у него ручку, нарисовал на первом листе несколько небрежных загогулин, затем смял лист и бросил в кострище.
Дереванш несколько секунд смотрел на меня с изумлением, смешанным с ужасом. И когда я грозно навис над ним, он быстренько склонился над листком и принялся за работу. Писал он медленно, выводя каждую букву и даже точки ставя так, словно пытался изобразить микроскопических «Джоконд».
— Вот, господин Блатомир, я написал текст так, как понял его сам, вставив все недостающие буквы. Пожалуйста, — он протянул папку с листком и с особым благоговением шариковую ручку.
Положив творение архивариуса на валун, мы с Элсирикой погрузились в изучение написанного.
Текст выглядел так:
«Три раза я спрашивал его. Спр
но Болваган молчал. Хитро мол
сердце, и смотрел на берег Алра
где возвышался Вирг, и старое святил
стенами. И я смотрел и молчал, ду
водах Алраки мыла ноги наш
приносил горький дым. орги, и
сказал Болваган:
там наследие Святейш
добавил мудрый Болваган: «Стрела, сокол и зме
найти, но без целого ключа они — смер
Есть часть его в герцога мертвой руке,
ослепленного правдой земной».
— И что из этого можно понять? — я задумался, почесывая за ухом, снова и снова пробегая взглядом по обрывочным строчкам. — Дереванш, вы уверены, что правильно поставили недостающие буквы.
— Почти уверен. Ошибка, конечно, может случится, но нам надо же от чего-то отталкиваться. Пусть пока будет хотя бы такой текст. Если желаете, напишу ровно так, как было на самом Клочке, не вставляя буквы. Можно подумать над другими вариантами слов, вызывающих сомнение.
— Да, потом это тоже напишите. Из всего, что здесь есть, очевидно одно: наследие Святейшей находится где-то на берегу Алраки, — заключил я, еще раз перечитав некоторые строки.
— Алраки — большая речка, начинающаяся в Средних горах и впадающая аж в Мильдийское море, — сообщила Элсирика и без того известный географический факт.
— Да, если рыскать по всей длине Алраки в поисках Сапожка, то мы явно не успеем за копателями. Вообще за это время наверняка произойдут какие-нибудь геологические катаклизмы вплоть до исчезновения самой Алраки, — высказался я. — А вот глядите, здесь сказано: «водах Алраки мыла ноги наш» — «мыла», надо понимать ОНА мыла — особа женского пола. А коли так, то, скорее всего, речь о Пелесоне — кроме нее вроде в этом действе другие дамочки не участвуют. Может Мертарус подразумевал будто, наша Пелесона мыла ноги, ну и Сапожок там посеяла. Утонул ее Сапожок в речке.
— Не думаю, что это так, господин маг. Если бы Сапожок святейшей утонул, то неизвестно куда бы его унесло течением. Тогда бы Болваган не рассказывал Мертарусу о местонахождении реликвии Пелесоны, поскольку сам не знал бы, где ее искать, — высказался Дереванш, щупая то одну, то другую шишку на лбу. — В этом тексте есть одна подсказка. Если хорошо поразмыслить, она может весьма помочь. Прочтите внимательно четвертую строчку.
— «…где возвышался Вирг, и старое святил…», — вдумчиво произнес я, взял листик с текстом и сел возле кострища. — Вероятно, место это будет каким-то боком связано с Виргом. И в чем подсказка, Дереванш? По берегу Алраки найдутся сотни таких мест: и храмы, и статуи, и священные источники, рощи, всякое, всякое связанное с именем бога.
— Возвышался Вирг… Вряд ли, господин маг. Разве источник, роща и прочее ваше «всякое» может возвышаться? — заметила Рябинина, присаживаясь рядом. — И вряд ли речь о храме — тогда бы сказано было: «возвышался храм Вирга». Скорее всего, Мертарус имел в виду какую-то очень значительную статую или что-то подобное.
— И я так думаю, — согласился архивариус. — Это заметно сужает круг нашего поиска.
— «возвышался Вирг, и старое святил»… Что «святил»? — пожевывая травинку, задумался я. — Может «старое святилище»? Статуя Вирга и рядом старое святилище?
— Очень может быть, — признал кенесиец. На его лице появилась одобрительная улыбка. — И если хорошенько поискать, то по берегам Алраки найдется не так много мест, где возле старого святилища возвышается Вирг, и которые как-то связаны с житием святейшей Пелесоны.
— Тогда мы можем добиться успеха, — я оживился, полез в сумку и, засунув руку поглубже, дотянулся до бутылок с «Пепси-колой». Выудив одну, отвинтил крышку.
Дереванш, уже знакомый с чудесным напитком облизнулся и скромно спросил:
— Мне тоже дадите вашего компота?
Я разлил шипящую жидкость по трем стаканчикам и вернулся к тексту. Последние строки навевали какую-то очень мутную ассоциацию, но всякий раз, когда я пытался за нее уцепиться, она предательски ускользала. Я сделал несколько глотков шипящего напитка, не отрывая взгляда от текста. Мое внимание захватила седьмая строка. Я зачитал ее вслух:
— «приносил горький дым. орги» — и спросил кенесийца: — А почему здесь пропущены буквы? Вы же сказали, что вставили везде недостающие. Что это за «орги»?
— Этого я так и не смог разгадать, — разочарованно признал архивариус. — Понимаете ли, слишком много слов с похожим завершением. Попробуй перебери их все.
— Приносил горький дым какого-то «орги», — потягивая пепси, повторила Рябинина. — Видно, что-то горело недалеко от того места.
— Видимо… Какая ты догадливая, — усмехнулся я. — Уж, конечно, не свиную грудинку там коптили. А что горело? Когда это было? — обратился я к Дереваншу.
— Между пять тысяч девятьсот сороковым и пять тысяч девятьсот сорок вторым годами по Илийскому летоисчислению, — с удивительной быстротой сообщил кенесиец. — Именно в это время Мертарус встречался с Болваганом.
