– Я убью тебя, сука!!!
Бернард. Пистолет направлен на меня. Щелкнул предохранитель. Я расширила от ужаса глаза, а в следующее мгновение, сжавшись в комок, зажмурилась, готовая принять в себя свинец. Звук выстрела оглушил. Я свалилась на пол, но боли не ощущала. Топот, меня окружили люди в огромных черных ботинках. Кто-то чем-то накрыл. Обернулась. Корчась от боли, прямо за мной лежал Кристофер, а рядом с ним – нож. Если бы не Бернард – я была бы мертва. Кристофер убил бы меня.
– Твоим родителям конец, сука, – шипел он, извиваясь на руках мужчин в черных костюмах.
Меня сгребли в охапку, легко подняв с пола, и куда-то понесли сильные заботливые руки.
– Твои родители в порядке, – самый родной звук, самый приятный на свете. – Они уже летят к Розе. Им ничто не грозит, любимая.
Лишь поняв, что родителям ничего не угрожает, я со спокойной совестью провалилась то ли в обморок, то ли в сон.
* * *
Одри, обняв спинку стула, смотрела на меня. Я это чувствовала, даже лежа с закрытыми глазами. Недовольно поморщившись, потянулась в кровати.
– Доброе утро, – кусая ноготь, протянула она.
– Эта твоя новая привычка мне совершенно не нравится, – констатировала я. – Перестань грызть ногти. Глистов заработаешь.
– Не могу. Слишком волнуюсь. Либо ногти, либо еда. А последнее, ты знаешь, чревато толстой жопой. А мне нельзя толстую жопу. В отличие от тебя, я не пристроена. Моя понадобится для прохождения кастинга.
– Глупенька моя. Ну, неужели ты все еще не поняла, что для прохождения кастинга душа, а не жопа требуется? К тому же, Итан хороший парень. Надеюсь, у вас все сложится.
– Да, – она опустила печальные голубые глаза. – Я тоже на это надеюсь. Кстати, Мигель просил тебе передать, – она указала на мою прикроватную тумбочку. Там стоял кубок – 2 место. Оказывается, это было не просто выступление, а соревнование. Второе место. Удивительно. Искренне полагала, что из всех пар, которые выступали в тот вечер, я не тяну и на попадание в десятку. Горько усмехнувшись, посмотрела на подругу. Она не могла выдержать прямой взгляд.
– Одри, – недовольно протянула я. – Почему ты не смотришь мне в глаза?
Со стула она перебралась в подножие кровати и, сжав мою руку, заплакала.
– Прости меня, пожалуйста. Если можешь, если найдешь в душе силы, умоляю, прости меня…
– За что я должна тебя простить? – искреннее непонимание. Она подняла на меня заплаканные глаза.
– Это из-за меня. Это все из-за меня…
– Одри… что-то с горошинкой? Я совсем не помню прошедшие события… – внутри все оборвалось.
– Нет-нет, – поспешила заверить подруга. – Генри в тот же день вызвал твоего доктора Ризерстоун. Точнее, Бернард вызвал, Генри за руку тебя держал и ни на шаг не отходил, пока доктор не подтвердила, что с ребенком все в порядке.
– Значит, он знает?
– Прости…
Ага. Вот кто оказался Брутом. Но могу ли я ее винить? Уверена, мое спасение состоялось только благодаря ей. Но в апартаментах Кристофера я оказалась по собственной глупости.
– И как он отреагировал? – со страхом.
– О, – Одри тяжело вздохнула, а потом рассмеялась. – За одну ночь от офисов Аллен ФинГрупп практически ничего не осталось. Сначала правоохранительные органы все осмотрели и вынесли нужные документы, а потом неожиданно случился пожар. Во всех филиалах и отделениях. Мало что уцелело. На самого директора корпорации заведено уголовное дело, по объему существенно более солидное, чем Война и Мир Толстого. Думаю, это означало, что Генри с энтузиазмом воспринял новость об отцовстве.
– Надо же. А раньше он не мог прекратить издевательство над своей фирмой?
– Ну, тут два момента. Во-первых, не было достаточных доказательств. Только косвенные. Ошибкой Кристофера стало покушение на тебя… а во-вторых, нотариус. Она не желала сотрудничать, уверяя с пеной у рта, что Генри сам подписал и доверенность, и заявление на смену генерального директора.
– Бред!
– Бред. Но усомниться в словах государственного нотариуса суд бы не посмел. Благодаря тебе мы поняли, чем Кристофер и Шарлин держат ее. Сына, кстати, вернули. Генри лично доставил его матери.
– Как же он успел все за одну ночь? – я искренне недоумевала подобной оперативности.
– Не за ночь, ты три дня в забытье была. Просыпалась, звала горошинку, Генри, бредила… После такого-то удара по голове! Снимок сделали, у тебя сотрясение.
– Но я дома, – недоумевала, принимая протянутое Одри зеркальце. Ого. Если бы умела свистеть – присвистнула бы. Знатный шишак на лбу, фиолетового цвета и шикарные яркие тени вокруг глаз, ставшие черно-фиолетовыми.
– Генри настоял, вчера вечером тебя из больницы привезли домой. Сказал, что тебе будет лучше. Хотел к себе увезти, но я запретила.
– О, это ты молодец, – согласилась я. – Еще не хватало, чтоб моей сиделкой Шарлин была.
– Не была бы. Она сейчас в КПЗ сидит. Под охраной Бернарда, ведь ее брат и папа активно пытаются выкупить свою дочь. Ой, не завидую я их судьбе. Видела бы ты Генри…
– Исключено. Я, наверное, уеду. На какое-то время или вообще. С меня хватит, Одри, – устало протянула я. – С ним опасно. Моему ребенку итак досталось слишком много. Слишком. И мне не за что тебя прощать. Раз с горошинкой и родителями все хорошо, то до остального мне дела нет.
Во всей этой истории печалило одно – меня наверняка уволят. Ведь я обещала, что больше не допущу форс-мажоров, а вляпалась в очередную переделку.
Родители созванивались со мной ежедневно, но не приезжали. Мистер Эллингтон запретил им покидать Розу, до тех пор, пока Кристофер Аллен и Шарлин не окажутся за решеткой. Для их безопасности. Меня из дома не выпускали также. За продуктами, лекарствами и всем необходимым ходила Одри, которой закон не писан. О своем будущем она больше не беспокоилась, поскольку мистер Эллингтон не только нашел тайник с ее видео, но и уничтожил. Более того, там оказались видео более двух десятков женщин. Оказывается, шантаж – был излюбленным средством Кристофера для достижения его отвратительных целей.
С работой, действительно, пришлось проститься. Майк и Питерсон с огромным сожалением расторгали со мной контракт. По моей собственной инициативе. Я шла на поправку и приняла твердое решение переехать. Одри смотрела на меня как на живой труп, словно мы уже расстались навсегда. Стараясь ее развеселить, обещала, что будем ежедневно созваниваться, и она может приезжать ко мне, куда бы я ни уехала, чтобы пожить и понянчиться с крестным ребеночком. Да, она была заранее поставлена перед фактом, что станет матерю вместе со мной. Крестной матерью.
Перспектива растить ребенка в одиночестве меня не радовала. Но могу ли я после всего доверять Генри? Одри раскрыла тайну своего изменившегося отношения к нему. Рассказала, что после моего исчезновения он сам едва не лишился жизни. Переживания, которые он испытал, нельзя подделать или сыграть. Да и незачем. Зрителей и журналистов не было, а Одри – не та, перед кем стоило ломать комедию. Поняв силу любви мистера Эллингтона, она встала на его сторону. И стояла на ней до сих пор.
К слову, он сам неоднократно пытался со мной связаться, но я категорически отрезала все попытки. Нельзя. Заканчивается первый триместр беременности. Мне больше нельзя допускать волнений, а он слишком часто заставляет беспокоиться за него, за себя, за нас… нет. С меня хватит. Я приняла решение и уже не отступлю.
Место для побега было выбрано. Решила перебраться в городок, в котором выросла. К тому же, родители под боком и не придется растить ребенка одной. Вещи потихоньку складывались в коробки и сумки. Билеты на самолет были куплены. Суд состоялся и Кристофер с Шарлин получили пожизненное лишение свободы. Попытка рейдерского захвата Тринити, шантаж, похищение, изнасилования, подделка документов, дача взяток… за ними тянулся широкий след, за который они получили по заслугам. Я радовалась, читая газетные заметки на эту тему.
* * *
Уронив голову на сложенные в замок руки, он сидел за столом. Робко постучавшись, Алисия зашла в кабинет и поставила перед сыном поднос с кофе и блинчиками.
