И вдруг откуда-то сверху, из темноты раздался низкий хриплый мужской голос:
– Пятнадцать. Кто больше? – Пауза. – Прекрасно, девушку подготовьте к дороге. Карета ждёт около центрального входа.
На свет вышел красивый статный мужчина. Нос с горбинкой. Чёрные волосы разбавлены солью седины. На нём чёрный до синевы костюм. Вместо рубашки чёрная водолазка. И очки. Чёрные очки как от солнца, в золотой оправе.
Неспешной походкой господина он спустился по ступенькам, словно господь бог сходит с небес: уверенный в своей милости. Подошёл к аукционисту и выложил деньги крупными купюрами. На руках чёрные перчатки.
– Мадемуазель, я не советую от меня сбегать. Я наслышан о вашей привычке, – произнёс он чётко, словно диктор телевидения, чтобы было понятно всем, даже самому малограмотному. Подошёл. Окинул оценивающим взором.
«Зачем так смотреть после покупки?» – подумала она. Не выдержала зрительного контакта. Отвела глаза.
Тот же запах: древесно-пряные нотки, сладковатый аромат табака и кедра. Девушка украдкой посмотрела на него. Ей показалось, что его губы дрогнули в улыбке. Сердце застучало так быстро, словно хотело убежать.
– Господин, простите, не знаю вашего имени, это моя девушка. Вот, – и Алекс протянул какую-то бумагу.
Мужчина протянул руку. Взял бумагу. Пробежался глазами. Усмехнулся.
– Я согласен вам вернуть девушку, если… Если вы у меня выкупите её за двойную сумму. Или…
16. Таинственный хозяин
– Чего стоишь? Поднимайся в карету, – новый хозяин был не слишком вежлив.
Маша как была в нарядном платье, так и осталась. Переодеться ей не дали. Мужчина, забрав её после аукциона прямо со сцены, просто приказал следовать за ним. Карлицы сопровождали её с двух сторон. Даже не сопровождали, а поддерживали. Её штормило, как в качку на корабле.
Где-то в глубине души она надеялась, что выкупит её Алекс. К нему у неё было двоякое чувство. С одной стороны, она была уверена, что он не причинит ей зла, с другой, было сладко-боязно осознавать, что именно он заберёт её девственность.
Чего же она боялась? Боли? Бесчестия? Она страшилась, что закончится эта полоса её жизни и начнётся другая, неведомая. Здесь ей всё знакомо, а там… Если она не будет девственницей, то как она будет отказывать мужчинам? Что говорить? Как говорить, чтобы не обидеть, не унизить?
И вот всё рухнуло. Чужой, незнакомый мужчина купил её. Для чего? Он заплатил за неё такие деньги, каких бы ей хватило на скромную жизнь до старости. Лучше бы отдал наличкой, если не знает, куда девать.
Кто он? Человек? Оборотень? Дракон? На кастрата он похож меньше всего.
Маша шла, опустив голову, покачиваясь из стороны в сторону. Ей было тошно. Где-то на корне языка зацепились рыдания. Сжала кулаки. Ногти впились в ладони. Закусила изнутри щёку. Во рту появился сладковатый привкус железа.
Когда остановились, девушка подняла глаза и обомлела. Перед ней стояла самая настоящая карета. Как в сказке. Серебристого цвета.
Мужчина подошёл, подал руку. Он оказался высоким, и Маша доходила ему до плеча. Его запах проникал на подкорку.
Девушка положила свою руку в его ладонь, обтянутую в чёрную перчатку. Ей показалось, что перчатка сделана из шёлка или кожи особой тонкой выделки. Сквозь ткань она почувствовала тепло. Подняла глаза. Она была уверена, что он наблюдает за ней. Она ощущала его взгляд.
Сделала шаг, второй. Покачнулась. Сил обернуться не было. Но Маша была уверена, что Алекс вышел на крыльцо и смотрит ей вслед. Господи, да почему же он не остановит, не отнимет её? Грудь сдавило.
– Заходи, устраивайся поудобнее. Я сейчас, – произнёс он и закрыл за ней дверь.
Девушка уселась на бархатное сидение. И тотчас прильнула к окну.
Алекс действительно стоял на крыльце в окружении своих друзей. Чуть поодаль разговаривали Стас и Мишак. Судя по жестам, разговор был достаточно эмоциональным.
Ему хотелось кинуться за ней, побежать, догнать, схватить. Но не дали друзья, не пустил Касым:
– Алекс, это мой аукцион. Ты знал, что рисковал. Не трогай. Не делай хуже. Попытайся договориться. Если что, я, так и быть, верну ему эти деньги.
Он выскочил на крыльцо, когда Машу уже подводили к карете. Карета. Какой-то бред. Это портал. Его драконы, конечно, проследят за каретой, но, скорее всего, она исчезнет при пересечении ворот имения Макса. Красивая карета. Такими порталами пользуются только сильные маги. Он подключит отца, но надежды мало. Если некто решил воспользоваться таким порталом, то не для того, чтобы раскрыли его инкогнито.
«Маша, обернись, милая моя девочка! – умолял он её. – Бескрылый, ну что же ты молчишь? Мне так плохо!» Но бескрылый, видимо, объявил бойкот, что совсем не свойственно для слишком болтливой и любящей давать советы второй ипостаси.
Вот она поставила ногу на ступеньку. С истинно-аристократическим жестом приподняла подол платья. Вторая рука лежит в его руке. Что у него, руки обожжены, что ли? Почему в перчатках? Так бы и начистил пятак за то, что к ней прикасается.
Второй шаг. Нет, куда ты свою руку суёшь? Делаешь вид, что помогаешь, а сам лапаешь. Алекс понимал, что это бред, но ничего с собой поделать не мог. Он смотрел и молил, чтобы она обернулась. Ему важно было знать, что она не обиделась, простила и поверила. Он обязательно её выручит. Алексу почему-то казалось, что Маше может быть хорошо только с ним. Он ни на секунду не верил, что кто-то другой тоже способен осчастливить его девушку. Ни разу он не задал себе вопрос: «А хорошо ли Маше с ним? И если так хорошо, то почему она постоянно пытается сбежать?» Да, Маша текла от него. Он это чувствовал. Её запах был таким сладким. Но кроме тела, есть ещё и сердце, а вот что в её сердце, этого он не знал.
Всё окончено. Дверь закрылась, а она так и не обернулась. Теперь он вглядывался в окно. Но шторка не шелохнулась. Маша рукой не помахала.
Маша, прижавшись лицом к стеклу, не отрываясь, смотрела на Алекса. По щекам проложили дорожку тихие слёзы. Она закусила палец, чтобы не зарыдать в голос. Взялась за ручку, когда Алекс решительным шагом направился к карете. Но руку обожгло, словно огнём. Отдёрнула. Поняла, что это запрет.
«Нет, только не наделай глупости, я умоляю тебя. Ради себя, ради меня, ради нас…»
Снаружи не долетало ни звука. Вот Алекс подошёл к мужчине. Они примерно одного роста. Видно, что он сдерживается через силу. Желваки на скулах ходят, глаза то становятся насыщенно-синими с золотым продольным зрачком, то снова приобретают вид как у человека. Ему много сил приходится приложить, чтобы не обернуться.
Новый хозяин стоит в расслабленной позе. Уверен, что Алекс не перейдёт черту? Говорит то один, то другой. Жесты Алекса порывисты. Он горячится. Показывает всё ту же бумагу. Что это за бумага? Откуда она? Мужчина даже не смотрит в сторону мятого листка. Его жесты спокойны.
По лицу Алекса она поняла, что он её не видит. Что же, наверно, так лучше.
***
Алекс никогда не думал, что его будет так трясти. Он чувствовал, как напрягается его шея, начинает вытягиваться. Но нет, неимоверным усилием воли он заставляет себя оставаться человеком. Пока тот идёт на контакт, надо пользоваться.
«Бескрылый, да помоги же мне, не дай обернуться!»
«Наконец-то мозга забрела в эту пустую голову», – услышал он знакомый голос.
«Маша там», – пробормотал обречённо.
«Угомонись уже. Сам её промотал, а я помогай. Между прочим, а он красавчик. Порвёт Машку, и родит она ему такого же красавчика», – добрый бескрылый, добрее не бывает.
Алекс спорить не стал, но почувствовал, что ему полегчало. И впрямь бескрылый взял тело под контроль. Вот ведь вредная тварь, знает, куда ударить побольнее.
– Сэр, вы сказали: «Или», но не продолжили. Я готов выслушать ваше условие.
– А что можешь мне предложить ты? – покупатель явно насмехался. Ему ли не видеть страдание юнца? Ему ли не знать, как это больно?
