— Нет. — Гел покачал головой. — Он где-то в Кальсторе, разумеется.
Я не была уверена в том, что мои мысли правильны, но… Но ведь у той девицы вряд ли был доступ к ребенку из нормальной семьи?
— Ты не думал, что ты мог бы найти его? И, если он сирота, забрать его себе? Это ведь его внешность и его повадки копировал голем.
— Эйлин.
Он произнес только мое имя, а через секунду сжал в сокрушительных объятиях. Прикрыв глаза, я ответила на его объятия и тихо-тихо прошептала:
— Я не знаю, что обозначает быть Хранителем Закона. Но точно знаю, что ты хороший человек. Хорошие люди имеют право на счастье. И… И что такое счастье, каждый определяет сам. Я не говорю, что ты обязательно будешь счастлив. Или что ребенок полюбит тебя. Но ты можешь попробовать.
— У тебя настолько здравый взгляд на мир, — он осторожно отпустил меня, — что становится немного завидно. Зачем моим стражам ютиться в маленьких квартирах, если я могу поселить их в замке. И что самое интересное, раньше, до предпоследнего законника, так и было. Но я предпочел плыть по течению. Идем же, я хочу показать тебе цветущий весенний сад. Он стоит того, чтобы терпеть это место.
Он вновь перехватил мою ладонь и уложил ее на сгиб своего локтя. До обещанного сада мы шли в молчании. И я внезапно поймала себя на острой жалости к Гелу. Ведь у него, получается, нет дома.
«Как нет его и у нас с Деми, — справедливо отметила я. — Наверное, именно поэтому я могу понять Гела.
— А вот и последние двери, — улыбнулся Моргелин. — Здесь не так много места, поэтому… Сейчас увидишь.
— Увижу? — переспросила я, и в этот же момент совершенно обычная дверь распахнулась и мы шагнули в залитый солнечным светом сад. Сад, полный цветущих яблонь, которые были…
Они были карликовыми! Ни одни яблоня не превышала человеческий рост, но при этом все они были усыпаны цветами.
— Раньше из этих яблок готовили джем, который потом в равной степени делился между тремя Академиями и главным домом исцеления, — задумчиво произнес Моргелин. — Но это было очень сильно раньше. Я узнал об этом, только разбирая архив. Нашел случайно отчет, что столько-то банок поставлено, столько-то туда и столько-то оставлено для личных нужд.
— Что помешает тебе вернуть славные традиции?
— Теперь уже ничего, — хитро улыбнулся он.
Мы шли узкой мощеной дорожке, и приходилось тесно прижиматься друг к другу, чтобы не наступить на сочную травку, в которой ярко горела… Земляника?
— Гел, но ведь сейчас не время для ягод, — осторожно произнесла я.
— Совсем не время, — кивнул он, — но это не земляника, присмотрись.
Присев, я протянула руку и осторожно коснулась резных лепесточков. Хм, у земляники совсем другие листики.
— Кровь магии, — ахнула я. — Ты серьезно?!
— Абсолютно, — с нежностью улыбнулся Гел. — И почти созрела. Осталось всего-то пять лет. А там, в глубине, есть кустик, который уже созрел. Не представляю, что с ним делать.
— Немыслимое сокровище. — Я поднялась.
Кровь магии… Легенда, время от времени оборачивающаяся былью. В этих ягодах сокрыта такая прорва магии, что даже капля сока смертельна для человека. Но если растворить капельку в воде, то получится сильнейший тоник.
— Знаешь, на выпускных экзаменах я просчитала с десяток составов, основой для которых служил сок и жмых крови магии, — задумчиво произнесла я. — Странно, что Арлетт не поселилась под дверью твоего сада.
— Страшно представить, что она может сотворить с этой ягодой, — передернулся Гел. — На самом деле кровь магии слишком специфична. Хорошо лишь то, что после созревания она может висеть на кусте еще пару лет, после чего из упавшей ягодки вырастет новый кустик.
Я хотела возразить, но вдруг поняла, что эту ягоду давно научились заменять комплексом других трав, кореньев или животных компонентов. Единственные составы, в которых она незаменима, — незаконные. Те, что раскачивают магический потенциал и одновременно поражают разум. Или тело. В общем, за силу нужно заплатить слишком большую цену.
— Я просто подумал: может, эти ягодки помогут тебе? — Моргелин серьезно посмотрел на меня. — После обследования у целителей станет ясно.
— Вся моя жизнь не стоит одной ягоды, — фыркнула я, — ты знаешь, сколько за них дают на черном рынке?
— Знаю, — кивнул Гел, — надо же как-то отслеживать дурочек и дурачков, возжелавших дармовой силушки. Время от времени я продаю ягодку, а стражники прихватывают экспериментаторов за наглые ручки. Правда, выгоды в этом нет: деньги-то я не забираю. Кстати, есть мнение, что яблони здесь настолько маленькие и при этом невероятно плодоносные именно из-за крови магии.
— Было бы интересно это изучить, — я улыбнулась и легко коснулась нежных яблоневых лепестков, — но, с другой стороны, не все должно быть разложено по полочкам и подписано. Так и магию можно утратить.
Легкий порыв ветра подхватил опавшие лепестки и закружил их по маленькому волшебному саду. В золотом солнечном свете это смотрелось совершенно невероятно, и я, забывшись, закружилась вокруг себя. И чуть не упала, когда натолкнулась на шагнувшего ко мне Гела.
— Это невыносимо, — выдохнул он.
Я не успела испугаться, как Моргелин, склонившись, оставил на моих губах короткий, едва ощутимый поцелуй. А через мгновение я уже стояла совсем одна и задавалась вопросом: может, показалось?
Еще один порыв ветра, куда более сильный, швырнул мне в лицо пригоршню лепестков, и я, отфыркиваясь, выбросила из головы лишние мысли.
Вернее, попыталась их выбросить. Вот только на губах горел след от поцелуя и… Почему он сказал: «Это невыносимо»?
Сад был хоть и небольшим, но грамотно проложенная дорожка позволяла гулять в нем, как в настоящем парке. Пытаясь навести порядок в голове, я насчитала сорок два дерева, посаженных весьма и весьма близко друг к другу. И нашла тот самый зрелый куст ягод. Крупные «земляничины» светились насыщенно-алым светом и не тянулись к земле, а напротив, пытались взлететь. Когда наступит их время, ягодки сорвутся с ослабевшего стебелька и улетят искать себе идеальное место. Хотя что-то мне подсказывает, что место это здесь.
Выйдя вновь к тому же месту, где Гел… где Гел поцеловал меня, я вновь остановилась. Могу ли я допустить, что он во мне заинтересован?
«Конечно, я не страхолюдина, — справедливо подумала я. — Волосы, опять же, моя гордость. Да и морщин пока нет, глаза… Глаза скучноваты, да и губы могли быть чуть другой формы. Майрус всегда просил подкрашивать их так, чтобы… Неважно, это сейчас совершенно неважно».
Может, имеет смысл найти его и спросить в лоб? Но что, если он скажет что-нибудь вроде: «Эйлин, я пленен твоей красотой, но не готов сделать наш брак полноценным и нерушимым?» Это будет слишком больно.
«Нет, Гел такой гадости не скажет. И потом, кто знает, может, у него в голове помутилось? Ведь он делал что-то сложное, вымотался, а тут сад, солнце, аромат не-земляники…» И тут до меня окончательно дошло: что, если у них что-то получилось? Что-то такое, чем нельзя похвастаться, но держать в себе невозможно? Я ведь в свое время учудила примерно так же! Сдала последний экзамен на высший бал, заняв первую строчку рейтинга в столичной Академии, и, выйдя из аудитории, переобнимала едва ли не половину своего курса. И, к слову, тогда же я привлекла внимание Майруса, будь он проклят.
«И, кстати, Арлетт же практически прямым текстом сказала, что сейчас все Хранители работают над одной задачей — отделиться от Империи», — вспомнила наконец я и успокоилась. Действия Гела стали просты, понятны и, в общем-то, довольно приятны.
Мысль, что мне бы хотелось, чтобы этот поцелуй был чем-то большим, я отбросила куда подальше. Бесчестно требовать от Моргелина исполнения моих эгоистичных желаний.
Что есть эгоистичного в желании любить и быть любимой, я и сама не могла понять, но… Но отчего-то мне было очень стыдно.
Полюбовавшись садом, я направилась к себе. Завтра предстоит рабочий день, и стоит провести время с дочерью. Неизвестно, во сколько мне доведется вернуться домой.
