так называемых подопечных свою жизнь, – бескомпромиссно объявил Халид. – И вдвойне не хочу рисковать твоей.
– Хватит упрямиться! – воскликнула Шахразада, опуская босые ступни на пол из оникса. – Не заставляй меня умолять. Потому что я не собираюсь этого делать. Только выйду из себя или разрыдаюсь. А мне всегда были противны девушки, которые слезами добиваются желаемого. Но если ты меня вынудишь прибегнуть к этому средству, Халид ибн аль-Рашид, то я запла́чу, так и знай! А пла́чу я очень красиво. – Она скрестила руки на груди и поджала губы.
– Не так уж красиво ты плачешь, – с легкой улыбкой прокомментировал Халид.
– Лжец!
– Я почти никогда не обманываю, – возразил он, удерживая взгляд Шахразады.
Она подозревала об этом, но не удержалась от уточнения:
– Значит, ты никогда мне не лгал?
– Только один раз, – после паузы признался Халид.
– Да? – изогнула изящную бровь Шахразада. – И когда же?
– На базаре. Когда ты спросила, помню ли я свой последний сон, я ответил, что нет.
– И это была неправда? – После его утвердительного кивка она задумалась, стоит ли продолжать расспрашивать, но все же решила поинтересоваться: – Расскажешь, что тебе тогда приснилось?
– На тот момент это скорее следовало назвать навязчивым кошмаром, – вздохнул Халид и бросил на жену испытующий взгляд. – Казалось, что я лежал в своей комнате рядом с девушкой, чьего лица не помнил. Как не помнил и никаких других подробностей о ней. Только свои ощущения.
– И какие же?
– Словно я обрел долгожданный покой. – Взгляд Халида сделался еще более пристальным.
Еще более многозначительным.
– А… – протянула Шахразада, отводя глаза, и принялась теребить рукав позаимствованной рубахи в попытке скрыть румянец.
«Тогда, на базаре, Халид солгал, так как думал, что сон был обо мне».
– Я видел такой же кошмар в ночь перед тем, как ты появилась во дворце, – продолжил Халид. – И хорошо это помню, потому что внезапно очнулся тогда и начал искать… что-то, чего не обнаружил. – Он перевел взгляд на алебастровые стены, блуждая где-то мыслями.
Блуждая, не в состоянии обнаружить выход среди привычного лабиринта отчаяния. Отчаяния, которое Шахразада надеялась больше никогда не увидеть на лице возлюбленного.
Она решительно подошла к нему и прошептала:
– Тот покой, который ты ищешь, – здесь, перед тобой. Сражайся за него. И я буду сражаться вместе с тобой. Сделаю все ради этого. В пустыне мне приходилось каждый день вставать и что-то делать, но это нельзя было назвать жизнью – лишь существованием. Я же хочу жить. Ты – моя жизнь.
Халид смотрел на Шахразаду с непроницаемым выражением лица.
Янтарные глаза разжигали в ее сердце пожар.
– Я скучала по тому, как ты меня слушаешь, – она попыталась слабо улыбнуться. – Никто не слушает меня так внимательно.
Взгляд Халида стал вопросительным.
– Ты не ждешь своей очереди заговорить, – пояснила Шахразада. – А именно слушаешь.
– Только тебя, – тихо сказал он.
Она протянула руку, но не коснулась Халида, а замерла, будто спрашивая разрешения. Он подался вперед, позволив пальцам Шахразады скользнуть по черному шелку его волос, и положил ладонь ей под колени, привлекая ближе.
– Сражайся бок о бок со мной, – попросила она, а не получив ответа, заставила Халида поднять голову и посмотрела ему в глаза. – Я хочу жить в безопасности и счастье, окруженная теми, кого люблю. А ты чего хочешь?
– Жить полной жизнью.
– А еще?
– Наслаждаться каждым вздохом, – прошептал Халид, проводя ладонью вниз по ноге Шахразады.
– А еще? – дрожащим голосом спросила она, чувствуя, как по позвоночнику пробежала волна жара.
– Засыпа́ть каждую ночь подле тебя.
– Тогда сражайся за это. – Шахразада обхватила ладонями лицо Халида. Он отбросил тщательно сохраняемое хладнокровие, вскочил на ноги и прижал ее к себе. – Отправишься со мной? – задыхаясь в объятиях возлюбленного, спросила она.
Халид кивнул.
Затем склонился, поцеловал Шахразаду, проводя языком по ее губам. Затем подхватил на руки, понес к постели и опустил на шелковые простыни.
Она шептала имя Халида, не уставая поражаться бесконечному вниманию в каждом его взгляде, в каждом вздохе, в каждом слове. Они разжигали в душе пламя, как упавшие в масло искры. Каждое прикосновение огнем опаляло кожу.
Шахразада стянула через голову льняную рубаху. Халид встал на колени, снял свой камис, посмотрел на жену…
И застыл, точно громом пораженный. Атмосфера моментально изменилась.
Халид стиснул челюсти и сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки.
Он был в ярости. Просто вне себя. На лице застыла гримаса чистейшего, беспримесного гнева. Всепоглощающего, бессловесного. Страшнее всего казалось именно молчание.
И тут Шахразада поняла причину столь резкой перемены в настроении мужа.
Он заметил ожоги.
– Халид…
– Кто это сделал? – тихо спросил он – смертельно тихо.
Непримиримая жестокость в его голосе заставила Шахразаду похолодеть.
Не стоило забывать, что Халид не склонен прощать врагов. Для него на насилие следовало отвечать насилием. И, вероятно, так будет всегда.
– Не надо, – мягко попросила Шахразада. – Не порти драгоценные мгновения вдвоем проявлением гнева. Я не пострадала. Ожоги – результат моей собственной ошибки. И я готова совершить их снова, ведь они сделали меня сильнее. И привели к тебе.
– Шази…
Она прикоснулась кончиком пальца к шраму на ключице Халида. Затем мягко скользнула по старым синякам на челюсти. Взяла его руки в свои и очень осторожно дотронулась до недавних порезов, до глубокой раны на ладони, которая еще не до конца затянулась.
– Мне тоже тяжело видеть твои шрамы, – пробормотала Шахразада. – Но кожа – всего лишь кожа, вне зависимости, женская или мужская. Боль проходит. Не нужно скорбеть о моих ранах больше, чем о своих. Поверь, если кто-то причинит мне вред по злому умыслу – я сообщу тебе первому. – Она поцеловала порез на ладони Халида. – И мы вместе восстановим справедливость. – Потом положила его руку себе на живот. – Клянусь, ожог совсем не болит, – и лукаво улыбнулась.
– Обманщица, – нахмурился Халид.
Шахразада толкнула его на кровать и склонилась над ним, касаясь копной волос.
– Может, мне и нравятся розы, но сама я вовсе не хрупкий цветочек.
– Нет, – едва заметно улыбнулся Халид. – Совсем нет.
– Знаешь, почему я обожаю именно розы? – спросила Шахразада, развязывая его кушак нарочито медленно. – Конечно, за красоту и аромат, но главное…
– За шипы, – хрипло выдохнул Халид, напрягая мускулы там, где их коснулись тонкие пальцы девушки. – Потому что в этих цветах скрыто больше, чем кажется на первый взгляд.
– Знаешь, как я по тебе скучала? – прошептала Шахразада, улыбаясь возлюбленному и проводя кончиками пальцев по изгибам его бедер.
– Да. – Халид прерывисто вдохнул, коснулся ее нижней губы. – А ты знаешь, что делаешь мою жизнь в тысячи раз лучше?
– Да. – Шахразада
