пальцах. Потом утвердительно кивнула головой:
-- Правильно все. Уже и траур у вас закончится к средезимью, и праздники всегда об это время богатые устраивают. Ить надобно и развеяться вам хоть малость.
-- Леста, я никогда не была раньше в замках таких, да и…
-- Ить глупостев не говорите, госпожа Любава! Платье мы вам спроворим, чай, не все приблуда-то забрала. А и мужа поискать надобно. Ить не в деревне же вы с господами высокородными знакомиться станете!
-- Леста, мы плохо сейчас живем? Зачем мне муж? Чтобы опять пить и гулять начал?
-- Да ить не всю же жизню-то на болоте сидеть! – искренне удивилась она.
Я поняла, что так не пойдет, и она просто не понимает, как начнет сейчас меняться это самое болото. И подошла с другого края:
-- Леста, даже если бы я хотела, на чем я поеду? Кареты у меня нет, а на телеге крестьянской на бал заявиться – не лучшая идея. Лучше помоги придумать, как отказать вежливо.
Осознав мою правоту она повздыхала и недовольно проворчала:
-- Да ить так и пишите: дескать, убиваюсь за дорогим покойным мужем и покась не могу явиться. А только вы бы, госпожа, подумали малость. Карету мы и в городе наймем, ежели чего.
-- Леста, к праздникам все постоялые дворы заняты будут. Цены поднимут. Ты же должна понимать. Представляешь, сколько за все платить придется?
Она только тяжело вздохнула и покачала головой, выказывая сожаление. А в письме я так и написала, как она советовала. Конверт прилила воском, запечатала маленьким перстеньком и отдала курьеру.
***
Запасы провианта у нас были солидные. Крестьяне вовремя расплатились с герцогским налогом, в свою пользу я ничего не требовала, потому никто зимой голода не опасался. Все было тихо и спокойно.
Осень уже заканчивалась, по утрам приходили первые заморозки. И я решила, что пора плотно заняться нашим бытом. В чем-то Леста была определенно права: раз уж в этом мире я вдовствующая баронесса, а малышка Элли – баронетта, то нужно постараться поддерживать статус.
Как минимум, есть отдельно от прислуги. Пусть в тарелках лежит одно и то же, но посуда должна быть красивой, еду должны подавать, домашняя одежда из простецких тканей тоже не годится. Эти мелочи, внешние декорации жизни важны были не столько для меня, сколько для малышки.
Местный закон требовал от бастардов прохождение некоторого экзамена в пятнадцать лет. Если ребенок плохо воспитан, не знает грамоты, не умеет вести себя за столом, титула он лишится. Именно поэтому была установлена некая минимальная сумма содержания для бастардов. Но тут очень многое зависело от опекунов.
Учителя для малышки я нанять не смогу – денег не хватит, да и жить ему или ей будет негде. Но привить нормальные манеры за столом, обучить математике-чтению-письму вполне возможно.
Все это я обсудила с Лестой. Вдумчиво распланировали, что именно и как нужно изменить, где поставить стол для занятий, как мы с Элли будем питаться, чем накрывать стол и прочее. Торопиться нам было особо некуда. Письменный стол для девочки заказали плотнику. Ели мы пока в одной из комнат у меня на третьем этаже: я собиралась сделать из неё что-то вроде маленькой столовой. Прислуживала нам Леста. Я выбрала время и обучила Нору готовить несколько интересных блюд, чтобы разнообразить стол.
Элли была довольна, что сейчас у меня хватает времени отвечать на различные ее «почему» и «зачем», и я все больше привязывалась к девочке. Дети обладают чистой душой и притягивают одиноких людей. А я, как ни крути, была одинока. Мне не хватало книг и новостей, проще говоря, пищи для ума. Так что почти все свободное время мы проводили с малышкой вместе.
Эту нашу несколько сонную идиллию разрушило появление чужих людей. Однажды после обеда во двор въехала карета со знакомыми гербами на дверце. Вооруженные всадники спешивались, негромко переговариваясь. Я в это время с удивлением смотрела на них из окна, совершенно не понимая, что от меня нужно этим посетителям.
Пока я размышляла, что могло сестрице понадобиться от меня, и как защитится от нее, если той вздумается сделать гадость, дверца кареты распахнулась, и подскочивший лакей подставил плечо, помогая выйти барону Жульфу фон Розеру.
От вида гостя я растерялась окончательно. Что я буду делать с этим пьяницей?! Он вон и сейчас на ногах еле держится: лакей его почти тащит на себе. Впрочем, выбора у меня не было. Порадовалась, что сейчас на мне приличное домашнее платье из тонкой бежевой шерсти, пусть и без излишеств, но и не холстина. Поспешила вниз, на первый этаж, чтобы встретить гостя. Надеюсь, он перекусит и свалит из моего дома: оставить его ночевать я точно не смогу.
Выглядел барон не лучшим образом: бледное лицо, почему-то чуть перекошенное, красноватые глаза. Он сильно опирался на руку лакея, но при этом благоухал морозным воздухом, немного конским потом и дымом. Запаха алкоголя не было. Совсем не было. И это показалось мне очень-очень странным! Я присмотрелась повнимательнее.
-- Я рад вас видеть в здравии, госпожа Розер, – он криво улыбнулся. И тут я заметила, что один уголок рта у него почти не двигается, да и речь звучала несколько невнятно.
-- Я тоже рада видеть вас, господин барон. Как вас занесло в наши края?!
-- Госпожа Любава, нам нужно поговорить. И не здесь, – барон обвел глазами суетящихся горничных, затихшую на лестнице Элли и топчущихся у дверей солдат. – Это подарки для Элли: он неуклюже ткнул в большую коробку, которую ему поставили под ноги вошедшие следом охранники.
-- Её нужно отнести на второй этаж, там комната девочки. А вам сейчас накроют стол. Думаю, вы не откажетесь с дороги…
-- Госпожа Любава, я не голоден, – мне показалось, он смотрел на меня даже чуть раздраженно, и спорить я не стала, молча кивнула головой.
Пока гость раздевался, пока хлопотала Леста, собирая
