— Всегда пожалуйста, мортания, — я склонил перед ней голову.
Улыбнувшись, она взяла один из моих пальцев и надела обод из зута-металла. На нем сверкала гравировка, отражающая свет.
— О, слава богу, подошло.
Я хмуро осмотрел зута-металл на пальце. Он сел удобно, но мне было непонятно его предназначение. Ария, тем временем, протянула мне обод поменьше, на внешней стороне которого был прикреплен блестящий камень, зажатый между четырьмя зубцами. Оно буквально засверкало у меня на ладони.
— Надень его мне на тот же палец, — попросила она.
Осторожно, чтобы не зацепить когтями ее нежную кожу, я надел небольшой ободок ей на палец.
— Обручальные кольца, — сообщила мне Ария. — Это связывает наши обещания. Человеческая традиция, — она подмигнула мне. — А теперь, командир, вы можете поцеловать невесту, — ее глаза словно наполнил жидкий огонь, когда она приоткрыла губы, моля, чтобы я их попробовал.
Я тут же притянул Арию к себе, с наслаждением услышав, как она взвизгнула, ее грудь прижалась к моей, а мне, наконец, удалось завладеть ее сладким ртом. Я облизывал ее и пробовал на вкус еще долго после того, как все вышли из зала. А когда мы остались одни, я снял с Арии одежду и продолжил целовать свою пару. Повсюду.
ЭПИЛОГ
Каликс
Со своего места я мог смотреть прямо на нашу подфракцию. Она — Эмери, как я успел знать, — такая хрупкая. Как тонкие лепестки лилабиса. Но в отличие от здоровых цветов, растущих в лаборатории Галена, Эмери увядала. С каждым соларом ее кожа становилась все бледнее, с губ слетали все новые приступы кашля, а дыхание казалось все более затрудненным.
Ария была занята созданием кают для женщин и подготовкой пространства для пробуждения остальных, но все равно не упускала из виду мой лилалепесток. Хоть Эмери и умирала у нас на глазах.
По обыкновению, когда я смотрел на свою инопланетянку, ее голова медленно поворачивалась в мою сторону. Она искала меня взглядом. Эмери не улыбалась, поскольку была слишком слаба. Не махала в знак приветствия. Все, на что у нее хватало сил — это плакать. Беззвучно. Неподвижно. Ее слезы, которые я слизывал, когда она находилась в криосне, не были похожи ни на что, что я имел удовольствие пробовать прежде. Я жаждал обнять ее своими крепкими руками и слизать всю ее сладостную печаль.
Но мне не разрешали к ней подходить.
Ария требовала, чтобы я держался на расстоянии, пока Эмери не решит все сама. Они не понимали, что я изучил выражение ее лица задолго до того, как она пробудилась. Я чувствовал нашу связь. Эмери кашляла, а я даже не боялся болезнетворных бактерий, которые засоряли воздух вокруг нее. Ее благополучие, вот что было для меня превыше всего. Хотя мысль о том, чтобы возле меня закашлял кто-то другой, повергала в ужас. Я бы побежал назад в свою лабораторию и сел под эквалайзер, лишь бы уничтожить бактерии.
А болезнь Эмери я бы с радостью подхватил.
Тогда я мог бы держать ее в своих руках, пока она медленно бы забирала нас обоих из жизни.
Никто не заслуживал смерти в одиночестве, особенно мой лилалепесток.
Я не допущу этого.
Не сводя с нее глаз, я пытался прочесть выражение ее лица. Ей грустно, но больше всего она сейчас обеспокоена. Растрачивая те немногие силы, что находились в ее распоряжении, Эмери тянула и крутила зута-метал вокруг своего запястья. Я чувствовал, что в этом крылась какая-то важная тайна. Я просмотрел все результаты исследований, полученные Авреллом, и прочел все его записи.
Даже блестящий медик нашей фракции не знал, что делать.
У ее недуга было название. Эмери сообщила его Арии, и щапись осталось в отчетах, но для нас, мортов, это ничего не значило. Астма. Ингалятор. Все, что мы узнали — ее легкие страдали даже на родной планете, но там, по крайней мере, у нее было лекарство. Однако Эмери слишком слаба, чтобы мы попытались отправить ее обратно. Мы это обсуждали. Из-за резкого скачка давления, сжимавшего легкие, она просто не выживет. Аврелл тоже отразил это в заметках.
А значит…
Оставалось лишь одно.
Я давно изучал инфекционные заболевания и их возбудителей. Искал лекарства для нашего народа и был в этом хорош. Призвание стало второй натурой. И этот случай не станет исключением. Я не остановлюсь, пока не найду лекарство.
Я тихо вошел в подфракцию и направился к Эмери, благодарный, что Адриана нигде не видно. Ее глаза расширились от удивления, но кричать Эмери не стала. В ярко-голубых радужках даже мелькнуло что-то вроде облегчения. Этого оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть меня к исполнению миссии. Той, которая без сомнения, приведет меня в изолятор, если Бреккан и остальные успеют вмешаться.
Но я не мог потерпеть неудачу.
Опустившись перед ней на колени, я потянулся к ее щеке, испытывая отчаянное желание коснуться. Но приказы Арии по-прежнему звучали в голове. Нам дозволялось касаться их, только если попросят. Внутри меня поселилась нерешительность, волнение такой мощи, что можно сравнить с геоштормом.
— Помоги мне, — прохрипела Эмери, ее тело мелко дрожало. — Помоги, или я умру, — взмолилась она.
Я все же коснулся ладонью ее щеки, а потом сделал немыслимое.
Я медленно потянул увядающую инопланетянку на руки, стараясь не сломать тонкие кости, и вынес ее из отсека.
Нужно было торопиться, потому я буквально помчался обратно в лабораторию, где получится запереть нас. В конце концов, нас обнаружат, но я позабочусь о том, чтобы они не проникли внутрь. Буду неустанно работать, не обращая на них внимания, пока не найду лекарство.
Я обязательно спасу Эмери.
— Успокойся, лилалепесток, — попросил я мягким тоном, которым говорил только с ней. — Я исцелю тебя.
Или умру, пытаясь.
Конец
