Чан Гэн пошел домой и спросил:
–Цзыси, как ты думаешь, старый мастер Шэнь знает об этом?
Гу Юнь:
–Я не могу сказать наверняка. Но даже если его отец знает, он не может его контролировать.
Шэнь Цзипин казался нежным, гибким, послушным, и его было легко запугать. Однако, когда они смотрели на его поведение, всякий раз, когда он на что-то решался, окружающие всегда ужасались его девиантному поведению, бросающему вызов нравственности человека на полжизни, а у них до сих пор сохраняется иллюзия, что он был «надежным человеком», подавая наглядный пример того, что «кусающая собака не лает».
Честолюбие этого человека становилось все более и более странным, проделав серию неподготовленных переходов от «ханьлиня»* к «механику», к «солдату», к «генералу», а затем к «сидящему дома зятю»!
*Ханьлинь (Ханьлинь-юань; Палата Лес кистей), придворное объединение учёных в Китае, вид академии(738-1911).
Неудивительно, что с таким сыном старик Шэнь рано ушел на пенсию, чтобы научиться самосовершенствованию.
Гу Юнь вздохнул:
–Забудь об этом. Через несколько дней я найду Шэнь Цзипина, чтобы поговорить.
Лицо Чан Гэна почернело, как только он это услышал — он снова хотел поговорить!
Как только эти два человека поболтают, они, возможно, снова будут говорить о старых вещах. В это время солдаты собирались вместе за большим столом, пили вино и ели. Хотя Чан Гэн знал, что Гу Юнь только хвастается ему в лицо и не позволит себе есть и пить безудержно, он был уверен, что Гу Юнь должен будет остаться в Северном лагере на всю ночь, не возвращаясь домой, что было очень неприятно раздражающе.
Хотя император ничего не сказал лично, он написал письмо Чэнь Цинсюй, чтобы немедленно сообщить ей об этом. В письме он искренне сказал ей: «Страна представляет собой беспорядок, ожидающий восстановления. Как раз в это время, когда у нас не хватает людей, такой способный министр, как мастер Шэнь, повесил печать, будь то по общественным или личным делам, жаль..." и тому подобное.
Шэнь И ни разу не упомянул Чэнь Цинсюй об уходе с должности, и это было полностью его собственное решение.
Получив письмо от Чан Гэна, госпожа Чэнь молча вернулась в свой дом в Шаньси в тот день, плавно уравняв семью Чэнь. Затем она воспользовалась «Большим орлом», запущенным в опытную эксплуатацию между северо-западом и столицей, чтобы вернуться в столицу. Она нашла Шэнь И и откровенно спросила его: «Я глава семьи Чэнь. Если у тебя проблемы с моей семьей, почему ты не пришел, чтобы найти меня, чтобы решить их?»
Шэнь И:
–...
После того, как Гу Юнь услышал об этом, он взял это домой и полгода смеялся над этим. Через полгода генералы гарнизонов со всей страны отправили генералу Шэню поздравительные письма о том, что он, наконец, нашел известную семью, на которой можно жениться. Они также настоятельно требовали, чтобы Аньдинхоу устроил большие неприятности в зале молодоженов от имени всех братьев, которые «не смогли прийти лично, но жаждали этого».
Гу Юнь, который боялся, что в мире недостаточно хаоса, с готовностью согласился. За несколько дней до этого, помогая в поместье Шэнь, он также придумал более десяти способов мучить Шэнь И.
Благодаря многолетнему опыту борьбы с остроумием и отвагой с этим Гу, Шэнь И достиг точки, когда ему достаточно было увидеть его злую улыбку, чтобы понять, какой плохой план он задумал. Чтобы обезопасить свою жизнь, он заранее нашел себе резервную копию — отправился к императору наедине.
Шэнь И по-деловому сказал Чан Гэну:
–Ваше Величество, я некоторое время разбирал старые вещи. Внезапно я вспомнил, что маршал Гу дал мне четыре письма на поле битвы в Цзяннане. Два из них были личные письма к вам. Одно из них было отправлено сейчас же по приказу; а другого не было случая передать вам, я не знаю,что в нем было написано. Потребуется ли вашему величеству, чтобы я представил его?
Чан Гэн мог догадаться, что происходит, как только он это услышал — Гу Юнь заготовил перед битвой стопку писем, чтобы стабилизировать сердца людей повсюду, а оставшееся еще не было выпущено, он мог догадаться, что это была прощальная записка Гу Юня.
Он на мгновение заколебался:
Тогда спасибо за беспокойство, Шэнь Цин.
–Я не смею, — Шэнь И потер руки,–Ваше Величество, я хочу вас еще кое о чем спросить…
С Гу Юнем очень просто иметь дело. Просто Шэнь И не понимал этого трюка столько лет, а Чан Гэн был с ним хорошо знаком.
Ему просто нужно было вернуться и сказать Гу Юню:
–Барышня Чэнь столько лет была в таком беспокойстве, теперь она хочет только спокойно выйти замуж.
Гу Юнь не сказал ни слова; он немедленно выбросил просьбу своих братьев в небо. Он не только не создавал проблем, но и использовал свои связи, чтобы заказать партию недавно созданных фейерверков в гражданском филиале Института Линшу на свои деньги. Как только наступит подходящее время, поместье Шэнь в столице и северный лагерь в дальнем пригороде зажгутся одновременно, яркий фейерверк заставит ночное небо казаться дневным.
Хотя никто не создавал проблем, Шэнь И очень плохо переносил алкоголь. Круг гостей поклонился, но жених все равно выпил слишком много. Он принес Гу Юню две чашки с высунутым языком и полным желудком того, что хотел сказать. После икоты он вдруг вспомнил, что находится у всех на виду. Многие слова было трудно произносить вслух; он стоял там с широко раскрытыми глазами, ошарашенно глядя в пустоту.
Гу Юнь вздохнул:
–Будущих благословений, брат Цзипин.
Он взял обе чаши с вином, чокнулся ими друг с другом, затем выпил свою порцию и порцию Шэнь И.
С тех пор, как он начал помогать Шэнь И готовиться к свадьбе, Гу Юнь почувствовал себя необъяснимо счастливым. Это не было внезапным существенным счастьем «заслужить звание Чжан Юань*» или «победить в битве». У него не было особой радости, когда он тщательно обдумывал это; просто ему было приятно, куда бы он ни посмотрел.
*чемпион
Шэнь И схватил его за плечо и крепко обнял, желая смеяться и плакать одновременно, как будто он не знал, что сказать.
Гу Юнь сказал тихим голосом:
–На этот раз ты счастлив?
Шэнь И не знал, что сказать, поэтому энергично кивнул.
Кто бы мог подумать, что они будут живы сегодня, когда в первые дни они отправились на поле битвы?
Гу Юнь:
–Хорошей жизни в будущем, не говори столько ерунды своей жене.
Шэнь И не знал, плакать ему или смеяться; он сжал кулак и дважды похлопал Гу Юня по спине.
— Лвдно, не вытирай об меня свои сопли, и не заставляй свою невесту долго ждать, — подтолкнул его Гу Юнь,– Я задерживаю тебя здесь, иди.
Шэнь И сделал два шага вперед, затем оглянулся. Это правда, что Гу Юнь стоял там, как столб, и никто больше не осмеливался приставать к нему. Внезапно он снова почувствовал себя сентиментальным. Генерал Гу охранял ворота страны, ворота города и ворота дворца всю свою жизнь. На этот раз он использовал свои великие способности для скудной задачи по охране свадебного зала для него - но, похоже, он был очень доволен этим.
Шэнь И почувствовал, как у него пересохло в носу, с тысячами сожалений в сердце, он поспешил назад и быстро признался на ухо Гу Юню:
–Цзыси, письмо, которое ты написал в Цзяннани, которое еще не было открыто, я отдал его Его Величеству, ты... кхе-кхе... В любом случае... я пойду первым.
Гу Юнь:
–...
Он издевался над Шэнь И с тех пор, как они были маленькими, пока они не выросли. Поскольку он, наконец, с большим трудом хорошо отнесся к этому человеку, неожиданно столкнулся с такого рода предательством, проглотив слово «карма» целиком.
По окончании оживленного свадебного банкета Гу Юнь чопорно вернулся в поместье Аньдинхоу — Чан Гэн только выпил чашу свадебного вина и ушел, вручив свой подарок. Императора, пришедшего лично, было достаточно, чтобы показать честь и благословение, слишком долгое пребывание заставит окружающих чувствовать себя некомфортно. Таким образом, он уже давно ждал Гу Юня дома, свет в комнате все еще горел.
