— Допустим, — ответил я. — По какому вопросу вы здесь находитесь?
Тётка, а я уверен был, что увижу сейчас типичную такую зануду, которую в сериалах показывают. Такой вот образчик представителя органов опеки.
— Может быть, сначала впустите нас на территорию? Если вы будете препятствовать доступу представителей нашей службы, мы будем вынуждены обратиться в полицию…
Ага, а на вызов приедут тоже хорошие знакомые Евиного папаши.
Я калитку открыл, но не сразу позволил женщине и её, видимо, помощнице, войти во двор.
— Удостоверение, — сказал я, а тётка, которая выглядела едва ли не в точности так же, как я ожидал, дёрнулась, но “корочку” вытащила. — Прошу, — я кивнул в сторону дома, после чего отошёл в сторону, пропуская вперёд обеих “дам”. Вторая смотрела на меня затравлено и явно хотела смыться отсюда как можно скорее. О, дорогуша, а я-то как этого хочу…
Грымза, как я уже успел её прозвать, шагала уверенно, чуть ли ни как у себя дома. Я едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть её отсюда.
— На данный адрес неоднократно поступали жалобы относительно того, как мать обращается с детьми. Мы прибыли сюда для совершения проверки и, если жалобы подтвердятся, изъятия детей…
Я спокойно ответил:
— Если мне не изменяет память, то изъять детей прямо сейчас и прямо в эту минуту вы можете только в том случае, если их жизням угрожает опасность. Этого, я вам гарантирую, не так.
— А вы вообще кто? — нахмурилась грымза, остановившись посреди тропинки и обернувшись ко мне. — Отца, по документам, у детей не имеется, а мужчин вашего возраста, проживающих по данному адресу, нет.
— Я брат их погибшего отца, — всё так же спокойно ответил я, пройдя к крыльцу, на котором, сложив руки под грудью, стояла мама и сверлила грымзу взглядом. — А это, предвосхищая ваши вопросы, их бабушка.
— И почему же дети с матерью проживают здесь, если зарегистрированы по другому адресу?
О, пошлы бредовые вопросы. Замечательно.
— Ева могла бы и сама справляться с детьми, но проживание за городом детям полезнее, а маме и отцу приятно помогать ей с детьми, — я старался отвечать таким образом, чтобы никакой серьёзной зацепки она отыскать не смогла.
Тётка фыркнула, после чего, без приглашения вошла в дом. За ней следом засеменила девчонка, опустившая взгляд и старающаяся не смотреть в нашу сторону.
Грымза даже не обратила внимания на полку с обувью, лишь только расстегнула пальто. Но я поспешил её остановить:
— Верхнюю одежду, пожалуйста, снимите, и обувь тоже. У нас дома чисто. И, прежде чем войти в детскую, вам стоит помыть руки. Вы можете сделать это на кухне.
Я изображал из себя заботливого дядюшку, которым, впрочем, себя и считал, чтобы на вопросы не приходилось отвечать Еве и маме, которые, я по глазам второй видел, готовы были тётку растерзать на месте.
— А почему, собственно, со мной сейчас общаетесь вы? — будто прочитав мои мысли, нахмурилась грымза.
Усилием воли я не закатил глаза.
— Потому что Ева сейчас занята, а дверь открыл вам я, поэтому и отвечаю на поставленные вопросы, благо, мне известны на них ответы.
Почему я, интересно, не подался куда-нибудь на международные отношения? Из меня бы получился изворотливый дипломат, наверное.
— Прекрасно, тогда сейчас мы осмотрим холодильник, чтобы понять, как питается мать, после чего вы проводите нас в комнату, где проживают дети. После чего и будет принято решение.
Я возражать, конечно, не стал, внимательно проследил, как обе проверяющие помыли руки, после чего с удовольствием понаблюдал, как грымза открывала двухдверный холодильник и осознавала, что тут прикопаться точно не к чему. Она даже пыталась смотреть на срок годности некоторых продуктов, а потом надменно так поинтересовалась:
— То есть, для вас нормально — несвежим мясом питаться?
Кусок говядины, который её “смутил” был настолько свежим, что казалось, будто освежёвана туша была буквально за пару часов до покупки.
— Вы уверены, что мясо не свежее? — уточнил я. Получив кивок, усмехнулся и предложил: — Могу устроить независимую экспертизу, вам точно скажут, когда мясо было заготовлено.
На самом деле, я чувствовал себя идиотом, потому что только идиотам обычно идиотские вопросы задают. Но в моём случае, я вынужден был отвечать на вопросы идиотки.
— Думаю, мясо в приемлемом состояние, — прошипела сквозь зубы грымза, закрыв холодильник. Потом взгляд её упал на баночку смеси на столе. — А что, дети не на естественном вскармливание? Им же ведь ещё и месяца нет! Мамочка так заботится о себе? — последний вопрос она будто бы выплюнула.
Но я продолжил держать каменное лицо, радуясь, что родители мудро держались подальше.
— Даже если бы это было и так, то ничего преступного в этом нет, матери, насколько мне известно, порой чувствуют себя очень плохо при грудном вскармливание, — ага, знакомый как-то ныл, что жена упрямая, продолжает кормить, хотя уже за стенки держится. — Но Ева не в состояние согласно своим физическим возможностям кормить сразу двоих детей, чтобы они получали всё необходимое. Смесь подобрал доктор, она высшего качества.
— И почему вы так осведомлены? — я её откровенно бесил.
Я пожал плечами.
— Я стараюсь быть хорошим дядей для своих племянников, для этого, полагаю, в данный период жизни, я должен интересоваться о них у их матери. И, вообще, у нас с Евой прекрасные дружеские отношения. Это плохо?
Она, наконец, заткнулась на некоторое время. Походила ещё по кухне, видимо, пытаясь выискать что-то не очень хорошо очищенное, но я мог ей только чуда пожелать, потому что мама порой маньячно чистоплотна.
— Проводите нас в детскую, — я даже удивился, когда грымза сказала “нас”, потому что её коллега сейчас достаточно успешно пыталась слиться со стеной.
— Только не шумите, — я прислушался. — Дети спят, не разбудите их.
Ну, топала тётка так, что и мёртвого разбудит, хорошо, что у детей пока не такой чуткий слух.
— Учту.
Идти она и правда стала чуть тише. Вторая девушка вообще шагала настолько бесшумно, насколько человек мог себе позволить.
Человек…
Я принюхался. Грымза тоже была человеком. Прям совсем. Думаю, где-то поколений семь в её семье присутствовали только люди. А этого мне вполне достаточно, чтобы выпроводить её из дома сразу после того, как она в комнате побывает. Как подсказал мне великий гугл, они должны составить ещё какой-то акт, но зачем он ей? Её же все равно уволят через считанные часы.
Войдя в комнату, грымза придирчиво оглядела кроватку, затем вцепилась взглядом в Еву:
— Почему кроватка у детей одна? у каждого из них должно быть своё место для сна!
Ева, к счастью, не растерялась, и, продолжая сидеть в кресле, ответила:
— Кроватка и рассчитана на двоих детей. И подходит им по возрасту. Так намного практичнее для меня.
— Для вас да, но…
Ева её перебила:
— Дети с самого рождения находятся рядом, им спокойнее постоянно иметь возможность видеть друг друга. Их спокойствие — превыше всего.
Затем грымза ещё долго кружила по комнате, как коршун, после чего осматривала детей, не прикасаясь к ним, на её счастье.
— Если вас что-то смущает, могу предоставить справки недельной записи. Мы были на плановом приёме, — спокойным голосом проговорила Ева.
— Плановый приём происходит раз в месяц, — прищурилась тётка, будто бы радуясь.
— Мы наблюдаемся в частной клинике, — пояснила Ева. — и это связано с тем, что Аня и Андрей родились раньше положенного срока. Они здоровы и набирают вес так, как им и положено, но доктор перестраховался, чтобы быть уверенным на все сто процентов.
— Справки покажите, — прошипела грымза. Упоминание о частной клинике ей явно не понравилось.
Ева спокойно встала, достала какие-то бумаги из сумки, после чего передала их женщине и вернулась на своё место. Дети продолжали спокойно сопеть.
Перечитав все бумажки, грымза небрежно бросила их на столик для пеленания, и круто развернулась, оказавшись прямо напротив меня. Идеально.
