— Обожаю кремовый цвет, — радостно поделилась я, оглядывая большую, но вполне уютную гостиную, выдержанную в кремово-коричневых тонах.
Стилизованные под гобелены обои, мягкая мебель, обитая дорогой тканью, тяжелые добротные столы, стулья с резными спинками. Красивые плотные портьеры, обрамляющие французские окна. Современная бытовая техника, по всей вероятности, скрыта за панелями или картинами. И пахнет здесь приятно, едва уловимо, но дух хозяина этого места чувствуется, даже если он не часто появлялся в своих апартаментах, мотаясь по миру.
По моей просьбе Поль поставил меня на ноги и словно отпустил в свободное плавание по своей территории. Я сразу подошла к окну, выглянула наружу: широкая терраса с вазонами, в которых бушуют разноцветные хризантемы, за ней зеленеет лужайка, дальше начинается смешанный лес.
— Бесподобно, и в лесу можно побегать… — выплеснув первый восторг, я пошла дальше.
Следующим был кабинет в той же кремово-коричневой гамме, с библиотечными стеллажами вдоль стен. Множество книг, старинных и современных, на разных языках. Высокий торшер на тонкой ножке у стола, на котором лежит томик со старомодной плетеной закладкой. Слегка продавленный с одной стороны диван, будто здешний хозяин только-только встал с насиженного места.
— Ты любишь Данте? — прочитав на обложке имя автора, спросила я.
— Слегка увлекся от скуки, — спокойно ответил Поль, блеснул смешинками в голубых глазах.
Он снял плащ и бросил на диван, оставшись в тонком блейзере. Я последовала его примеру и положила рядом свой тренч.
В спальне царила кровать невероятных размеров. И никаких балдахинов над ней, описываемых в исторических романах, которыми я одно время увлекалась, и зеркал на потолке, слава богу, тоже нет. Зато оценила интересный интерьер: с игрой света и тени, сочетанием классики и хай-тека, картинами, интересными безделушками в качестве украшений. Дорого, но не крикливо.
Прокашлявшись, я выдавила, покосившись на бескрайнюю кровать:
— Впечатляет. Явно не на одного делали…
— В нашем клане мужчина в дом вводит только пару, — спокойно произнес Поль. Затем положил ладони мне на плечи и многозначительно добавил: — Эта постель только для тебя. И я твой, навсегда!
Я сразу остро ощутила, что мы наедине, за закрытыми дверями, рядом кровать, и никто не может помешать… ничему. Выскользнула из его рук и с неожиданной даже для себя прытью ринулась искать ванную:
— Надо же руки помыть с дороги…
— Ну-ну, иди мой, цыпленок, — прозвучал за моей спиной хриплый смешок.
В ванной, оказавшейся прямо-таки неприличных размеров, мне было уже не до восторгов розовым мрамором, позолоченными зеркалами и роскошной сантехникой, которой и пользоваться-то боязно. Задумаешься о нуждах организма, а подспудно будет допекать мысль: вдруг это музейный экспонат из разряда «руками не трогать». А тут сидишь…
Я нервно вымыла руки, осторожно поворачивая позолоченный кран — дорогая вещица. Плеснула в лицо холодной водой, а то щеки горят от смущения и волнения. Подняла голову и вздрогнула, глянув в зеркало: за спиной появился полуобнаженный Поль, оставшийся в брюках. И смотрит, будто не ел месяц, как минимум.
— Ты решил переодеться перед ужином? — неуверенно просипела я.
— А ты очень проголодалась? — вкрадчиво, с надеждой на отрицательный ответ спросил он. Взял полотенце и аккуратно промокнул мне лицо, затем руки.
Наблюдая за ним, я бездумно покачала головой, таким образом признаваясь, что не особо голодная. Но, заметив как его глаза потемнели в радостном предвкушении, пискнула:
— Нас же там ждут…
— Али-и-са, — проурчал он так, что у меня вдоль позвоночника мурашки побежали, — моя, моя Алиса! Вкусная, сладкая девочка, маленький хрупкий цыпленочек.
Крепко взял за руку и потянул за собой из ванной, гипнотизируя взглядом. Таким обжигающим, что в горле пересохло.
— Поль, а давай сначала перекусим? И погуляем? Или…
— Трусишка, — его губы дрогнули в чувственной, провоцирующей улыбке, от которой стало жарко.
Он неожиданно легонько толкнул меня в грудь. Я села на кровать и посмотрела снизу-вверх на великолепного самца — махину мускулов и животного магнетизма. Горячий мужчина! В любовную игру вступил настоящий вер, встретивший свою пару, готовый на все, чтобы привлечь, привязать к себе любыми способами: охмурить, влюбить. Главное — сделать своей полностью, даже зависимой от него. Ведь это у самки оборотня может быть несколько избранных, а вот у самца — только одна.
Усилился запах вера, показывающего моей волчице, что его волчище не юнец, а многоопытный сильный альфа, готовый служить, защищать, холить и удовлетворять.
В мягком свете бра глаза Поля по-звериному светились, тело напряглось, будто перед прыжком. Мышцы на груди перекатывались, словно он сдерживается от нападения, — и я неожиданно испугалась. Сглотнув, отодвинулась назад, неловко проехавшись на попе по бежевому с коричневым геометрическим рисунком покрывалу.
— Не бойся, родная моя. Я буду бережным и осторожным, — хрипло проурчал Поль.
Таким его я видела и слышала впервые.
— Я не готова…
— Я постараюсь, — улыбнулся он, отчего глаза снова вспыхнули потусторонним светом.
Легко снял с моих ног туфли. Положил ладони мне на ступни, затем медленно провел ими по голени к коленям, прижимая к мягкой кровати, наверное, чтобы не сбежала. А сам надвигался сверху, заставляя откинуться на локти.
— Не кричи, — игриво рыкнул он.
— А зачем мне кри… — мой недоуменный вопрос оборвался на середине слова, потому что Поль быстрым движением распорол на мне платье от горла до самого низа.
— О, боже… — выдохнула я потрясенно.
— Я мечтаю услышать это, когда войду в тебя, — мягко усмехнулся мужчина, полностью избавляясь от мешающегося платья. Положил меня на середину шикарного, королевских размеров ложа и восторженно рыкнул: — Моя кр-р-расивая…
Немного сжав мои ноги коленями, Поль навис сверху и, облизнувшись, положил ладони мне на грудь, скрытую чашечками бюстгальтера. Нахмурился, нащупав в нем прокладки «пуш-ап», и, не раздумывая, уничтожил очередную вещь, вытащил из-под меня и откинул, словно та заразная.
— Р-р-розовенькие… — сглотнув, выдохнул он, восхищенно глядя на мою грудь.
— У меня небольшая… — попытку прикрыться Поль пресек моментально. Прижал мои руки над головой ладонью, а второй со счастливым вздохом наконец огладил грудь, лизнул.
Поразительно, с каким восторгом он любовался моим телом, касался, ласкал, а потом и вовсе пробовал на вкус. Забыв о стеснении, я выгнулась дугой, подаваясь ближе к его губам. Внутри пружиной скручивалось желание, тело горело и требовало большего. Низ живота ныл. Я застонала, прикрыв глаза, а когда открыла, Поль успел освободиться от своих штанов, и моих трусиков.
