Демон Гнева был его продолжением, всё ещё скучал по нему и по сей день. Но как же благодарна была Сиенна за совет... "Какой ужасный образ жизни", – подумала она.
– Спасибо тебе за это.
– Пожалуйста, – ответил Парис сухо. – Ты всё ещё считаешь меня злом, которое нужно прикончить?
– Нет! Ты не зло. – Когда-то она не ставила в одну категорию человека и демона... Сиенне было очень стыдно. Какой же глупой она была. Какой наивной. – Прости, что я когда-то так думала о тебе.
Пристальный взгляд, которым Парис одарил Сиенну, лишил её одежды, оставив обнажённой и дрожащей.
– И я должен поверить тебе?
Он никогда не доверится ей, да и зачем ему вообще это делать?
– Ну, из-за того, что нас связали с Гневом, мои глаза открылись. Впервые я увидела правду. То, что я делала... то, к чему меня принудили... ты имеешь с этим дело на протяжении тысячелетий и всё ещё борешься. Сомневайся во мне, сколько хочешь, но сейчас я клянусь тебе. – Сиенна остановила себя от того, чтобы протянуть к нему руки, и сжала их в кулаки. – Я никогда снова не причиню тебе боль.
В его прикрытых глазах Сиенна видела вспышки гнева, пламя возбуждения, а затем пустоту.
Парис отвернулся от неё, а взгляд упал на единственное окно в комнате. В плотных чёрных шторах была щель, через которую внутрь проскользнул одинокий лучик лунного света. Затем он пожал сильным плечом.
– Ты спросила, почему я пришёл за тобой.
Сиенну потрясло разочарование. Реакция на её клятву должна была быть любезной, но, с другой стороны, Сиенна её не заслужила.
– Да.
– Я... проклятье. Я не мог позволить тебе страдать.
Парис не мог... позволить ей... страдать... оу... Это было милосердие, которое Сиенна больше не способна кому-нибудь подарить, поэтому она понимала насколько драгоценным оно является. Слёзы хлынули из глаз и покатились по щекам, сначала одной мерцающей влажной дорожкой, затем целым потопом. Её тело била крупная дрожь с той же силой, как женщин в том коридоре сновидений. Била так, что она больше не могла видеть ни спальню, ни Париса.
Что же случилось с её железными яйцами? Сломаться перед ним сейчас было унизительно, но она не могла взять себя в руки.
Её стыд взорвался, и маленькие кусочки разлетелись во все уголки тела, полностью заполняя её. Всю свою жизнь она могла положиться только на себя. Начавшийся после похищения Скай алкоголизм матери поглотил всю любовь, которую она испытывала к Сиенне. В конечном счете, и её отец сбежал, начал новую жизнь с новой семьёй, забыв о маленькой девочки, которую он бросил.
В колледже она начала встречаться с Хью. Он выслушивал её истории о прошлом, предлагал сочувствие и помощь. Рассказывал о себе и о своей вере в сверхъестественное. Когда она проявила сомнение, он обещал ей показать... и показал. Сиенна была напугана и в то же время пребывала в восторге, потому что теперь нашла того, кого могла обвинить во всех своих неприятностях.
Это стало освобождением. Как чудесно осознавать, что её мать не виновата. Её отец не виноват. Она не виновата. Как умиротворяюще думать, что родители по-прежнему любили её, если бы зло Повелителей не ворвалось в мир. Так что, да, она с головой погрузилась в войну добра против зла.
И всё же, Ловцы расстреляли её, чтобы добраться до Париса.
Париса, который не хотел, чтобы она страдала.
Рыдания Сиенны вышли такими мощными, что вскоре она уже икала, из глаз и носа обильно текло, и это ещё больше засмущало её. Сильные руки обняли её, стараясь не задеть хрупкие крылья, и притянули её к горячей, мускулистой груди. Сердце Париса стучало так же быстро, как и её.
Кто бы мог подумать, но от этого она зарыдала ещё сильнее.
– Успокойся, – приказал он. Ему явно было неуютно. Поразительно. Логично думать, что такой мужчина как Парис, у которого было столько женщин, должен знать, как быть тактичным с девушкой на грани истерики, но нет. Он похлопал её по спине слишком грубо, затем опустил взгляд, когда она не подчинилась.
Как он мог не хотеть, чтобы она страдала? Как она могла судить его так жестоко?
– Сиенна. Прекрати.
– Не могу... ничего... с собой... поделать. Я совершила такие... ужасные вещи... с тобой. И ты... ты здесь. И ты такой хороший.
Пауза, как будто он не мог переварить её слова. Затем очень осторожно, Парис сказал:
– Но я также совершил ужасные вещи по отношению к тебе. Разве нет?
Сиенна приказала себе заткнуться, чтобы сдержать резкость, но слова прорвались сами собой:
– Ты собирался меня поиметь и бросить. Не самое рыцарское поведение, но это вряд ли оправдывает то, что тебя накачали наркотиками, мучили и едва не убили. Я обманула тебя, позволила Ловцам причинить тебе боль. А затем изнасиловала тебя. Считаю, что я изнасиловала тебя. – Сиенна тяжело дышала, но слова продолжали литься: – Прости меня, Парис. Мне очень жаль. Знаю, что этого не достаточно. Что бы я не сказала, этого не будет достаточно, но...
– Сиенна.
– Прости. Дай мне сказать. И после всего, умирая, я винила тебя, но в произошедшем не было твоей вины. Я сказала, что ненавижу тебя, и тоже очень прошу за это прощение. Ты ничего из этого не заслужил.
Ещё одна пауза. Парис провёл руками вниз по её спине, лаская, а затем вверх, даря успокоение.
– Ты не насиловала меня, – сказал он, и в его тоне проскользнул удивительно лёгкий оттенок веселья. – Я хотел тебя. Хотел так чертовски сильно, хотя и не желал этого. – А может Сиенне почудилось это веселье. Теперь в голосе Париса слышалась резкая хрипотца.
– Я спала с тобой, потому что мне приказали, потому что я хотела уничтожить тебя, – сказала Сиенна.
– Я спал с тобой, чтобы вернуть себе силы.
– Но я всё равно хотела тебя, – добавила она шёпотом.
Парис начал разминать кончиками пальцев мышцы под её крыльями, но удовольствие закончилось слишком быстро.
– И я всё равно хотел тебя. Это одна из причин, почему я взял тебя с собой, когда освободился, потому что снова хотел быть с тобой.
Сиенна снова всхлипнула.
– Я думала, что ты использовал меня в качестве щита, и я... я... – Вот дерьмо. Рыдания стали настолько сильными, что у неё перехватило дыхание.
Парис поцеловал её в висок.
– Я не использовал тебя в качестве щита. По крайней мере, не умышленно. Я прошу прощения за то, как всё закончилось, и мне очень, очень жаль. Если это поможет, я наказал себя тысячу раз, и, вероятно, накажу ещё несколько тысяч. Если бы я знал, что произойдёт, оставил бы тебя там... и вернулся за тобой позже.
Последнее предложение прозвучало неуверенно, словно Парис опасался её реакции на подобную истину.
